Оберег

- Да пусть их пляшут. - махнул рукой Молчан. - Смотреть-то ведь не запрещается...

Рыбий Сын ничего не сказал, только рассмеялся сухим смехом.

- Знаешь что, - начал снова Молчан, - а на завтра у нас жратвы совсем нет. Что делать будем? Как девок прокормим?

- Что ты переживаешь, Молчан? Ты же у Черноморда взял эту... как ее... скатерть-перебранку... нет, не так. Забыл, как эта тряпка зовется.

- Точно! - хлопнул себя по лбу волхв. - Как это я про самобранку-то забыл? Я ж ее и не испытал ни разу. Вот сейчас и испытаем!

Он как стервятник набросился на свой мешок, глаза загорелись, руки затряслись от возбуждения. Наконец, совладал с узлами, нашарил скатерть, извлек.

- Сейчас увидим, как в старину делать умели! - воскликнул он. Рыбий Сын заинтересованно подошел поближе. Молчан осторожно расстелил скатерть. Некоторое время ничего не происходило, и волхв начал нетерпеливо покусывать костяшки пальцев. - Неужели колдун простую тряпку в кладовку положил? пробормотал он.

Оказалось, что все же не простую. Воздух над скатертью начал сгущаться, превращаясь в белесый туман. Молчан и Рыбий Сын подались вперед - всегда интересно присутствовать при чуде. Туман тем временем густел, из него вылепливалось нечто, менее всего похожее на, скажем, запеченного гуся и кувшин вина. Когда процесс сотворения закончился и туман развеялся, на скатерти осталась лежать совершенно голая женщина, пряно пахнущая какими-то благовониями. Она томно застонала и сделала несколько не допускающих двойного толкования приглашающих жестов. Рыбий Сын захохотал, Молчан побледнел. Женщина, видя, что никто не решается ответить на ее призыв, грациозно поднялась, подошла к Молчану и, запрокинув голову, обвила его шею тонкими руками, украшенными многочисленными перстнями и браслетами. Волхв почувствовал, что еще чуть-чуть - и он либо поддастся искушению, либо провалится в забытье. Выручил его продолжавший смеяться Рыбий Сын, который подошел к опустевшей скатерти и аккуратно сложил ее. Женщина вскрикнула, ее фигура задрожала и медленно растворилась в вечернем воздухе. Молчан сел. Лоб его покрывала испарина.

- Что, куда ни плюнь - а всюду девки? Только держись! - Рыбий Сын дружески хлопнул волхва пор плечу, отчего у того ненадолго онемела рука. - А вообще, правильно! Будем девками питаться! Волшебными! Заодно и настоящие от нас отстанут, как посмотрят, какая участь их ждет в случае чего...

- Это же надо было так ошибиться! - пробормотал ошалевший Молчан. - Вместо скатерти-самобранки цапнул простынь-самостилку...

- А что это за штука? - заинтересовался Рыбий Сын.

- Давным-давно в одной восточной стране тамошний князь решил извести всех гулящих девок. И извел. Ни одной не осталось. И оказалось, что в той стране полным-полно бобылей, да и в походе многие воины привыкли развлекаться с девками. И тогда тамошние колдуны наловчились делать простыни-самостилки и продавать их за большие деньги. Очень удобно: достал из мешка тряпку, расстелил где угодно - и вот вам, пожалуйста. Потом тряпку свернул, в мешок засунул, и дальше пошел... Жрать не просит, да срамных напастей не подарит... Мне про это волхв один старый рассказывал, а я все не верил... Надо же, и в конце концов сам нарвался! Как это я перепутал...

- Первый раз в жизни увидел, вот и не понял толком, что это... - успокоил его Рыбий Сын. - На ней же не написано, что это такое.

Хуже всего было то, что девки видели всю эту сцену и сильно обиделись на Молчана: мы, дескать, недостаточно для него хороши, что он мороки какие-то вызывает для потехи...

Так что теперь все в отряде зависели от охотничьей удачи Рыбьего Сына. Удача же его баловала не слишком, так что едва хватало, чтобы ноги не протянуть. Шутка ли, полсотни человек накормить! На восемнадцатый день пути капризная удача окончательно оставила его. После голодного дня девки вдруг пересмотрели свои вкусы, и с радостью сварили и съели похлебку из сурков. На двадцатый день степная трава стала отчетливо пониже, пожиже да посуше. Воздух дышал жаром. На двадцать второй день исчезли сурки и прочая "мышатина". Пришлось довольствоваться ящерицами.

- Куда это мы забрели? - недоумевал Рыбий Сын, когда они остановились на ночлег. . - Вроде, прямо шли, никуда не сворачивали, а кругом, куда ни кинь взгляд - степь. Вроде бы, кочевали мы тут как-то, но недолго: мало воды, мало травы для коней, и слишком уж жарко. Где же Русь? Далеко еще? По моим представлениям, мы уж дней пять как там должны быть. Выходит, заплутали.

- Подожди, стемнеет, посмотрим... Что ж это я, совсем забыл на звезды-то смотреть... - засуетился Молчан. - Наверное, и впрямь, сбились мы с пути немного...

Вскоре высыпали на небо звезды. Молчан долго смотрел на созвездия, бормотал что-то вроде "Да нет, не может быть!", снова смотрел, снова бормотал. Наконец, с глухим стоном повалился на сухую траву.

- Ну, и что случилось? - заблудились, да?

- Что-что... Ох, пропадать нам всем из-за головы моей непутевой... Я ж нас всех прямиком в хазарские земли веду! Хазары, конечно, уже не те, что прежде, но на нас вполне хватит... Да и печенегов здесь полно. Несколько дней пути - и Дон-река, а (ам уж и хазары. А здесь, в этой степи, печенег на печенег сидит, да еще и печенегом погоняет!

- Странно тогда, что мы до сих пор ни одного не встретили...

- Не накаркай! О! Слышишь топот? Это они, я тебе точно говорю, легки на помине... Про печенегов вспомни, они и появятся... Придется драться бежать-то некуда...

- Это не печенеги. - покачал головой Рыбий Сын. - Это всего один печенег. А с одним печенегом я, надеюсь, управлюсь сам. А то и вовсе драться не придется. Не зря же я прожил столько лет среди племени кагана Хичака Непримиримого!

Молчан ему не ответил, только облизнул пересохшие губы и перехватил посох поудобнее. Топот приближался. Девки, тоже чуя недоброе, зашептались, загудели, как потревоженный улей - еще чуть-чуть, и резанет по ушам дикий визг. Из темноты вынырнул всадник на огромном коне. Девки, как по команде, хором завизжали. Испуганный конь встал на дыбы, наездник не удержался и вылетел из седла. Рыбий Сын тут же подскочил к нему, приставил меч к горлу. На всякий случай спросил по-русски: