Оберег

Теперь же можно вернуться к более приятным хлопотам. Из головы того полубезумного мертвяка, что столь неудачно помогал ему украсть Фатиму и пал в давешнем сражении в лесу, колдун выудил образ прекраснейшей девушки. Она молода и прекрасна, и всего через год... Ну, или через два, бутон распустится, и она станет подлинной жемчужиной его гарема. С помощью трех заклинаний Черноморд спроецировал этот образ в свое волшебное зеркало. Неподвижная фигурка тотчас же ожила, зашевелилась. Девушка, мгновение назад склоненная над вышиванием, отложила работу, потянулась, сладко улыбаясь каким-то своим мыслям. Ну, и где же это? Черноморд произнес еще одну магическую формулу. Результат получился очень странный: девушка в Киеве, но найдет колдун ее аж в Лукоморье. Усомнившись, карлик повторил опыт еще и еще раз. Ответ был тот же самый. Что ж, пожал плечами Черноморд, Лукоморье - это значительно ближе, чем Киев. Значительно. А что девушка, по которой так сильно сох мертвяк, вдруг ни с того ни с сего окажется за столько верст от дома... Не один же Черноморд умеет творить чудеса! Если эта синеглазка еще и колдунья, то это было бы просто великолепно! Одолеть более слабую чародейку, подчинить ее себе, победить сперва как колдун колдунью, а потом - как мужчина женщину. И при этом смотреть на мучения других мужчин... Бывает ли победа полнее?! Вряд ли. Такого у него никогда еще не было! На охоту!

Гроза разразилась под вечер. Мощные, в палец толщиной, струи дождя выбивали из степной пыли целые грязевые фонтанчики, ветер валил с ног не только людей, но и коней, огромные яркие молнии непрестанно перечеркивали небо, гулко грохотал гром. Буря загнала друзей в небольшой овраг, поросший кустарником. От дождя кусты не спасали, но, хотя бы, сильные порывы ветра здесь были не так страшны.

- Молчан, как думаешь, это надолго? - проорал богатырь волхву на ухо.

- Не знаю! Пока боги не угомонятся... - ответил тот.

- Смотрите! Там что-то летит! - закричал Рыбий Сын, указывая на небо. Крик его тут же смяло и унесло ветром, но друзья расслышали, повернули головы, вглядываясь в грозовое небо.

- Неужто Черноморд решил рискнуть? - усомнился Молчан. - Чего ему дома не сиделось? Погода, я бы сказал, совсем нелетная...

- Нет, это не он... - ответил Руслан, стараясь получше рассмотреть загадочного летуна. - Этот побольше Черноморда раза в два, как бы не в три будет. О, боги! Это ж баба-яга! Куда ее в такую бурю понесло?! Бабуся, мы здесь!!! Садись скорее!!! - надрывая глотку, закричал он - Сюда, бабка, сюда!!!

Казалось, баба-яга его услышала, по крайней мере, массивная ступа, натужно утюжившая насквозь мокрое небо, вильнула в сторону оврага, где отсиживались путники. Тут же с небес сорвалась исполинская молния, ударила в самое основание ступы. Моментально, несмотря на проливной дождь, занялось пламя, повалил густой дым; ступа неуклюже закувыркалась в воздухе и стремительно пошла вниз.

- Не-е-ет!!! - зашелся криком Руслан. С громким стуком ступа рухнула на землю. Богатырь вскарабкался по стене оврага, побежал как мог быстро. Рыбий Сын и Молчан от него не отставали. Ступа при падении раскололась пополам, обе половинки с треском горели синевато-белым пламенем. Старушка лежала ничком саженях в двадцати. Руслан подбежал, перевернул на спину. Вид у бабы-яги был страшный: нижняя половина тела дымилась, руки неестественно вывернуты, лицо разбито в кровь. Но она была еще жива.

- Русланчик... ты, что ль? Соколик мой... не бросил бабку старую... слова ее были едва слышны, ртом и носом обильно шла кровь. - А я вот видишь... не в добрый час к подружке... собралась... в Мохенджо-Даро. От того Мохенджо-Даро уж нес... несколько тыщ лет как ничего... кроме халабуды ейной не осталось... Да вишь, Маржель меня достал... Отомстил, наконец... Меня...когда-то в жертву ему... принести хотели... Пришли какие-то... вроде вас... отбили... Он, видать, злобу на меня затаил, дождался своего часа... Помираю я, Руслан.

- Да ты что, бабушка, - глотая слезы, пробормотал Руслан, - ты еще нас всех похоронишь!

- Не спорь... - на мгновение глаза бабы-яги зыркнули с прежней строгостью. - Мне ли не знать... Ступа горит?

- Горит...

- Это хорошо... Как отойду - сожги меня вместе со ступой... У нас когда-то... сжигать было принято. И избу сожги, она без меня все одно... умрет. Котофея себе возьми. Добрый ты парень, а мой кот... обузой не будет, сам знаешь. Больше... не бери ничего, все равно не пригодится. Все сожги. Понял?

Руслан кивнул. Умирающая закашлялась, продолжила:

- А Перуну... Маржелю, то бишь... самому недолго осталось, Руслан. Мир меняется. Времена меняются. Все меняется... - она надолго замолчала, потом дыхание прекратилось, взгляд остекленел. Руслан не скрывал слез. Волхв и Рыбий Сын скорбно молчали. Убедившись, что баба-яга покинула этот мир, Руслан взял на руки ее тело, оно показалось богатырю совсем невесомым, отнес к догоравшей ступе. Огонь вспыхнул с утроенной силой, пламя быстро охватило тело, за считанные минуты от него остался лишь пепел.

Дождь кончился, небо медленно очищалось. Грозу разорвало пополам, и одна ее половина уползала на север, в русские леса, а вторая - на юг, через Таврику, через Русское море, в страны заморские. Сквозь все увеличивающийся разрыв равнодушно, не мигая, смотрели холодные глаза звезд.

Владимир второй час сидел в Золотой палате, на пиру. Пил мало, в основном слушал. Дельного сегодня было мало: балаболы, как обычно, похвалялись, стремясь переорать друг друга, настоящие же герои, кто в Киеве случился, неторопливо ели, изредка запивая осетров да лебедей добрыми винами. Дурные вести - это плохо, но хуже ожидание вести, когда кусок не лезет в горло, хмель не берет, и сон не идет; и каждый час гадаешь, когда, когда же придет эта долгожданная весть, и добрая ли она будет, али худая...Что-то затевают ромеи, но что? Молчит посланный в Царьград Добрыня. Молчат и Рогдай, и прохвост Залешанин, которых послал выкрасть щит Вещего Олега... Белоян ничего толком по звездам прочесть не может, даром, что небо третьи сутки денно и нощно тучами затянуто. Князь совсем извелся, ожидаючи.

Хлопнула дверь, в палату вбежал перепуганный гридень, кинулся к князю.