Гладиатор

– Назад в древность, – равнодушно произнес Николай.

– Назад к культуре античности. Конечно, нам не хватает размаха, но со временем это придет. Вон, НАТО устраивает мелкие войны, а когда это войдет в систему, можно будет подключать и тотализатор.

– Ну, ну, – сказал Николай и перевернул страницу.

Дикий кабан и медведь. Секач матерый, если судить по описанию: клыки по двадцать два сантиметра, вес двести семьдесят килограммов. Медведь примерно такого же веса и роста (от пяток до затылка) около двухсот двадцати сантиметров.

– Я бы на медведя поставил, – заметил Николай.

– А кто вам мешает? – оживился Качаури. – Деньги за поединок вам в любом случае выплатим, так что можете дерзать. У нас ведь расчет ведется в конце игр.

– Подумаю, – буркнул Николай и снова перевернул страницу.

– Можете опоздать. Медведь с кабаном скоро начнут. Будете ставить?

– Нет, – отказался Николай и стал листать дальше.

Там были еще медведь и тигр, а на последнем развороте – фотография двух однояйцевых близнецов.

Один с залысиной, другой с густой светлой шевелюрой.

– Это мы специально усилили сходство, – улыбнулся Качаури, уже успевший развалиться в кресле, но продолжавший зорко наблюдать за Николаем.

– Хорошо хоть плавки оставили, – буркнул Николай.

– Да уж. Сначала была мысль изобразить вас в чем мать родила, но потом решили, что не стоит. Незачем отвлекать публику, – он захохотал.

Николай поморщился и вдруг обратил внимание на дога рядом с лысым близнецом.

– А собака зачем?

– Чтобы уравнять шансы. Я же видел вас в деле, зачем же мне халтурный бой. Вы его сразу можете кончить, а мне будут нарекания от публики. У меня же публика не простая. Если им что не понравится, они не просто могут закрыть, но и посадить пожизненно за жестокое обращение с животными. Понимать надо, – с насмешливой злобой говорил Качаури.

– А мне, значит, отдуваться за успех вашего бизнеса? – заметил Николай, отлично зная, что все равно выйдет на арену.

Как это всегда бывает, когда сознание вдруг переключается на новую, более грозную, опасность, прежние страхи начинают казаться если не смешными, то незначительными. Теперь, когда он уже мысленно представил перед собой человека и этого пса, он точно так же мысленно примеривался к этому грозному тандему, как недавно к одному Коляну. И с тем же самым смутным беспокойством.

Вообще, волнение все сильнее и сильнее охватывало Николая по мере того, как близилось время боя.

– Нам скоро надо идти. Там уже, наверное, медведь с кабаном разбираются. Если только псовые не затянули битву. Вы знаете, – оживился он, – по моему наблюдению, только псовые и люди способны биться до смерти и сколько угодно. Как в раж войдут, так держись, не остановишь. А нет, вру. Еще медведи.

Но медведя надо здорово разозлить. Впрочем, все по-своему хороши, – махнул он рукой. – Ну что, пошли?

– Минутку, – сказал Николай.

Он подошел к холодильнику, взял банку с джином.

Взгляд Качаури сразу стал озабоченным.

– А вам это не повредит? Я лично не заинтересован…

– Знаю, знаю. Не хотите, чтобы меня быстро прикончили.

– Нет, я не заинтересован в вашей кончине вообще. У меня насчет вас обширные планы.

Николай открыл банку и, цедя содержимое, внимательно разглядывал огромную грузную фигуру Барона.

– Хотите стравить меня завтра с вашим Гоблином?

Качаури мигнул, внимательно посмотрел на Николая, потом куда-то за окно.

– Уже знаете? Я даже догадываюсь, кто рассказал.

– Не догадываетесь.

– Об этом поговорим еще, – решительно отрубил Качаури. – Ну все, времени нет.

Николай допил джин, взял сигарету, закурил.

– Я готов.

Глава 30

НИКОЛАЙ ВНОВЬ ПОБЕДИЛ

Качаури вел его тем же путем, что и Нина, когда первый раз показывала ресторанный зал. Только в холле, где начиналась эскалаторная лента, а сверху нависал огромный и вездесущий Качаури, они ступили на голубой транспортер, сразу дернувшийся под их ногами.

– А просто лестницу нельзя было сделать? – ехидно спросил Николай.

Качаури хмыкнул и покачал головой, словно сожалея об умственном уровне собеседника.

– Эта лестница тоже косвенно приносит деньги, так что все не так просто, как вам, офицерам доблестной милиции, кажется.

Лента несла вниз.., коридор, занавес из множества свисающих с потолка лент.., и их вынесло в широкий проход между трибунами. Яркий свет, истеричные вопли с трибун и полный лютой злобы, ярости и уже пробуждающегося страха звериный рев…

Огромное помещение чем-то напоминало цирк или небольшой стадион. Сами трибуны расположены высоко, стены окружали арену, а выше начинались ряды кресел, поднимаясь амфитеатром до самого потолка, теряясь в полумраке. Каждый ряд был отделен небольшим барьером. Николай видел море голов, блестящие глаза, жадно устремленные на арену, раза в два больше цирковой, где сейчас происходило захватывающее всех зрелище.

Николай с Качаури прошли к арене. С обеих сторон поднимались стены трибун, и они оказались словно в глубине ущелья, наглухо перекрытого от арены железной решеткой. Метрах в десяти от них боролись за жизнь два залитых кровью зверя: медведь и кабан.

Медведь сидел на заду и каким-то человеческим приемом зажимал под мышкой шею и голову вепря. Кабан со страшной силой наседал на врага, так что медведь крутился на заду. Медведь свободной лапой мерно, со страшной силой драл бок противника. Пласты кожи и сала свисали чуть ли не до опилок, которыми была посыпана арена. Опилки обильно поливались хлещущей из ран кровью, а визг, рев и чудовищные вопли зверей заполняли, казалось, весь зал. Когда медведь в очередной раз развернулся спиной, Николай увидел то, что не бросалось в глаза: кривой страшный клык вепря давно уже вонзился под ребра врага, распахивая плоть: сахарно-белые обломки костей, кровь, заливающая бурую шерсть, мучительный рев, сотрясавший, казалось, воздух и стены…

Вдруг медведь резко дернулся, приподнялся, опираясь на холку кабана, и, собрав все силы, обрушил особо мощный удар лапы на спину врага… Страшный явственный хруст!.. Кабан завалился на бок, последним усилием захватывая клыком разломы ребер медведя… Со сломанной спиной, он еще пытался подняться на передние лапы, забился судорожно, не в силах поднять зада, и упал. Медведь с ревом рухнул на него, вонзил клыки в шею и вгрызся, продолжая когтями драть бок.