Страница 1 из 134
Олег Павлович Смирнов
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Роман Олега Смирнова "Неизбежность" посвящен финальным событиям второй мировой войны, ее "последним залпам"-разгрому и капитуляции японской армии в 945 году. Стремясь к сознанию широкой панорамы советскояпонской войны, писатель строит сложное, разветвленное повествование, в поле действия которого оказываются и простые солдаты, и военачальники.
В помане "Эшелон" писатель рассказывает о жизни советских воинов в период между завершением войны с фашистской Германией и начадом воины с империалистической Японией.
1
Жарища - градусов сорок. Это если в тени, разумеется. Но поскольку нет и намека на тень - ни деревца, ни кустика, необозримая степь-голыш, чуть прикрытая ковылем, - то термометр, думаю, показывает все шестьдесят. Старшина Колбаковский утешает:
- В июле еще жарчей.
Старожилу монгольских степей как не поверить? Заманчивая перспектива роста. Будем расти. По Цельсию. А если обойтись без Цельсия, то видишь: мои солдатики упрели донельзя, лица красные, распаренные, мокрые, трудовой пот стекает ручейками, носами хлюпают, как насморочные. Ах, ограничилось бы пролитием пота, хоть в сто раз больше готовы пролить, но ведь потребуется и кровушка, война ведь будет. А воевать сподручней посуху, по теплу, летом. Чем не время для войны? Самое распрекрасное время. Да, солдаты упрели, однако настроение бодрое, а у Колбаковского даже приподнятое: старшина словоохотлив, благожелателен и улыбчив. Утеревши лоб рукавом гимнастерки, ефрейтор Свиридов говорит:
- Товарищ старшина, душа ликует, что возвернулпсь в родные места?
Колбаковский отвечает с улыбкой и вместе с тем построжав:
- Ликует. Хотя родина моя, к твоему сведению, Ставропольский край, станция Прохладная...
- Прохладная? Вот бы туда из данного пекла!
- Ас монгольскими краями, Свиридов, я тоже, считай, породнился, сколь оттрубил тут... Да и ты породнишься!
- Трубить придется?
- Не обязательно. Хватит того, что пройдешь по стране свопми ножками, увидишь ее своими глазками.
- Ежели к тому же Егорша и с какой монголочкой обзнакомится... - Это мой верный ординарец Миша Драчев.
- У тебя одно на уме, - отмахивается от пего Свиридов.
- А что? Плохо, что я завсегда про то думаю? Ха-ха!
Между станцией Баяп-Тумэнь и городком при ней мы сразу увидели своего рола кладбище списанных танков. В квадрате полтора километра на полтора поржавелые стальные коробки, оружие снято, гусеницы сняты. Старшина Колбаковский объяснил: эти таыкп подбиты на Халхпы-Голе, в тридцать девятом, когда советско-монгольские войска давали отпор японским захватчикам.
"БТ-7", "БТ-5", танк-амфибия, смахивающий по форме на пресспапье, таких танков в пашей армии мало. За шесть минувших лет у нас появились новые, мощные, сверхсовременные танки - ого-го!
Чего стоят, скажем, "Т-34" пли "ПС" - великолепные грозные машины. Я думаю: "Видно, жестокие бои были на Халхин-Голе.
Но с той поры как далеко шагнула наша военная техника!" Та самая, от которой гудит нынче монгольская степь, пропахшая не только полынью, по и порохом...
От Баян-Тумэпп, куда прибыли в полдень, мы шагаем уже часа полтора; станция и городок - смесь деревянных домов и войлочных юрт - остались позади, в знойном мареве; оно встает и впереди, переливается над всхолмленной степью, над тем, что творится в ней. Бог ты мой, что там творится! На своем веку я перевидал скопления людей и техники - особенно накануне крупных наступлений, - но такого, клянусь, не видел! К Баяи-Тумэни - от Борзи сюда вела уже однопутка - подходили эшелон за эшелоном, войска быстренько выгружались, строились и уходили в знойную, с блеклой травой и небом степь, как бы всасываемые ею. Но эшелонов было столько, что, как рассказал мне Федя Трушин, всеведущий замполит батальонный, железная дорога на участках Карымская - Борзя и Борзя Баян-Тумэнь не справлялась, и потому командование решило моторизованные части и артиллерию на механической тяге выгружать на участке Чита Карымская и направлять их своим ходом по грунтовкам. Это значит: 500 - 600 километров до района сборов топай железными ножками. А нас, пехоту, поскольку ножки наши обыкновенные, человеческие, довезли аж до Баян-Тумэни. Благодарим за чуткое отношение. И сейчас мы топаем к дивизионному району сбора за Баян-Тумэпью, за рекой Керулен (Федя Трушин сказал: голубой Керулен, и это прозвучало как голубой Дунай, но мне, не видавшему Дуная, по видавшему Дон и Волгу, Керулен не показался могучим; впрочем, для этой засушливой, маловодной части Монголии и Керулен и Халхпп-Гол - реки что надо). Я иду во главе роты и посматриваю по сторонам. О, черт возьми, пу и нагнали нашего брата! Пехотные колонны, танковые, артиллерийские, автомобильные, кавалерийские движутся в степи по едва-едва накатанным дорогам и чаще без дорог - по солончакам, по ковылю и полыни, по нпзкорослой, стелющейся к земле колючке - в неоглядной степи, ограниченной по горизонту сопками, стало вроде бы тесно.
Вытягивается танковая колонна: скрежещут гусеницы, гудят двигатели, и в горячий степной воздух врубаются еще более горячие струи, разящие соляркой; вдоль башен - бревна на случай, если машина где-нибудь засядет, танкисты - народец припасливый; на башнях - припудренные пылью номера, орудийные стволы зачехлены. Танки новенькие, известно: получены только что с Урала, а экипажи были переброшены с запада, свои видавшие виды машины оставили в Чехословакии. Отличные машины - танки! Сколько раз выручали пехоту! За их броней мы уверенней шли в атаку, зная: танк расстреляет или раздавит пушку, миномет, пулемет, проутюжит траншею, разгонит автоматчиков, выкурит с чердаков снайперов, и вообще чем больше танков и самоходок, тем успешнее бои. Помню, с какой болью и сочувствием смотрели пехотинцы на подбитые и подожженные танки. В Кенигсберге фаустники зажгли тридцатьчетверку буквально на наших глазах и буквально накануне капитуляции гарнизона: задымила, зачадила, башенного стрелка и механика-водителя, раненых, в дымящихся комбинезонах, мы спасли, а командира, с окровавленной головой, без шлема, вытащили уже мертвого, отнесли всех за угол дома, потому что баки с горючим могли рвануть, пламя лизало броню. И потом рвануло - будь здоров... Конечно, танкя помогали пехоте, а мы танкам, оберегая их от противотанковых мин, противотанковых пушек, ловушковых ям, гранатометчиков, фаустников. Но, пожалуй, лучше нас танкам помогали самоходные установки - били по чужим танкам и самоходкам. Кстати, у немцев великолепная самоходка - "фердинанд": из засады влупит по нашему танку - быть беде! А как танки идут на танки! Танковый бой, танковое сражение! Крупнейшее из них, вероятно, во всей второй мировой сражение под Прохоровкой, в сорок третьем, двенадцатого июля. В этот день сошлось около тысячи двухсот танков и самоходных установок с обеих сторон, у немцев - сверхтяжелые и сверхновые "тигры" и "пантеры". Лоб в лоб! Представляете?