Страница 9 из 11
Она ко мне пришла и постучалась в дверь,
И я узнал тот стук, но с холодом испуга
"О, знаю,- я сказал,- я звал тебя, как друга,
И не страшусь тебя - приди, но не теперь".
Смерть оказывается очень покладистой:
...и дверь приотворив,
Она кивнула мне с упреком головою,
И было много так печали и любви
В слетевшем с уст ее участливом: "Живи!"
98
XI
Если не ошибаюсь, стихотворения гр. Кутузова, несмотря на заслуженную известность автора, не подвергались еще обстоятельной критике; а потому я считаю не лишним дополнить свой разбор несколькими замечаниями касательно формы и внешней технической стороны. Стих нашего поэта, вообще ясный и простой, свободный и изящный, лишен большею частью сжатой, сосредоточенной силы и широкого размаха. Это, конечно, недостаток едва ли устранимый, да в настоящую эпоху, пожалуй, приходится считать его достоинством. Во всяком случае самое слабое и расплывчатое стихотворение нашего автора имеет гораздо более общего с истинною поэзиею, нежели такое, например, размашистое произведение новейшего декадентства:
Как ужасно воют черные собаки
На дворе сегодня! Как ненастна ночь!
............................
Как тревожна ночь и как ужасна мука!
Но безмолвен я, лишь ропщет темнота
И, окаменевши, не рождает звука,
От рыданий грудь, от жалобы уста.
Догорая, гаснут трепетные свечи...
Ночь повита крепом, _мысль как ночь темна_..{22}
........................
Хотя, кроме последнего, совершенно справедливого заявления, все прочее здесь представляет лишь продукт смешения двух различных понятий: поэзии и чепухи, с заменой первого вторым,- однако такое стихотворение не есть ныне что-нибудь исключительное, а представляет целый _род_ литературы, который все более и более становится господствующим у нас, как и во Франции. Гр. Кутузов совершенно уберегся от указанного смешения понятий, что составляет его несомненную заслугу. Но если лирическое одушевление, чтобы оставаться в пределах поэзии, никогда не должно переходить в бессвязный бред, то, с другой стороны, трезвость и ясность мысли никак не должна доходить у поэта до прозаизмов. В этот грех случается иногда впадать нашему автору. Так, напр., он сообщает нам (в стихотворении на открытие памятника Пушкину), что русский народ вспомнил,
Что у него великий есть поэт,
И захотел он вновь перед собою
Его могучий образ воскресить,
99
Почтить певца бессмертною хвалою,
Его вознесть высоко над толпою
_И памятник ему соорудить_.
Последнее сведение было бы лишним даже в прозе, а в стихах и подавно. Тут же говорится, что
_Красы, добра и правды идеалы_
Блеснули вновь, как утра чистый свет.
Такая полнота отвлеченных подлежащих допустима только в прозе. Чистейшею прозою начинается послание к А. Н. Майкову по случаю получения им пушкинской премии:
Учитель дорогой! С сердечною отрадой
Тебя приветствую.- Ко мне примчалась весть:
"Два мира" почтены достойною наградой,
И славный их певец принял хвалу и честь.
Другого рода прозаичностью поражают следующие стихи, касающиеся русско-турецкой войны:
И ночь тиха была, и месяц, _беспристрастно_
На праведных и злых взирая с высоты,
"_Не полно ль убивать друг друга вам напрасно?_"
Шептал с _улыбкою добра и красоты_.
Беспристрастие месяца к воюющим сторонам есть вообще антропоморфизм довольно прозаичный, а в настоящем случае и неуместный; ибо если уж дело пошло на олицетворения, то месяц, очевидно, должен быть пристрастным к туркам. Прозаичны и самые слова, которые поэт заставляет его "шептать", и особым комичным прозаизмом отличается последний стих вследствие нескладного и ничем не оправданного соединения таких широких отвлеченных понятий, как добро и красота, с таким тесным представлением, как улыбка, да еще на лице месяца. Лунная улыбка "добра и красоты" - здесь даже странным образом прозаическая сухость граничит с декадентскою нелепостью. Напрасно автор напечатал это стихотворение, которое есть лишь весьма неудачное подражание заключительным стихам лермонтовского "Валерика".
