Страница 23 из 27
Сахно мало что понимала. Слова Гальванеску почти не доходили до ее сознания. Пустым, обезумевшим взглядом Сахно озиралась вокруг. Ее бессмысленный взор искал товарищей, ставших ужасными призраками.
Гальванеску понял этот взгляд.
- Вы ищете своих друзей? - спросил он.- Не волнуйтесь. Они уже там,он махнул рукой на раздвигающуюся стену, крторая снова стояла на своем месте.- Я отослал их. Их облик слишком волнует вас.
Сахно тихо и безнадежно застонала.
- Я удивляюсь вашей недогадливости,- продолжал Гальванеску,- удобно устроившись в кресле и закурив новую сигару.- Вы все искали какую-то болезнь, какую-то странную эпидемию, проказу и тому подобное. Вы не могли выстроить иной гипотезы, кроме дурацкого предположения, что я прививаю людям какую-то заразу,- боже, какая глупость! - для того, чтобы потом эксплуатировать их труд. Вот это действительно было бы преступлением! горячо возмутился Гальванеску.- Я понимаю, скажем, если бы я собирал сюда каких-то там больных, выброшенных за борт жизни, дал бы им работу и эксплуатировал их. Однако... фу! Это же просто коммерция! Это пристало бы какому-нибудь спекулянту-фермеру. Это бесперспективное мироедство! А наука живет только перспективами. Рождается из перспектив и жаждет их. Если вы отдали себя науке, то, сделав шаг, обязаны отступить в сторону и посмотреть, сколько еще шагов вы сможете пройти дальше. Если ваша конечная цель окажется тут, перед самым вашим носом, то лучше бросьте науку: вы, в лучшем случае, изобретете новую усовершенствованную иголку для примуса. Науке необходимы горизонты и перспективы! Да, да, коллега и госпожа! Ваша работа должна широким спектром идей устремляться в далекие грядущие века.
Гальванеску встал и лихорадочно забегал по комнате. Он был в полном самозабвении. Всегда спокойный, обстоятельный и внешне скептичный, он суетился теперь, как молодой поэт. Халат его развевался, волосы, разметались, глаза светились, он лихо размахивал руками.
- Эксплуатация больных! - выкрикивал он.- Какая нелепица! Какая жалкая фермерская идея! Какое нищенство! Эксплуатация всего мира - вот что достойно внимания! Да. Всего мира! Перестройка современной системы эксплуатации на основе новых научных достижений. Да! Однако всего мира! Никак не меньше!
Он внезапно сел. Замолк, пригладил волосы и как будто слегка успокоился.
- Вот о чем мечтает доктор Гальванеску, организуя здесь, в диких приморских степях, свою маленькую факторию,- закончил он почти печально. Однако сразу же снова загорелся.- Впрочем, у вас есть резон. Вы правильно расшифровали коэффициент моей формулы. Да, да, правильно! Должен констатировать это. Признаюсь, это так: коэффициент моей формулы хозяйствования - человеческий труд, рабочие руки... Ха! Вы будете смеяться надо мной? Вот, скажете, дурная голова, нашел новинку, которую умные люди открыли за сотни лет перед ним. Однако не спешите. Не спешите! Это так, ничего нового здесь - так сказать, в социальной части моей формулы,- я не открыл. Даже нисколько! Я беру очевидный и, добавлю, - верный, надежный и точный, веками и всеми социальными укладами перепроверенный тезис. Однако я - фетишизирую его! Ибо тезис стоит того.. Ибо наука живет фетишами. Я переоцениваю этот тезис с точки зрения точной, обратите внимание - точной, а не абстрактной науки. Ведь до сих пор над значением и измерением этого коэффициента думала одна только социология. Именно так! Вы скажете - а техника, а механика? А разве не стремится индустрия к наибольшей механизации производства? Разве не стремится всякая система производства уменьшить стоимость людского труда, уменьшить роль человека в рабочем процессе, чтобы тем удешевить производство? Разве не работает сейчас один человек там, где при дедах наших тратили свой труд десятки, сотни и тысячи работников? Разве, наконец, не додумались люди до того, что начали конструировать механического работника? Человека из металла и резины? Механическую куклу, которая выполняет те или иные производственные функции? Сколько материала, заметьте это себе - материала, нужного потребителю, извели на этих железных болванов, которые то и дело ломаются, страшно неудобны, неповоротливы, нерасторопны и для которых нужна целая армия надсмотрщиков и механиков,- то есть опять-таки рабочие руки... Все это химера, все это невинные, но дорогие шутки, все это верхоглядство и ограниченность! Механизация! Механизация! А подумали ли вы, коллега и госпожа, еще и над тем, что эта ваша машинизация и механизация также не имеют никаких - да, да, будем говорить откровенно - никаких перспектив? Цивилизация движется вперед гигантским шагом, далеко позади себя оставляя родильные возможности старушкиземли. Земля истощается и тратится попусту. Она уже не способна сама родить столько хлеба, сколько требуется плодящемуся ненасытному человечеству. Подземные ископаемые - эта основа машинизации - катастрофически оскудевают: их грабительски расходуют. За год мировое хозяйство потребляет металлов, угля, нефти и тому подобного в тысячу раз больше, нежели за это время старушка-земля успевает переварить и породить в своих недрах новых формаций. А через сто лет, двести, пускай тысячу лет, за которые потребление вырастет еще в миллионы раз, чрево эемли окажется пустым! Она будет бесплодна, как распутная женщина. Мы будем жить на пустом, вылущенном орехе. И ни механизация, ни машинизация тут не помогут. Надо искать новые способы для удешевления потребительских изделий, нужно найти иной, новый материал для этого, материал, которого было бы на свете до черта, который - и это главное - истратившись, воспроизводился бы быстрее, чем всякие ископаемые, растения и тому подобное сырье. Материал дешевейший и наиболее пригодный для разных производственных процессов... Такой материал есть!
