Крематорий

Я вернулся на крыльцо, где на ступеньках дожидались меня бинокль и литровая бутылка фруктовой воды. В горле у меня пересохло, я глотнул из бутылки, взял бинокль и приготовился ждать.

Где-то через час за моей спиной скрипнула дверь; извернувшись, я был готов стрелять, но:

- Ты меня не застрелишь? - вдруг услышал я испуганный голос своей ночной медсестры. И я был, признаться, рад ей.

Мы сидели на ступеньках крыльца и она, время от времени, брала бутылку с водой и делала несколько глотков. Я же поглядывал в бинокль, как некогда дежурный, следящий за моим восхождением.

Один раз, когда Кулагин одолел уже треть башни, я тщательно прицелился и выстрелил. Соблюдая справедливость, пуля выбила плитку в метре от Кулагина.

Он удержался, и я почувствовал к нему уважение.

Я думал о нем и о всех тех вождях - больших и малых, - которые сейчас правят нами и всеми... Я думал о власти и о деньгах. Рядом сидела Таня, было очень тихо, шорох и сопение Кулагина ясно, но слабо доносились через площадь, ветер стих, солнце обостряло тени, в одной из которых, по углу фундамента башни, развалились в томной неге две грязные лохматые собаки.

И вдруг страшная тоска охватила меня. Я вспомнил свои последние собачьи годы - боль, грязь, кровь товарищей, - потери, потери...

За что?

За что мы дрались? Чтоб нами правили вожди кулагины? Чтобы цветной экран телевизора поголубел от альтернативной шушеры?

Конечно, думал я, деньги решают все. Бизнесмены, политики и бандиты варятся в собственном соку и им кажется, весь мир сошел с ума по их долларам. Мы на войне тоже плохо представляли мирную жизнь, мы думали теперь всюду будет кровь.

Когда-нибудь все изменится, когда-нибудь все должно измениться. Не может Россия и русские люди только жрать, только покупаться и продаваться. Когда-нибудь мы стряхнем этих кулагиных как вшей, зажиравших нас вместе с "духами".

Я думал, самый последний солдат знает, что он часть России - это дает силы жить и сражаться. А что поддерживает этих "новых русских"?

Варитесь в собственном соку вместе с такими же бандитами и подонками, как и сами. Ваша сила в обмане, в возможности купить любой мундир, в "капусте", как вы называете деньги. А стоит потерять эти деньги, и вас тут же сжирают подобные вам, потому что сами вы никому не нужны, даже детям своим, потому что и воспитываете их по собственному образу - образу бандитов.

От ярости у меня буквально темнело в глазах - давали знать пережитые испытания - сердце гнало избыток адреналина.

- Что с тобой? - испуганно спросила Таня.

Ничего, это так. Я смог увидеть, Кулагин одолел половину пути. Если у него и дальше пойдет так, то есть надежда ему одолеть башню. Мне же не хотелось пускать его внутрь лабиринта, - зная о нем все он мог спастись, а я не могу допустить этого.

Я отмерил мысленно точку в метре от кромки башни, выше которой Кулагин не сможет взобраться и проверил прицел карабина. Оптика не запылилась, все было в порядке.

Кулагин утверждал, что он никогда не жульничает.

Обо мне этого не скажешь.