Такой же прозаизм представляет следующая строфа в стихотворении "Последним заревом горит закат багряный":
И ничего кругом на мысль ту не ответит,
И будет одинок тот луч в окрестном сне,
Звезда небесная, быть может, лишь заметит
И _прослезится_ в вышине.
100
Конечно, поэт имеет неотъемлемое право заставлять плакать кого и что угодно,- однако под непременным условием показать нам эти слезы. Если он, например, назовет падучие звезды огненными слезами неба, то мы видим, о чем он говорит; но если он ограничится голословным утверждением мнимого факта, будто звезда или какая-нибудь другая вещь прослезилась, то мы, во-первых, ему не поверим, а во-вторых, удивимся, зачем ему понадобилась такая совсем не интересная и нисколько не поэтичная напраслина.
Попадаются у нашего автора и технические промахи, вследствие которых стих в чтении производит впечатление прозы, как, например:
Вы, светлых глаз безумные творцы,
_Откинувшие бранные одежды_...
Последний стих есть проза, точно так же как и последний из следующих трех:
Замкнулися уста, погасли очи,
Горевшие впотьмах духовной ночи,
_Как мысли путеводные огни_.
Далее:
Его красе нетленной поклониться,
_Как свету возвратившейся весны_
подчеркнутый стих прозрачен и по бледности образа, и по самой структуре. Еще худший грех случился в "Рассвете", где автор забыл непреложный закон о цезуре при шестистопном ямбе, вследствие чего явился такой невозможный стих:
_Когда к потерянному чувству нет возврата_...
Едва ли кто станет спорить против того, что славянские формы: _злато_, _вран_ и т. д., вместо: золото, ворон - должны быть изгнаны из современного стиха. Особенно неуместны они вблизи слов вульгарных, пример чего находим у гр. Кутузова. Сказавши, что смерть
_Приплясывает_ с радости, смеется
И хищников сзывает на обед,
он продолжает:
И стаями отвсюду мчатся _враны_.
101
Эти _враны_ необходимы только затем, чтобы рифмовать с _Балканы_ рифма хотя недурная, но и не настолько богатая, чтобы для нее стоило чем-нибудь жертвовать. Рифмы вообще составляют слабую сторону в стихах нашего поэта. Действительно богатых, неожиданных нет почти вовсе; избитых и слабых, вроде: _любовь - кровь_, _ясен - прекрасен_ - очень много, а немало и совсем предосудительных. _Иногда - никогда_, _кров - покров_, _пришла прошла_, _томной - темной_ - после таких рифм остается рифмовать: _смелый не смелый_, _фунта - полфунта_; сюда же принадлежит излюбленная гр. Кутузовым рифма _счастья - участья_; раз согрешить такою жалкою рифмою еще можно, но повторять ее многократно - не годится. Нельзя одобрить: _смерть твердь_, _мощь - дождь_, _язык - миг_; _сознал я - залился_ есть рифма мнимая, ибо слог _ся_ произносится в действительности как _са_; наконец, _ободрясь_ и _тарантас_ почти так же мало похоже на рифму, как _перекрестясь_ и _Стасов_.
Я знаю, что нет у нас поэта безгрешного по части рифм, но если бы такой факт и составлял право, то во всяком случае гр. Кутузов злоупотребляет этим правом; я насчитал у него более трехсот пар неправильных рифм,- для двух маленьких томов это слишком много! И тем более это странно, что в своих критических отзывах о некоторых поэтах он ставит безупречность рифмы как неизбежное условие для достоинства стихотворения. Я не совсем разделяю такую строгость в смысле эстетическом, но зато с точки зрения этической не подлежит никакому сомнению, что писатель непременно должен исполнять сам те требования, которые он предъявляет своим собратьям: _имже бо судом судите_...
XII
Разобрав так подробно сочинения гр. Кутузова и приведя - наряду с несколькими плохими - так много истинно прекрасных стихов, я хотел, между прочим, показать и оправдать высокое мнение, которое я имею о поэтическом таланте этого писателя. Этим объясняется и резкость моей критики: кому много дано, с того много и взыщется. Обличение стихотворцев бездарных,- если кому есть охота этим заниматься,- имеет в виду только благо читателей,предохранение их от неприятного чтения. Такой филантропической цели не может быть при указании недостатков