Аэрогарды

— Между прочим, здесь каждый раз — утро, — понизив голос, доверительно сообщил хозяин пирамиды и налил себе чаю. — И светло. Но не по той причине, как вы, наверное, подумали. Падать вот только неприятно… и вообще не стоит думать, что вы такие первые и такие умные… и мы не первые, и даже те, кто был перед нами, — тоже, возможно, опоздали. Путешествия, переходы, прорывы… все это было не раз и не сто восемь раз, волочь по туннелям свои воплощенные горести — невеликая доблесть. Вам проще, вы понимаете, как мучительно быстро течет песок, как мала емкость, куда уже ничего не вернуть и не вернуться никогда… а если я шучу? Попробуйте, проверьте, это право каждого путешественника, — хозяин пирамиды снова неуловимо изменил интонацию, — но компас может показать не туда.

Козлобородый умолк, схватил чашку обеими руками и принялся истово хлебать чай, шевеля рогами. По лысине его пошли пурпурные пятна.

— Нетерпение! — провозгласил внезапно хозяин пирамиды, широким жестом отбрасывая опустевшую чашку: она с металлическим лязганьем покатилась по полу и затихла где-то в дальнем углу. — Нетерпение и нетерпимость! Три времени, три цвета времени, три возраста — одно и то же… все одно и то же, и ничего принципиально нового. Да разбудите вы хоть меня, хоть кого угодно и где угодно — даже в Лондоне, — и вам скажут, что на Тауэре до сих пор висят отрубленные полусгнившие головы, что после первого тайма на армагедцонском стадионе по нулям, что туннели не анизотропны, а наступать на грабли — забава общечеловеческая. Поднимите себе веки — и вы ничегошеньки не поймете, потому что риторика — наука по известному определению халявная, содранная кожа хороша на барабане, умение терпеть свойственно не всем, а во льдах, между прочим, довольно холодно…

— А предательство — признак интеллигентности, — добавил д'Марья.

Хозяин пирамиды умолк и уставился на аэрогарда.

— Кто это здесь предатель? — задушевно спросил он, обнажив клыки на всю длину. — И кто интеллигент?

— Да никто, — пожал плечами д'Марья. — Это так, к слову.

Козлобородый задумчиво потрогал правый передний — малый — рог.

— Ага, — глубокомысленно заметил он. — Тянем время, значит.

— Вовсе нет, — возразил д'Марья. — Просто беседуем. Козлобородый подумал и задрал ногу на стол, опять уронив при этом пару чашек.

Нога оказалась обута в чудовищной величины кирзовый сапог. Покрутив ступней и полюбовавшись на свою обувь, хозяин пирамиды стал этот сапог стаскивать, действуя откровенно демонстративно.

Не без труда справившись со своим делом — у него даже лысина стала сизой, — козлобородый откинулся на спинку кресла и триумфально оглядел присутствующих.

Нога его оказалась в портянке, до того грязной, что д'Марья с трудом понял, что это церковная парча, — даже не понял, а скорее догадался.

Он пожал плечами — ну и что такого.

Хозяин пирамиды явно рассчитывал на другой эффект.

— Что, не нравится? — разочарованно спросил он. Покрутил ступней, полюбовался на портянку. — Или языки проглотили?

— А в чем дело? — недоуменно произнес Зоммер. Ямада же промолчал.

— Да вы что, не крещеные? — с долей возмущения в голосе осведомился козлобородый.

Аэрогарды и Зоммер переглянулись.

— Ну да… — сказал д'Марья. — Все… да? Все некрещеные.

Хозяин пирамиды почесал рог — левый передний — и убрал ногу со стола.

— Это даже неинтересно, — пожаловался он неизвестно кому и принялся с грустной миной на лице обуваться.

— Так, — решительно сказал д'Марья. — Сами понимаете, что здесь мы не в вашей власти. Ответьте на пару вопросов, и мы пойдем.

— Вопросы? — задумчиво произнес козлобородый. — Вопросы и ответы…

— Именно, — подтвердил д'Марья. — Кто построил этот Туннель?

— Эти Туннели, — поправил его хозяин пирамиды.

— Пусть так. Кто?

— Многие, — показал клыки козлобородый.

— Когда?

— А в разные времена.

— Зачем?

