Похищение

Преимущество было на моей стороне, так как я, в отличие от противника, был готов ко всякого рода неожиданностям. Я ударил его стволом под челюсть, а потом рукоятью пистолета раздробил переносицу. С этим всё. По моим расчетам, возле Клина теперь оставался только один телохранитель.

Отбросив тело толстяка в сторону, я быстро пробежал по ковровой дорожке коридора, никого, к счастью больше не встретил и открыл нужную мне дверь.

Когда я вошел в офисный предбанник, телохранитель Клина скучал в кресле, лениво рассматривая какой-то яркий журнал для мужчин. Вначале я увидел розовую попку на обложке, затем - когда парень опустил журнал розовое лицо его, кстати, менее привлекательное на вид. Я стволом пистолета ещё издали пригвоздил его к креслу, а когда подошел ближе, ударил рукояткой в висок.

Пока удача не оставляла меня. Главное, никто здесь не ожидал нападения извне, так что меня повсюду встречало сонное царство, а не растревоженный рой рассерженных охранных пчел.

Телохранитель боком сполз на пол, а я вошел в святая святых врага... и никого не нашел. Только в огромном зеркале на стене напротив входа, мог видеть широченного, взъерошенного блондина с пистолетом, направленным мне в грудь... но это был лишь я сам, собственной персоной.

Черт! Рядом с зеркалом была ещё одна дверь. Я ещё в первое свое посещение заметил её и подумал, что это туалет. Возможно, Клин засел сейчас там. Я направился было туда, как входная дверь сзади меня распахнулась. Едва повернулся, как оттуда уже летел ко мне, расставив руки-окорока и удивительно походя на огромного черного нетопыря, тот, недобитый мною из подвала. Наверное, слабо я врезал ему в висок. Вот что значит долгое отсутствие практики: я уже теряю квалификацию. Раньше от моих ударов сутками не могли прийти в себя.

Мужик летел ко мне так быстро, что я даже не мог воспользоваться пистолетом. Он почти сбил меня. Падая, я успел выставить вперед ногу, на которую он и напоролся необъятным животом. Мужик был слишком тяжел, да и скорость набрал приличную: я лишь помог ему своей ногой слегка изменить траекторию движения. Почти и в самом деле превратившись в гигантскую летучую мышь, черный охранник взлетел в воздух, доплыл до зеркальной стены и - словно бы действительно состоял на службе у сил потусторонних - вместо того, чтобы размазаться по стеклу, с ревом, звоном и алмазными брызгами, одолел зеркальную границу и ворвался в иной мир.

Я тут же сообразил, что не стоит касаться основ мирозданья, чертовщина здесь ни к чему, просто зеркало было частью стены, а возможно, использовалось также для слежения извне.

Дверь же вела не в туалет, а в соседнюю спальню, где как раз, на ещё более широкой, чем здесь, кровати, предавались сексуальным утехам Клин и две девицы, в одной из которых я мгновенно узнал нужную мне Марину.

И я порадовался, что Андрей остался внизу. Все-таки он подставил себя вместо меня. Если бы не он, меня вполне мог прирезать этот неповоротливый ублюдок. Сейчас я сочувствовал Андрею. И не из-за его раны.

Итак, сплетенный клубок всех троих любовников оказался разорванным влетевшим в их интимный мир тяжелым охранным снарядом. Пока все ошеломленно разбирались в обстановке, я ногой вышиб эту тайную дверь и вошел в комнату обычным путем.

Здесь тоже сильно пахло марихуаной, спиртным, а на тумбочке у кровати лежал использованный шприц. Недобитого охранника я от души стукнул пистолетом и решил, что о нем пока можно забыть. В этот момент Клин стремительно метнул свое сухое, тренированное не только любовными упражнениями тело к креслу, на котором аккуратно расправленный лежал его костюм. Видимо, там же было и оружие.

Я оказался проворнее и успел в прыжке достать ботинком его затылок. Клин упал. "Скорее всего, его заклинило надолго," - подумал я и ухмыльнулся. Каламбур соответствовал обстановке.

На этом мои беды, однако, не кончились; словно по команде незнакомая мне дама с воплем кинулась ко мне и, как я тут же понял, не с изъявлениями благодарности. А Марина продолжала сидеть на смятой простыне, наблюдая за происходящем с бессмысленной улыбкой потерявшего себя человека. Скорее всего, они ничего не понимала, не видела и не ощущала.

Мельком оценив обстановку, я переключился на бессовку, которая бутылкой, неизвестно как оказавшейся в её руке, пыталась достучаться до содержимого моего черепа. Я отмахивался от неё как мог, но мягкое, покрытое обильным эротическим потом тело снова проскальзывало ко мне вплотную.

Бутылку я выбил, но паршивка немедленно вцепилась в волосы и стала остервенело драть мою шевелюру, мимоходом стараясь выцарапать ногтями и глаза. Не сдержавшись - я уже был достаточно выведен из себя приключениями мирно начавшегося вечера, - так наотмашь ударил тыльной стороной ладони чертовку по щеке, что, боюсь, завтра она проснется вся опухшая и с головной болью.

И поделом. Главное, все сейчас лежали вокруг меня и не шевелились.

ГЛАВА 7

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Прежде всего я нашел свои документы. Как и предполагал, документы находились в карманах Клиновского пиджака. В одном из карманов я нашел мобильный телефон, прослушал, работает ли он, и сунул себе в карман. Прежде чем звонить в "скорую", мне надо было повидать Андрея. Пару минут ничего не решали, рана и впрямь была не смертельная, лишь бы не было осложнений.

Марина продолжала оставаться в прострации. Лишь улыбка, больше относящаяся к тому миру, в котором она сейчас счастливо пребывала, говорила о том, что она ещё в сознании. Ни на что внешнее она не реагировала.

Я завернул её оставленное здесь тело в простыню и, взвалив на плечо, немеленно отправился в обратный путь. Лицо я старался отворачивать от своей ноши; я уже притерпелся к здешним ароматам, но близкий запах чужой любви был сейчас особенно непрятен. Главное, чужой.

В холле каминного зала я положил тело Марины на диван. Никто из присутствующих здесь не обратил внимания на нас. Еще раз оглядевшись, чтобы убедиться, что каждый занят собой или соседом, а мужик у камина - горящими дровами, я спустился в подвал. Андрей сидел у входа, прислонившись к бетонной стене. Я успел заметить гримасу, тут же исчезнувшую при моем появлении; Андрей был настоящим мужчиной и не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как ему больно. Меня он встретил вопросительным взглядом. Я кивнул, и он облегченно вздохнул.