Страница 11 из 83
В ночь на 8 июня нам не пришлось спать. Только собрались лечь, как где-то поблизости разорвался артиллерийский снаряд. За ним - второй, третий. Отдельные разрывы быстро слились в сплошной гул артиллерийской канонады.
Еще днем, пролетая над линией фронта, мы заметили на территории противника активное движение. Передавали, что фалангисты начали сильные атаки в секторе Карабанчель и в районе Эстремадурской дороги и подтягивают к Мадриду свежие силы.
Мы вышли на улицу. Земля вздрагивала от ударов крупнокалиберных снарядов. Над соседним кварталом взвились языки пожара. В тревожном, трепещущем свете четко проступали молчаливые силуэты зданий. Мадрид проснулся. С сонными детьми на руках женщины спешили в убежища. На перекрестках - группы наспех одетых людей. Возле одного подъезда раздался вопль. Никто не бросился на помощь: поймали на месте преступления ракетчика из "пятой колонны". В разных концах города вспыхнули новые пожары. Высокое зарево встало над рабочими кварталами Куатро-Каминос. Смыкаясь в вышине, свет отдельных пожаров озарил все небо над Мадридом. Словно подожженные, пламенели облака. А снаряды все летели и летели, со свистом распарывая воздух.
Обстрел продолжался до рассвета. В третьем часу утра, так и не преклонив головы на ночь, мы едем на аэродром.
- Слышали, что говорят жители? - обращается к нам Минаев. - С самого начала войны не помнят такого сильного огня. Фашисты, видимо, готовят новый удар по Мадриду, вернее, уже возобновили попытку овладеть столицей, снова пытаются сломить железную стойкость республиканцев.
Приезжаем на аэродром и узнаем, что ночью поступил приказ: летчикам и механикам не отлучаться от стоянки самолетов ни на минуту. Все ясно.
Хуан докладывает мне о состоянии самолета и тотчас же принимается что-то мастерить под крылом машины.
- Что ты делаешь, Хуан?
- Постель, камарада Бореc. Ведь вы не высыпаетесь.
А сам, сам-то разве высыпается? Но говорить об этом Хуану бесполезно, только удивится: "Я - механик. Разве можно сравнить мою усталость с вашей!"
Прилечь не удается. Сигнал "По самолетам!" - и через три минуты, набирая высоту, наша эскадрилья разворачивается в сторону фронта. Перед глазами мелькают раскрашенные итальянские истребители. Саша Минаев, качнув крыльями, подает мне сигнал следовать за ним и устремляется вниз. Мгновение - и стучат Сашины пулеметы. Самолет фашиста неуклюже переворачивается, показывая свой пятнистый живот, и камнем валится вниз.
В это время я замечаю, что мы сражаемся не одни. На выручку нам подошла вторая республиканская эскадрилья на своих "курносых" - "чатос". Дерутся они здорово, смело. Еще одна наша атака - и "фиаты", прекратив сопротивление, уходят.
В это время от "курносых" отделяется один самолет и совсем близко пристраивается к нам. В самолете - Анатолий Серов. Улыбаясь, он машет нам рукой, показывает большой палец - хорошо, мол! - и, немного пролетев с нами, возвращается к своей группе.
Встреча в воздухе для летчиков всегда полна особого смысла. Эта же встреча особенно знаменательна: с Анатолием мы не виделись с тех пор, как расстались в Мурсии. Он летает с аэродрома Сото, расположенного в семнадцати километрах от нас. Однажды я там был. Разве это аэродром! На этом месте за всю историю испанской авиации не садился ни один самолет. Там, в помещичьей усадьбе, на фамильном ипподроме бегали резвые рысаки, а республиканская эскадрилья на самолетах "чатос" под, командованием Ивана Еременко сумела обосноваться на земле сбежавшего помещика - и как! Не срубив ни одного из вековых пирамидальных тополей, окаймлявших патриархальную вотчину бывшего именитого владельца.
Расстояние от Сото до нашего аэродрома Барахас пустячное, но мы живем в Мадриде, а Серов - возле самого аэродрома. Днем же порой нет и минуты свободного времени. Очень хорошо, что мы его увидели сегодня, он нас увидел. И неспроста он подлетел к нам. Толя не такой человек, чтобы попусту красоваться. Сегодня первый раз мы встретились в бою, помогли друг другу, и своим появлением Толя, видимо, решил напомнить: "Не забыли Мурсии, где обещали тесно взаимодействовать? Вот и перешли от слова к делу".
