Страница 59 из 83
Выслушав его, я еле сдержал улыбку и спросил:
- А адрес своей боевой эскадрильи не забыли сообщить матери?
Сержант окончательно смутился, видимо приняв мой вопрос за отказ. Мне, признаюсь, жаль стало его. В таком серьезном деле моя шутка конечно же оказалась неуместной. Надо бы подбодрить парня, а я, напротив, усилил его переживания. Пришлось исправляться. Когда сержант, спросив разрешение, хотел было уйти, я удержал его:
- Ну вот что! Запишите ваш новый адрес, - и дал ему номер полевой почты нашей дивизии.
Да, молодежь торопилась попасть на фронт. Глубокое чувство патриотизма, крутая обида за поруганную землю, неутихающая боль в сердцах от гибели родных и близких будоражили души парней. Они понимали - война приняла другой оборот: прошло время отступления, время клятвенных обещаний стоять насмерть, теперь надо идти только вперед до окончательной победы. И если что тревожило молодых, то, пожалуй, лишь одно - как бы не прозевать время, не пройти мимо своего личного участия в войне за свободу Отечества.
Без долгой раскачки начались тренировочные полеты с новым пополнением дивизии. Впереди фронт, а там рассчитывать на учебу трудно. Да и предстоящее перебазирование дивизии на фронтовые аэродромы требовало хорошей слетанности в парах и звеньях, умения быстро занять свое место в составе полка. Так что каждый полет использовался с максимальной нагрузкой. Этим занимались командиры полков, командиры эскадрилий. Большую помощь оказали нам и командир 3-й запасной авиабригады полковник Михайленко, его заместитель подполковник Полунин, инспектор по технике пилотирования майор Виноградов. Они сделали все возможное, чтобы наша дивизия стала полнокровным боевым соединением.
В те напряженные дни мне удалось выкроить время, и я слетал на один день в Куйбышев - повидаться с матерью. Летел вдоль Волги, умышленно сохраняя по маршруту все ее изгибы, чтобы вдоволь насмотреться на свою любимую реку. На следующий день с утра несколько часов бродил по городу, по памятным местам прошедших лет. Дошел до Струковского сада. Воздух в нем был наполнен терпким запахом набухших почек сокорей и вязов. Потом спустился по аллеям вниз, к набережной части сада. Весна стояла в самом разгаре. Лед на Волге посинел вот-вот тронется. Вездесущие мальчишки, вооружившись палками, плавали по прибрежным закрайкам на всякой деревянной рухляди. Невольно оживали картинки давно ушедшего детства и поры юности...
На другое утро, провожая меня со слезами на глазах, мать напутствовала: "Непутевый ты мой, только и знаешь всю жизнь, что воюешь. Ведь так и убить могут! Ну да ладно, может, и на этот раз все обойдется хорошо. Ты у меня в рубашке родился..."
Попрощались. Взлетел я и прошел на бреющем над родной улицей Садовой. Над двором дома сделал один вираж, второй. Мать, помню, вышла на крыльцо, запрокинула голову и, увидев самолет, помахала рукой. В ответ я покачал крыльями своего истребителя.
Укомплектование 288-й истребительной авиационной дивизии и тренировка в слетанности полков подходили к концу. Дивизия вошла в состав 1-го смешанного авиационного корпуса, которым командовал генерал-майор авиации Герой Советского Союза В. И. Шевченко. Володю я хорошо знал. В 1937 году мы вместе воевали в Испании, затем вместе работали в штабе ВВС в летной инспекции, которую возглавлял А. К. Серов. Наконец, оба участвовали в 1939 году в боевых действиях в районе реки Халхин-Гол.
Словом, все шло хорошо, но, чем меньше дней оставалось до вылета на фронт, тем больше ко мне приходили разные сомнения. Как-то пойдут дела, когда начнутся бои? Опыт войны в Испании и Монголии не мог быть мерилом для Великой Отечественной. Взять хотя бы динамику тех же групповых воздушных боев. Сталинградская битва да и предыдущие схватки с врагом продемонстрировали массовое применение авиации, но ведь халхингольских примеров, когда в воздухе образовывалась "куча мала", уже не было. На смену самолетам И-16, И-153 пришли другие. Значительно возросла скорость истребителей, которая, естественно, влияла на маневренность и внесла изменение в тактику воздушного боя. А появление надежной радиосвязи между самолетами и о землей перестраивало управление авиацией.
