Страница 31 из 44
- Как мушки зеленые сели или маленькие мотылечки. Правда, похоже?
Данилка посмотрел на тополя - и вправду, похоже. Будто несметная туча маленьких светло-зеленых мотыльков облепила ветки. Пахло свежо и приятно чистым молодым тополиным листом. А Ярка сидела и улыбалась чему-то далекому, ей одной видимому, и совсем не боялась его. У Данилки не поднялась рука стукнуть ее.
- Ну, погоди, попадешься ты мне, - сказал он, чтобы хоть как-то поддержать свое достоинство и чтобы она знала, что он просто пожалел ее, не захотел рук пачкать.
Данилка пошел домой, а она тихонько засмеялась вслед каким-то таким смехом, что захотелось вернуться, будто позвала его посидеть рядом и посмотреть вместе на закат.
Данилка зашел в свой сад, где тоже росли тополя. На ветках было множество зеленых мотыльков. Данилка сорвал маленький клейкий листок и попробовал. Во рту разлилась пахучая горечь.
И тут Данилка разозлился: вот ведь как обвела, прямо вокруг пальца! Ну, попадется еще! Покажет он ей почки-мотылечки!
Сел Данилка на крыльцо, уставился на закатную полоску чистого неба, а у самого Ярка в глазах стоит. Конопатое лицо, большие-большие синие глазищи и черные густые ресницы, а брови тонкие, будто кисточкой проведены, и тоже как смоль, а волосы желтые, как солома.
И сама такая тонкая и легкая, что на лавочке вроде и не сидит вовсе, а только чуть-чуть касается ее.
Вечер был тихий, с огородов наносило дымком - сжигали прошлогоднюю картофельную ботву, подсолнечные палки и всякий хлам огородный, готовились к посадке. На соседней улице кричали пацаны, играя в футбол, а соседка-бабка звала Яшку-адъютанта домой учить уроки. Он отвечал, что им ничего не задавали. Врал, конечно. Долго сидел Данилка на крыльце. Уже совсем сумерки легли на теплую землю и затихли голоса, когда мать вышла и позвала его домой.
Недаром говорят, что утро вечера мудренее. Утром Данилка твердо решил отволтузить Ярку. Ух, ведьма, как объегорила вчера!
Днем играл он со своим войском в сыщики-разбойники, спрятался на крыше сарая и лежал себе - знал: не скоро его тут отыщут. Солнышко пригревало, хорошо Данилке стало, забыл он про все и размечтался, что будто бы он мушкетер, носит шпагу и шляпу со страусовым пером и побеждает всех на поединках, как д'Артаньян! А еще будто бы есть у него платочек, вышитый Яркой. Стоп! Почему это Яркой? Этого еще не хватало! Данилка даже разозлился на себя: что это такое! Весь день Ярка в голову лезет.
Высоко в синем небе пролетел самолет. Данилка сразу определил: истребитель. Вспомнил дядю Володю - летчика-истребителя, который прошлым летом погиб в Испании. Фашисты там победили, и отец говорит, что теперь надо ухо держать востро - на нас могут полезть. Данилка как вырастет, так летчиком станет, свое небо будет охранять. Скорей бы уж вырасти.
Самолет улетел, Данилка выглянул с крыши. Нет, не видно "сыщиков". Опять лег на спину, в небо уставился и размечтался о том, как скакал бы он ночью во весь опор на арабском скакуне, а за ним гнались бы гвардейцы кардинала, и на груди его была бы тополиная ветка с зелеными, как мотыльки, листочками. Доскакал бы он до Ярки и, обливаясь кровью - ранен в схватке, - положил бы веточку к ее ногам. Опять Ярка! Чего это он? Совсем с ума спятил. Еще кровью истекать из-за этой ведьмы!..
- Да-данилка, Да-данилка, - оборвал его мечтания голос Яшки-адъютанта. - Я-ярку поймали, Я-ярку! Айда!
"Ага, попалась! - обрадовался Данилка. - Говорил ей - попадешься".
Данилка скатился с крыши.
- Я те-тебя искал-искал! - заикался Яшка-адъютант, захлебываясь от восторга.
Уши его горели, как будто их только что надрали, и белая голова, казалось, вот-вот оторвется от тонкой шеи - так он ею вертел.
Бледная Ярка стояла в кругу пацанов. Данилка наметанным глазом опытного бойца сразу определил: была схватка. Двое мальчишек поцарапаны, а у Ярки надорван рукав платьица и на лбу приличная шишка. Данилку она встретила презрительным взглядом.
- Се-сейчас... - злорадно пообещал ей Яшка-адъютант. У него тоже была царапина на носу.
И тут с Данилкой случилось непонятное - отвел он взгляд в сторону, чтобы не встречаться с глазами Ярки, и неожиданно для себя сказал:
- Отпустите ее.
Яшка-адъютант икнул от удивления, войско рот разинуло. Ярка же усмехнулась, острым плечом презрительно вздернула и пошла не торопясь, будто на прогулочке.
- Ты-ты чего? - спросил Яшка-адъютант, растерянно хлопая белыми ресницами. - Да-дать ей на-надо было.
Данилка и сам не мог объяснить, как это получилось, что он отпустил Ярку. Только вдруг зачесались у него кулаки, чтобы "да-дать" Яшке-адъютанту подзатыльник.
Данилка молча пошел домой. Игра расстроилась.
Весь день Данилка был сам не свой. Войско вызывало его играть - не пошел. Сидел на крыльце и строгал ножичком палку. Мать увидела, послала дрова рубить. Нарубил. Потом огород копал, грядки делал, а сам все на Яркин огород поглядывал: не покажется ли. Ему почему-то очень хотелось увидеть ее, а зачем - и сам не знал. Увидеть, и все. Когда мать за солью послала, Данилка вместо того, чтобы сразу налево идти, в магазин, пошел направо, мимо Яркиного дома. И вместо соли купил горчицы. Мать отругала.
Вечером, когда стали сгущаться сумерки, стал он слоняться возле Яркиного дома, делая вид, что просто так здесь ходит, прогуливается. Но Ярки не было. В доме горел свет, по занавескам двигались тени, и порою ему казалось, что он узнает ее тень. Ходил-ходил, даже ноги загудели, но Ярка так и не показалась. Потом свет в доме погас - было совсем уже поздно. Стихло все на улице, только гудки паровозные тоскливо гудели на станции. Вроде бы потерялись они в большом мире. Он сел на лавочку, поджал ноги к подбородку, как сидела вчера здесь Ярка, и стал глядеть на звезды. Было очень грустно.
Он сидел в темноте и впервые не заботился, что родители ждут его и ему влетит за позднее возвращение. Он еще не понимал, что взрослеет, что прощается со своей прежней жизнью, с друзьями-мальчишками, которые остаются в беспечном детстве, а он входит в новую жизнь, с новыми радостями и бедами.
Он сидел озябший и смотрел в ночь. Где-то там, в темной звездной выси, по-шмелиному гудел самолет. Наверное, ночные полеты. Неподалеку от станции был аэродром. Там обучались военные летчики. Когда они шли строем по улицам станции и пели: "Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц..." - то все мальчишки оравой двигались за ними. Все пацаны мечтали стать летчиками...