С каждым часом на земле и в воздухе бои принимают все более ожесточенный характер. Ни днем ни ночью не прекращается артиллерийский обстрел Мадрида. Особенно ожесточенно фашисты бьют по рабочим кварталам Куатро-Каминос и по центру города. Подъезжая к площади Пуэрто-дель-Соль, мы часто видим, как жители подбирают раненых и убитых. В темноте тихо уносят их в квартиры. Ни плача, ни криков - привыкли...
Еще до нашего появления в Мадриде на Центральный фронт прибыл батальон имени Чапаева. Это замечательное подразделение, слава о нем давно перекинулась через границы Испании. Его одинаково хорошо знают друзъя и враги республики. Радио Саламанки захлебывается от ненависти при одном упоминании о Чапаевском батальона. Чудом минуя тьму почтово-таможенных преград, к чапаевцам доходят восторженные письма из многих уголков земли.
Батальон организовался в Альбасете в октябре 1936 года. В его состав вошли антифашисты двадцати одной страны. "Батальон двадцати одной нации", - говорят о нем. Каждый боец - это героическая биография. Люди, не раз томившиеся в фашистских застенках, опытнейшие подпольщики, годами мечтавшие об открытой, с оружием в руках, борьбе с фашизмом как о самом большом долге в жизни.
И вот они встали в строй - слесари и горняки, поэты и ученые; немцы и итальянцы, французы и шведы. Тогда среди них еще не было ни одного русского, но все бойцы с восторгом поддержали чье-то предложение присвоить Интернациональному батальону имя русского героя Василия Чапаева.
Накануне своего первого боя под Теруэлем батальон разучил "Песню чапаевцев". Ее пели на мотив песни "Белая армия, черный барон". В ней были такие слова:
Франко и Гитлер, погибель вас ждет.
Здесь мы - Испании вольный оплот.
Сын ведь Чапаева каждый из нас!
Близок победы решительный час!
Автор этого гимна и боевого марша Чапаевского батальона немецкий поэт-антифашист Ульрих Фукс погиб под Теруэлем. Слова песни стали святыми для чапаевцев.
По всей Испании о них ходят легенды. Прошло немного дней, как мы приехали сюда, а уже слышали и от авиамехаников и от жителей, как в феврале этого года (23 февраля - в день праздника Советской Армии) Чапаевский батальон осуществил необычайный по дерзости маневр в горах Сьерра-Невада, отбил у фашистов семь деревень, в том числе самую высокогорную в Испании деревню Треволес, захватил много оружия и боеприпасов, освободил окруженных фашистами в горах, измученных, полуголодных и почти безоружных восемьсот республиканских бойцов, и все восемьсот тотчас же встали в строй.
И вот чапаевцы на нашем фронте. Сознание, что мы сражаемся бок о бок с ними, что, может быть, нам доверяется поддержать их всегда стремительные атаки, наполняет сердце особым чувством гордости. Гордости, смешанной с отчетливым пониманием ответственности. Где они сейчас стоят?
Ответ на этот вопрос мы получаем вскоре от самих же чапаевцев. Утром к Минаеву вбегает часовой:
- Прибыл представитель Чапаевского батальона! С листовками!
Минаев одергивает рубашку, приглаживает волосы. Выходит подтянутый, молодцеватый. Неподалеку от стоянки самолетов возле грузовой машины уже толпятся люди. В центре - высокий загорелый человек в гимнастерке, стянутой ремнем и портупеей. На пилотке алая звездочка.
Минаев взволнован, чапаевец тоже - мнет правой рукой портупею, и от этого она врезается в крутое плечо.
- Я очень рад, очень рад, - говорит он, мешая русские, немецкие, испанские слова. - Я рад видеть людей из страны Ленина.
Он с силой вскидывает вверх кулак. На мгновение все замирают, отвечая гостю тем же интернациональным приветствием, И кажется, уже нет толпы, есть строй... Через минуту представитель, совсем как наши друзья испанцы, похлопывает Минаева по плечу.
Мы сидим на траве, и наш гость, с трудом подбирая слова, рассказывает о своем батальоне: с серьезной мужской печалью - о погибших, с нескрываемым удовольствием - о героях батальона, с глубокой заинтересованностью - о нашей стране. Его мечта, как каждого зарубежного коммуниста, - увидеть Советский Союз. И не только увидеть - дожить, довоевать до той поры, когда и его страна встанет на путь свободы и равенства.