Но это одна сторона дела. Изменения произошли и в наземных войсках, главным образом в их вооружении, подвижности, что коренным образом изменило тактику взаимодействия с авиацией. Короче говоря, боевой опыт прошлых лет помогал, но не диктовал готовых решений в новой обстановке.
Наконец, в первой половине мая 1943 года был назначен день вылета дивизии на прифронтовой аэродромный узел в районе Старобельска. Одновременный перелет ста десяти самолетов уже сам по себе являлся хорошим экзаменом для молодых летчиков. Помимо этого мы совместили его с учебными элементами боевого применения экипажей. Полки вылетали с тридцатиминутным интервалом, чтобы посадка самолетов шла конвейером. На маршруте командиры полков и эскадрилий проверяли летчиков по радио в опознании характерных ориентиров на местности. При подходе к аэродромам нового базирования от каждого полка выделялись экипажи прикрытия посадки - это на случай появления в воздухе самолетов противника.
Таким образом, перелет дивизии прошел организованно, без происшествий и явился нашим первым тактическим учением в прифронтовой полосе.
Надо сказать, перебазирование совпало с временным затишьем на Юго-Западном фронте. Используя наступившую паузу, командующий 17-й воздушной армией генерал В. А. Судец принял все меры необходимой подготовки авиасоединений, пополнившихся большим количеством молодого летного состава. Каждый вечер из штаба армии в дивизию поступал план боевого распоряжения на следующий день, главная цель которого заключалась в совмещении боевой подготовки с прикрытием аэродромного узла от самолетов противника.
А воздушные налеты на наши аэродромы начались сразу же, на третий день после перебазирования. Противник, как правило, использовал большую высоту. Приглушив моторы на подходе к аэродрому, немцы бомбили с одного захода и уходили на свою базу. Радарных установок мы не имели, а визуальное наблюдение за воздушным пространством оказывалось не эффективным, так как обнаружение фашистских самолетов происходило тогда, когда взлететь истребителям на перехват противника оказывалось уже поздно. Противостоять таким действиям врага можно было путем ответного удара по его аэродромам или, в крайнем случае, организовав беспрерывное патрулирование истребителей в воздухе над своими точками. Но для этого требовалось много бензина, чем мы не располагали. В дни относительного затишья на фронте нам приходилось ограничивать вылеты с целью экономии горючего и смазочных материалов.
Опытные летчики понимали - на войне всякое бывает, не всегда получалось так, как хотелось бы, молодые же пилоты горько и порой очень болезненно переживали безнаказанные действия гитлеровской авиации. Тот самый сержант, который писал из Саратова матери, что он уже в боевой эскадрилье, два раза во время бомбежек выскакивал из укрытия, чтобы взлететь и схватиться с врагом его силой удерживали товарищи. Пришлось основательно и неоднократно разъяснять молодежи, что фронтовая жизнь требует проявления инициативы, однако не скороспелой. Бой с коварным противником не терпит суеты.
В первых числах июля, закончив сосредоточение крупных сил, противник перешел в наступление, нацеливаясь юго-восточнее Белгорода форсировать в нескольких местах Северский Донец. Кончилось затишье. Наша дивизия перебазировалась ближе к передовой, в район Светово, и приступила к активным действиям.
Одним из первых боевых заданий истребителей было прикрытие штурмовиков корпуса, которым предстояло нанести удар по аэродрому в районе Краматорска. Нам сообщили, что немцы сконцентрировали там массу бомбардировщиков и истребителей. Судя по всему, это был тот самый аэродром, с которого вылетали Ю-87 бомбить нас в Старобельске. Вот почему летчики дивизии давно ждали того дня, когда можно будет сполна отплатить противнику.