Страница 10 из 14
И, конечно же, меня тут же схватили, тем более, что, не разобравшись в ситуации, я и не пытался убежать. Так я и оказался на скамье подсудимых.А если принять во внимание, что Судья был также и защитником, говорить о презумпции невиновности не приходилось.В общем, меня засудили.Двенадцать апостолов-присяжных единогласно приговорили меня к смерти через обезглавливание тела, повешенного над костром. Приговор надлежало привести в исполнение немедля. Шесть здоровенных мужиков скрутили меня так, словно я был Самсоном, которого тащат в парикмахерскую. Меня затолкали в лифт и нажали на кнопку первого этажа. Лифт, выслушавший от меня немало проклятий в свой адрес, на сей раз вызвался быть моим ангелом-хранителем. Всё вокруг застенало и завыло, словно три тысячи голодных привидений разом выскочили из стен шахты, кабина бешено завертелась вокруг своей оси, и, впадая в беспамятство от перегрузки, я успел заметить, что лица, сопровождавшие меня в мой последний путь, исчезли.
А очнулся я в зале суда, на скамье подсудимых. Судья был всё тот же Джей Эф Снарк, публики не было вообще, конвоя тоже, зато были и обвинитель, и защитник. Обвинял меня Белый Кролик, защищал - Чёрный Заяц. Присутствовали также представители прессы в лице Александра Невзорова и Элис Лидделл, и некий Обри Бердслей, который вызвался быть судебным художником. Слово взял обвинитель.
- Данный господин - тут он махнул лапкой в мою сторону - обвиняется во многих преступлениях. Во-первых, он - дурак, во- вторых, он- мелочный прожигатель жизни. В-третьих, он - враль. Пауза.
- Что имеет сказать защита по поводу предъявленных обвинений? поинтересовался Снарк.
- О вкусах не спорят, Ваша честь, - встал Чёрный заяц - кстати, по поводу вкусов, я весьма голоден.А что до того, что мой подзащитный - дурак, так это ничего, я и сам, признаться, дуралей порядочный. По поводу прожигателя жизни не скажу ничего, так как ни хрена не понимаю во всех этих тонкостях. По третьему же пункту возражу, что мой подзащитный не враль, а сказочник, а это весьма разные вещи. Враль использует своё враньё в выгоду себе - моральную либо материальную, а в данном случае налицо - или наморду, это уж кому как больше нравится - враньё на потеху почтеннейшей публики. Да и непочтенной, впрочем, тоже. И всякие подонки пусть тоже веселятся. Вопросы есть?
- Нет, - ответил судья, и защитник сел.- Слово опять предоставляется обвинению.
- В- четвёртых, обвиняемый - лодырь, в-пятых, он- декадент, в- шестых, он- созерцатель.
- Ваша честь,- снова поднялся мой адвокат - В ответ на это могу привести следующие доводы.Мой подзащитный - лодырь? Так это же просто великолепно! Было бы гораздо, я подчёркиваю, гораздо хуже, если бы он был как это называется? - ах, да, злодеем!А лодырь - он же мухи не обидит! И вот сидит он себе, сочиняет потихоньку свои сказочки, вам что, плохо, что ли, от этого? Далее. По поводу декадента снова ничего не скажу, не знаю, что это такое, надеюсь, что не очень страшное...
- Очень - подал реплику Невзоров.
- ...а по поводу созерцания - опять же, это прекрасно!Ну, созерцает он, подумаешь! Зато он видит гораздо, я опять-таки подчёркиваю, гораздо больше нас с вами! И это помогает ему писать его замечательные сказки!
- Бредовые. -вставил Бердслей.
- А кто спорит, что нет?!- подхватил свежую мысль Чёрный Заяц.- Бред это, друзья мои, тоже форма самовыражения!. Бред приходит вам на помощь в трудную минуту, когда вы не можете оценить ситуацию по привычным вам меркам. Кстати, о бреде, мистер Бердслей...
- Регламент! Ваше время истекло! Слово предоставляется обвинению! загрохотал своим молотком Снарк.
- Благодарю вас, Ваша честь.- снова встал Белый Кролик.- В-седьмых, обвиняемый - враг самому себе, в-восьмых, он- космополит безродный, вдевятых, он- невежда, и, наконец, в-десятых, он - просто сволочь!
- Ваша честь! - на сей раз мой защитник поднялся с невыразимым достоинством.- Ко всему вышеизложенному я готов присовокупить также и то, что обвинитель - осёл длинноухий, но это, к сожалению, существа и вещества дела почему-то не касается. Что же до остального - идите вы все к чёртовой бабушке, ну, честное слово, мне, как высококвалифицированному юристу, до боли в ноздрях надоело слушать ваши бредни. Dixi.
- Подсудимому предоставляется последнее слово! - провозгласил судья, трижды стукнув молотком.И вот тогда встал я.