Гальванеску захлебнулся. Ему не хватало воздуха. Он дико вращал воспаленными глазами.
- Человек! Понимаете вы - человек! Вот универсальный материал. Вы не думали над тем, чтобы механизировать самого человека? Самого собственника этих рабочих рук? Живого человека! А? Механизировать так, чтобы довести до наибольшего совершенства его рабочую функцию, его способность выполнять производственное задание. И чтобы одновременно с этим он ни в чем или почти ни в чем не нуждался для своего потребления. А? Что вы скажете на это?
- Ничего. Говорите. Я молчу.
- Так вот. Человеческий организм сам по себе - это совершеннейшая машина. Однако, он, этот организм, имеет некоторые ненужные для производственного процесса функции. Да, да! Человек имеет склонность мыслить и чувствовать. Жалкие свойства! Они не нужны для работы. Они мешают работе. Их надо ликвидировать! Еще человек хочет есть и есть не в меру много. Ни одна машина не потребляет столько горючего и смазки. Пищеварительный аппарат необходимо реконструировать и усовершенствовать! А сколько бед возникает из-за этих глупых и лишних свойств! Мятежи, беспорядки, революции! Этого не должно быть! Это тянет цивилизацию назад! Это тоже следует ликвидировать. Немедленно! Пока все эти пролетарии и трудящиеся всех стран не объединили своих сил против нас!
После паузы Гальванеску заговорил спокойнее.
- Вам приходилось когда-нибудь интересоваться вопросами переливания крови и гальванизации омертвевших мышц? Нет? Очень жаль! Я выцеживаю из человека кровь и лимфу. Его опорожненные сосуды насыщаю искусственной кровью, которую изготовляю сам. Против известных нашей науке жидкостей, обладающих способностью сохранять жизнедеятельность клеток, моя искусственная кровь имеет то преимущество, что является отличным проводником электрического тока. Итак, постоянная циркуляция электропроводящего потока создает ту динамичную гармонию, которую прежде в организме создавала кровь, и сохраняет двигательные свойства отдельных органов. Так называемые "мышцы" сохраняют упругость и функционируют. Однако не так хаотично и произвольно, как это бывает у нас с вами из-за глупых рефлексов, разных мыслей, настроений, "сознательной" жизни... Нет, более совершенно, более точно. Интересная деталь - прошлая профессия накладывает на человека свой отпечаток: привычные профессиональные рефлексы въедаются в наш организм. Если вы были дровосеком, то и теперь ваши мышцы лучше всего будут рубить. Если вы стояли на пароходе у руля, то и теперь вы наилучшим образом будете выполнять те же функции. Однако несравненно лучше и рациональнее, ибо вам ничего не мешает из вашего "внутреннего мира". Ибо вы автомат! Вы скептически улыбаетесь? Вы не можете понять, как же такой работник работает без разума, как эта пустоголовая кукла понимает, что именно требуется ей делать? А радио? Вот мой аппарат. Мой "карманный" радиотелеграф. Очень простенькая штучка, идея украдена у Морзе. Вы видите? Каждая клавиша - условный знак, литера, тут целый алфавит - и все. Правда, просто? Однако, я могу передать все, что захочу. Вы неоднократно имели возможность убедиться. Правда, изобретение еще не усовершенствовано. Мой человек имеет еще немало недостатков.