— Чтобы передвигаться, идиот! — заорал козлобородый, стукнув обоими кулаками по столу. Чашки запрыгали по зеленому сукну, как лягушки на полянке. — Чтобы иметь власть над миром и мирами! Чтобы строить империи!.. Чертовы русские… сучье племя, все у вас не так, ничего вы не умеете, работать с вами невозможно, уроды беспросветные! Мало вас перебили да перевешали!..

— Между прочим, здесь не все русские, — подал голос Ямада.

— А ты молчи, вша косоглазая! И на тебя найдется управа! Сучий потрох!

— Кстати, о собаках, — рассудительно сказал Ямада. — Людей вы, кажется, не очень-то любите…

— Да за что вас любить?!. - совершенно вышел из себя хозяин пирамиды и выдал порцию такого мата, что д'Марья даже поморщился. — Всех, всех в огонь, под нож, на дыбу, чтоб белы косточки штопором свернулись и мясцо завоняло, червям на радость… блядючье племя… — И так далее.

Когда вождь захлебнулся матюгами и на секунду замолк, утирая слюну с клыков, Ямада вежливо спросил:

— Поэтому тогда в коридор собака выскочила? Козлобородый замер на мгновение, потом хитро прищурился, оскалив клыки:

— А-а, умный, лягушонок желтопузый… глазки твои поганые. Есть там собачки, есть. Жалко, не наши. Вон, его компатриоты, — он мотнул рогами в сторону Зоммера, — постарались. Но сейчас я с ними не дружу.

— Черные рыцари? — быстро спросил д'Марья. Он ожидал чего-то подобного.

Вождь, продолжая сверлить невозмутимого Ямаду взглядом, машинально кивнул, потом повернул голову к капитан-полковнику.

— А ты сам-то кто будешь? — подозрительно спросил он. — Что-то не пойму я. Вроде русским духом разит вовсю, но и еще чем-то подванивает…

Начинается, неприязненно подумал д'Марья. Но тут неожиданно в разговор встрял Зоммер.

— Что значит — подванивает? — с несвойственной ему агрессивной надменностью спросил он. — Это что такое вы имеете в виду?

Вождь с неприятным хлюпаньем облизал клыки.

— Молчи, гнида белобрысая, — почему-то не очень уверенно сказал он.

Зоммер брезгливо скривил губы.

— Что, думаешь, я не вижу, чье место ты занял? — презрительно процедил он. — Думаешь, я не понимаю, чьи слова повторяешь?..

— С-свои, — тревожно присвистнул вождь.

— А там, где разрядка? Где жирное с курсивом? — с неприятной надменностью наседал Зоммер.

— Пошел к черту!.. — привстал со своего места козло-боррдый.

— Сидеть, — негромко сказал Зоммер, и вождь послушно плюхнулся обратно в кресло. Рога его поникли.

Д'Марья с удивлением смотрел на обер-лейтенанта: тот утратил всякое простодушие и солдатскую незамысловатость. Прозрачные глаза фауэскашника светились холодной сталью.

— Где старший? — по-прежнему негромко спросил он.

— Какой старший?.. — недоуменно произнес козлобородый, и тут красноватые глаза его озарились радостным блеском. — Ага!.. — крикнул он торжествующе. — Так я и знал!.. Лопухи тупоголовые! Ты же гад с Асгарда…

Зоммер стремительно, но очень спокойно выхватил из кобуры свой «кригсштахель» — его блицгевер лежал на столе — и три раза выстрелил в козлобородого.

Д'Марья хорошо видел, как пули вспарывали обшивку пилотского кресла — потому что радостно скалящийся козлобородый вождь стал уже прозрачным, мутновато-коричневым, и продолжал стремительно таять, как кусок сахара в стакане чая. Одно мгновение горели красным его глаза, потом осталась лишь застывшая саблезубая улыбка, через полсекунды — только многообещающие клыки… и все, уже совершенно ничего.

Лампочки под потолком протестующе зазвенели.

— И что дальше? — хладнокровно спросил Ямада. Зоммер медленно засовывал пистолет в кобуру. Он был немного бледен, но не растерян.

— Надо уходить, — спокойно произнес он. — Здесь нам делать нечего.

— И куда же мы пойдем? — с некоторым интересом осведомился д'Марья.

— Здесь должен быть запасной выход, — подал голос Ямада. — По-моему, в том углу.