Страница 2 из 2
- Чего к земле прирос? - в самое ухо крикнул Печерице Василий Ивлев. - Вперед!
Михась понял, что "вперед" - это не вперед, через мост, к родным Клиничам, а почти назад, где появился враг. Он только сейчас заметил, что солдаты его отделения, как и всей роты, развернувшись в цепь, побежали к лесу. Еще минута, и их полусогнувшиеся фигуры растворятся в темноте.
Михась вскочил на ноги и устремился вслед за Ивлевым, навстречу вспышкам выстрелов, светлячкам пуль, сердито взвизгивавшим у самого уха. Уставшие ноги спотыкались о кочки, скользили по траве. Дорога осталась далеко позади, а Михась все бежал. Он уже догнал развернувшуюся цепь роты, снял с предохранителя курок и, на миг останавливаясь, стрелял в темноту. Он понимал, что врага нужно задержать, оттеснить от переправы, сковать боем, а потом разгромить. Иначе не пройти ему в Клиничи. У Михася не было страха, хотя он знал, ощущал всем телом, что любой из пролетающих в темноте светлячков может угодить в него и потухнуть вместе с его, Михасевой, жизнью. По правде говоря, ему не верилось, что так близко от родного села, от той минуты, когда распахнет он знакомую дверь, его может сразить пуля.
Рота залегла на ровном поле. Дальше двигаться нельзя - противник стреляет в упор. В небо то и дело взмывают, оставляя огненные следы, ракеты и затем ослепляют ярким светом все живое.
По цепи передали команду: "Окопаться!" Михась отполз немножечко в сторону за кусты полыни, выбирая лучшее место для наблюдения, затем привычно потянулся правой рукой за лопаткой... И только тут он вспомнил, что его малая саперная осталась в повозке Петра Козева.
А враг словно догадался, что солдату Печерице нечем окопаться. Пули все гуще начали долбить вокруг землю, осколки с шипением вычерчивали борозды.
Михась надеялся, что скоро последует команда "Вперед!", и тогда не придется окапываться. Но такой команды не было. Да и сам он начал понимать, что рота сблизилась с противником и атаковать, не разведав его сил, бессмысленно.
Михась отполз в сторону, потом перебежал чуть вперед и уткнулся головой под другой куст полыни. Надеялся отыскать поблизости воронку. Но где ее найдешь, когда поле большое, а мины и снаряды ложатся позади цепи.
Никому, наверно, из солдат никогда не хотелось, чтобы снаряд упал поближе к нему. А Михасю первый раз в жизни захотелось: ему нужна воронка. Но разве можно укрыться от смерти под полой смерти?!
Справа и слева от куста полыни вскидывались вверх фонтанчики земли. Это окапывались товарищи. Эх, узнали бы они, что бывалый солдат Михась Печерица дал такого маху: пошел в бой без лопатки. Ведь лопатка в бою что ложка за обедом...
Попробовал почву руками. Твердая, давно не паханная. И тут его осенило: нож! Он достал свой перочинный нож, открыл его и торопливо начал ковырять впереди себя, вырезать квадратики земли и выворачивать их пальцами.
А враг бесновался. Видимо, на опушку леса выходило все больше гитлеровцев: пулеметный огонь усиливался. Михась понял, что ножом ему не окопаться.
"Неужели убьют?" - впервые мелькнула в голове мысль. Огляделся. Товарищи продолжали зарываться в землю, а он, невидимый за полынью, лежал беспомощный, растерянный. Еще одна мысль пришла ему в голову. Михась быстро снял с винтовки штык и принялся ковырять им землю. Дело пошло быстрей. Он чувствовал, как горят его руки, как лопается на них кожа, но, прикусив губу, продолжал копать впереди себя и выгребать пальцами землю.
Если бы кто раньше сказал Михасю, что штыком можно окопаться, как и саперной лопаткой, он ни за что не поверил бы... А вот же окопался.
Утро встретил Михась в глубоком окопе. Солдат был готов к отражению вражеской атаки, но далеко не спокоен. А если опять команда вперед? Неужели снова придется окапываться штыком?
Михась знал, что нужно доложить о своем положении командиру отделения. Но стыд жег его щеки, и он медлил, откладывая доклад с минуты на минуту.
Вдруг он увидел, что недалеко от его окопа ползет незнакомый солдат в окровавленной на правом плече гимнастерке.
- Браток! - позвал Михась раненого. Но солдат не слышал. Тогда Михась, невзирая на обстрел, выбрался из своего окопчика, в несколько шагов настиг раненого и упал рядом с ним.
- Браток! - прямо в ухо ему горячо зашептал Михась. - Отдай мне лопатку, зачем она тебе в санбате?
Раненый удивленно поднял брови на бледном, покрытом капельками пота лбу, не понимая, что от него хотят.
- Лопатку, оставь лопатку!..
- Ну нет. Это имущество казенное. Как отчитаюсь? Да и мне пригодится... Перевяжусь - и вернусь в цепь...
Михась умолк, не зная, что ответить. А солдат ждал, пока тот уступит ему дорогу.
- Браток, - опять зашептал Михась, - дай, браток. Возьми мои часы за это. Почти новенькие, батька подарил... - Михась торопливо отстегнул часы и сунул их к глазам раненого.
Солдат оторопело смотрел на ярко сверкавшие часы, потом посмотрел в лицо Михасю и сказал:
- Без надобности мне чужие часы. Дай дорогу... - Но потом, подумав, добавил: - Ладно, отстегивай лопатку, вояка. А подарок батьки беречь надо...
Бой кончился. Через переправу потянулись колонны нашей пехоты, которой после стычки с "бродячим котлом" охотно уступали дорогу обозы. И шоферы на своих грузовиках уже так не рвались вперед.
А третья рота, принявшая на себя основной удар гитлеровцев, расположилась на опушке леса. Солдаты, рассевшись на траве, одни чистили оружие, другие гремели котелками, готовясь к завтраку. На лесной дороге дымилась кухня.
Со стороны походной кухни показался Петр Козев. В руках он держал малую саперную лопату. Увидев Михася Печерицу, колдовавшего под кустом орешника над своим вещмешком, Козев повернулся к нему спиной и, обращаясь к солдатам, громко спросил:
- Кто может сказать, где пребывает сейчас пан Печерица?!
Михась вскочил на ноги, подбежал к Козеву.
- Дядько Петро, - зашептал он, - это между нами... Давайте лопату.
Козев вручил Михасю малую саперную, что-то еще хотел сказать, но, встретившись взглядом с глазами Печерицы, только крякнул и промолвил:
- Так-то оно...
Василий Ивлев, вытянув свои длинные ноги, лежал на боку и с усмешкой наблюдал, как Михась отпарывал, а затем снова пришивал к кожаному чехлу лопатки петлю, которая надевается на ремень. Ивлеву была известна история, приключившаяся с Печерицей ночью. Михась не удержался - рассказал все дружку.
- Обе будешь таскать? - спросил он у Михася.
- А то как же? - удивился Печерица. - Объявится хозяин, вернуть нужно. - И он начал подгонять снаряжение - надел ремень с двумя лопатками, подсумками, гранатной сумкой, приладил за спиной вещмешок, взялся за скатку.
- На верблюда похож, - хмыкнул Ивлев. - А почему ж командирский ремень спрятал?
- Ни к чему он мне, - хмуро ответил Михась. - Солдат должен быть солдатом.
1952