- Ваша честь, дама и господа, я не буду ничего говорить в свою защиту эту задачу превосходно решил мой адвокат.К тому же, говорить хорошее о самом себе - это, по-моему, не совсем скромно. Говорить же в свой адрес всякие плохие слова я тоже не буду - не потому, что не признаю за собой недостатков, а просто потому, что не хочется. Всё в руках многоуважаемого господина Буджума...Ой, простите, я не хотел Вас обидеть, господин Снарк.
- Видно, Буджум ошибистей Снарка!- пришла мне на помощь Элис Лидделл.
- Совершенно верно, сударыня. Итак, я хотел лишь поблагодарить вас всех за то, что собрались сегодня здесь, чтобы уделить моей скромной персоне внимание. Это всё.- и я сел, гремя кандалами, которые сохранились на мне с прошлого процесса.
- Суд удаляется на совещание!- провозгласил Снарк и ушёл. За ним побежало двенадцать тараканов, которых до этого я не видел. Вероятно, это были присяжные. Ко мне подошёл Чёрный Заяц.
- Ну, как я тебя защищал?- осведомился он.
- Просто великолепно! Особенно мне понравилась последняя часть твоего выступления.
- Не забудь, ты должен мне теперь три тонны касторки!
- У тебя что, трудности с пищеварением?- посочувствовал я своему адвокату.
- Я её ем! - несколько высокомерно заявил Чёрный Заяц. И тут вернулся суд, всех попросив встать.
- Оглашаю приговор суда!- заорал Снарк.- Подсудимый признаётся виновным в декаденстве и по этой причине освобождается от уплаты подоходного налога, так как, будучи вралем и лодырем, доходов не имеет. Суд закончил заседание. Все вон. Вон!!!
Я покинул зал заседаний. Едва двери закрылись за мной, я тотчас проснулся. Было семь часов утра восемнадцатого декабря 1995 года.
9.Homeless.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в маве.
Л.Кэрролл. "Бармаглот"
В этом месте, судя по всему, дома ещё не изобрели, как, впрочем, и человека. Зато верблюды водились в изобилии. Одно, двух-, трёх-, и более -горбые. В этом месте мне было неприятно, выбыл я оттуда без проблем, и столь малый объём данной главы объясняется лишь отсутствием у автора печатных слов по поводу этого сновидения. Эпиграф должен хоть как-то скрасить облом читателя.
Авторское междуглавье.
Я ещё раз приношу свои извинения за предыдущую главу - не вышло, не сложилось. Простите. И простите ещё за то, что решил отвлечься от реальности Блуждающего Лифта и ненадолго возвращаюсь в обычную реальность, в ту жизнь, где мы с вами привыкли - или до сих пор нет? - жить. У меня просто накипело на душе кое-что, чем я счёл необходимым с вами - теми, кто, может быть, прочтёт эту книгу - поделиться.В процессе написания " Больных связей" те, кто имел несчастье ознакомиться с черновиками повести, прочили автору гарантированный досуг в психиатрической лечебнице под капельницей (!) с самым мощным известным науке транквилизатором. Люди менее оптимистично настроенные прогнозировали успех книги у последователей упоминавшегося мной в начале доктора Фрейда. Оба прогноза несказанно меня порадовали, но от первоначального намерения своего я не отказался и этот сонник намерен закончить, каким бы боком мне это в перспективе не вышло. А поговорить с вами я хочу о многом, тем настолько много, что я даже не знаю, с чего начать. Вот возьмём, к примеру, детей. Оговорюсь сразу - у меня пока детей нет. Но я люблю эти маленькие чудеса, что бы вы там ни подумали после прочтения первой главы. Дети почти всегда вызывают на моём лице улыбку, я люблю наблюдать за ними, играть с ними, придумывать им сказки. И наследие покойного преподобного Ч.Л.Доджсона дорого мне не только с литературной точки зрения, но также и потому, что этот человек тоже очень любил детей. Как, впрочем, и Лев Толстой, если верить Хармсу. По оригинальному замыслу, дети должны быть средоточием того доброго и чистого, чего частенько не хватает нам. Мне, в общем-то, грех причислять себя к совсем уж взрослым мэтрам, ибо третьего десятка мне нужно ждать ещё несколько лет, да я и не спешу. И мне больно видеть, как те милые создания, для которых я придумываю смешные истории, заряжаются по телевизору всякой японистой чушью из области боевой робототехники "будущего", во все стороны пышущей неприкрытым насилием.И к этому стоит добавить криминализацию нашей современной культуры - все эти золотые цепи, "пальцы веером" и тому подобное. Уши режут голоса шестилеток, грозно выкрикивающие: "Ты, козёл, в натуре, поди,...,сюда, я, блин, тебя на молекулы разнесу!" И дерутся, дерутся страшно, не как когда-то - до первой крови,- а до полусмерти. Дети стали жестоки, причём жестоки уже не в детском смысле, а по-взрослому. Школьники молотками убивают своих учителей за двойки, стремясь при этом избавиться и от свидетелей, подростки избавляются от родителей за квартиру или за свои подростковые проблемы. Маленький мальчик спросил своего отца - я шёл сзади них и слышал