Страница 34 из 73
- Вы же только что сказали, что между вами ничего не было.
- Сказала. Конечно, сказала. И всегда буду так говорить. Потому что хочу верить, что действительно ничего не было. Хотя, по правде говоря, я и сама не знаю. Не помню - ведь я же была очень пьяна. Меня до сих пор мутит, стоит мне только вспомнить себя в ту ночь... Меннель до дому меня не довез. Я не хотела, чтобы в поселке нас с ним видели вместе. Уже начинало светать. На перекрестке шоссе и окружной автострады я вышла из машины. Пообещала, что в полдень мы снова встретимся. Вернулась домой. Дедушки не было.
- Но ведь...
- Я соврала, когда меня спрашивали. Сказала, будто дед был дома и отхлестал меня по щекам. Я упросила его подтвердить это, если спросит следователь. И в саду я увидела не дедушку, а Казмера. Он сидел там всю ночь, меня дожидался. Он был ужасен. Ни слова не говоря, подошел ко мне и надавал мне пощечин. А я, я... даже не защищалась. Понимала, что он прав, что такое обращение я вполне заслужила. Потом я заперлась в ванной и оттирала себя мочалкой чуть не до крови, словно только что окунулась с головой в выгребную яму. Когда, немного успокоившись, я снова встретилась с Казмером, он спросил меня, где я была. Я рассказала ему все, кроме того, конечно, что произошло в машине.
- И он поверил?
- Не знаю. Наверное, поверил, потому что даже прощения просил. Заверял, что любит, и снова умолял потерпеть еще немного, подождать. Ушел он от нас часов в семь утра - через заднюю калитку. Я спросила его: куда? Он ответил, что пойдет за машиной - она стояла у него внизу, возле площадки для гольфа, - и что домой вернется чуть позже, так как сказал матери, что уедет в Будапешт. Это он специально мне напомнил, чтобы я как-нибудь случайно не проговорилась.
Фельмери взглянул на девушку. В глазах Илонки он прочел мольбу, просьбу верить ей, верить тому, что она говорит правду и что это не Казмер убил Меннеля.
- Вы сказали Казмеру и про то, что у Меннеля утром какое-то свидание? спросил лейтенант.
- Да. И что он пригласил нас, меня и Казмера, пообедать с ним.
- Казмер согласился?
- Нет. Он сказал, что видеть не хочет его противной рожи.
- Понятно. А зачем вы все это рассказали мне?
- Должна же я была кому-то это рассказать? Мы с вами почти ровесники, и вы скорее поймете мое душевное состояние, чем, скажем, дядя Шалго. Или ваш шеф. Как я хотела бы, чтобы вам удалось поймать убийцу. Тогда у полковника отпали бы всякие подозрения в отношении Казмера.
- А если все-таки Казмер убил Меннеля? Вы сказали, что от вас он ушел около семи. Где же он был до десяти часов? Почему он умалчивает об этом?
Илонка устремила взор в пространство.
- Не знаю, - сказала она тихо. - Насчет Будапешта он потому соврал, что не хотел, чтобы мать...
- Узнала правду!
- Наверное, - вставая, сказала Илонка. - Мне нужно идти... Я могу быть уверена в вас?
Фельмери кивнул головой. Настроение у него испортилось. По существу, он угодил в ловушку: узнал столько интересных обстоятельств дела, но совершил неосмотрительный шаг, дав Илонке слово молчать. Не говорить о них даже начальнику. А имеет ли он на это право? Наверное, нет. Нельзя было давать ей такого обещания!
Подняв голову, он увидел входящего в кафе Шалго. Удивительно ловко лавируя между столиками, тот направился к нему.
- Кара ищет вас повсюду, - негромко сказал Шалго. - Куда вы запропастились?
- Шеф просил передать мне что-нибудь?
- Вам велено быть в десять часов в ресторане, - ответил Шалго. - Он желает с вами отужинать. Надеюсь, на вечер у вас больше не назначено никаких "деловых встреч"?
- Увы, я невезучий. Да и с кем?
Толстяк подмигнул лейтенанту и сказал доверительным тоном:
- Ну, скажем, с Илонкой? Как мне показалось, кое-кого весьма поглотила беседа с нею. Премиленькое существо. Не правда ли?
- Правда. Но только я не в ее вкусе.
- Она сказала?
- Да. Считает меня "охотником за черепами". И работа моя ей не нравится. - Фельмери бросил взгляд на часы. - Вы тоже приглашены на ужин?
- Нет, молодой человек. Я сегодня ужинаю в другом обществе.
Со стороны бара до них донесся громкий мужской смех. Шалго повернулся и долго разглядывал смеющихся. Это были высокий плечистый черноволосый мужчина и рыжий коротышка с фотоаппаратом. Сейчас они затеяли шутливый разговор с белокурой Эвочкой и официантом. Но вот Эва подхватила поднос и подошла к столику Фельмери.
- Кто эти бравые молодцы? - негромко спросил у нее Шалго.
- Журналисты, - ставя на стол рюмку коньяку, ответила официантка. Сегодня прибыли из Вены.
- Остановились в отеле?
- Не думаю. Янчи познакомил их с дядей Рустемом, и тот или уже достал, или обещал достать им комнату. А меня они прямо замучили расспросами. Убийством тем интересуются.
По тому, как у старого детектива по лбу вдруг побежали морщины, отчего лицо его стало сразу сосредоточенным, Фельмери понял, что ему не понравилось усердие рыжего официанта Янчи.
- Спасибо, доченька, - поблагодарил Шалго, рассчитался за коньяк, потом сказал девушке: - Кланяйся от меня отцу.
Не успела блондинка упорхнуть, как у стола появился медноволосый Янчи с двумя стаканами виски.
- Вы заказывали, молодой человек? - спросил Шалго у лейтенанта.
Фельмери покачал головой и с недоумением посмотрел на фамильярно осклабившегося официанта. У Янчи было бледное, нездоровое лицо с ввалившимися щеками.
- Это вам посылают те два господина, что сидят у бара, - пояснил Янчи.
- Кому "вам"? - Взгляд Шалго вдруг сделался на редкость цепким и колючим.
- Ну, вам. Сказали, венские журналисты желают, мол, угостить господ следователей. Они знают, что вы тут разматываете то мокрое дело. Классные парни. Можно поставить?
- Можно. Только не сюда, - сказал Шалго. - А туда, откуда принес.
- С чего это вы так? - удивился официант. - Они же с добром к вам!
- Давай, милый, давай! И побыстрее. Пока пинка не заработал.
Покраснев от обиды как рак, рыжеволосый гонец метнул полный презрения взгляд на Шалго и, видно, что-то хотел сказать в ответ, но передумал и молча удалился. Там, у бара он что-то сердито выкрикнул черноволосому здоровяку, тот посовещался немного со своим другом-коротышкой и, глуповато ухмыляясь и покачивая головой, сам двинулся в путь, к столику Шалго и Фельмери.