Человек-саламандра

Он повернулся и позвал за собой небрежным жестом.

Вельможа ухитрялся говорить брюзгливо, безапелляционно и дружелюбно одновременно. Такие люди виртуозно умеют делать щедрые подарки, от которых непременно хочется отказаться.

– Я с коллегами веду расследование, – сказал Кантор, – нам понадобится быть поближе к простой публике. А кроме того, мы на собственном паромоторе.

Лендер подивился тому, как сыщику удалось говорить в тон высокому чину, словно уравнивая себя с ним таким образом.

Бригадный казначей уже открыл дверь, за которой обнаружились денщик, секретарь и водитель в форме нижних чинов полиции Лендлордов. С соответствующими эмблемами и порядком напуганными лицами, как и полагается быть перед лицом начальствующим.

– Что? – переспросил мистер Кандид Р. С. Трелони, не оборачиваясь.

– Мы на задании и вынуждены отклонить великодушное приглашение, – спокойно, уже не пародируя высокого гостя, сказал Кантор.

Бригадный казначей обернулся всем своим грузным корпусом и заклокотал от негодования.

– Столичная штучка?! Кто таков?

– Альтторр Кантор из Лонг Степ, – ответил сыщик.

– Так, значит! Ну, что же… Служи, сыщик… – внезапно сменив гнев на милость, сказал спесивый командующий и вышел вон.

Свита засеменила по коридору следом.

– Дыра! – послышался его рев в отдалении, как угасающие раскаты грома.

Орсон внезапно прыснул от смеха.

– Вам смешно? – удивился Кантор.

– Вы… – Орсон подыскивал слова и преуспел в этом: – …будто солнце с неба полотенцем смахнули. Никогда такого не видел!

– Солнце? Ну, да, – не без скрытого торжества сказал Кантор Лендеру. – Учитесь, молодой человек, как делать себе врагов с раннего утра. Вот так обидишь высокий чин и чувствуешь, что не даром жизнь проходит.

Когда уже выходили из холла, Лендер заметил, как сияют физиономии номерных полицейских, глядя на сыщика. Видимо, бригадный казначей, ужаленный Кантором, был здесь как кость в горле. Но как они узнали?

– Один враг, и целая жандармерия друзей! – подмигнул по этому поводу сыщик, усаживаясь на водительское место в паромоторе.

Котел был уже под парами, видимо, Кантор отдал вчера соответствующие распоряжения дежурному. Теперь он только открыл впускные клапаны и покатил по освеженному ночным дождем городу, залитому солнечным светом.

Когда проезжали мимо каретного сарая, с открытыми под аркой воротами, Лендер увидел, как водитель бригадного казначея выясняет отношения с привратником, по поводу того, что паромотор высокого чина не разогрет. Паромотор белел массивной снеговой глыбой во тьме гаража.

Очевидно, что в свободном городе жандармерия не жаловала высоких чинов полиции Лендлордов.

После возвращения в свою квартиру в столице сочинитель Хай Малькольм Лендер немедленно присел к своему рабочему бюро, разложил в ряд несколько остро отточенных карандашей, которые придирчиво осмотрел перед этим, так же как сыщик проверял свои патроны, наново заправил перо и достал из ящичка изрядную стопку линованной сиреневыми тонкими полосками бумаги.

Карандаши были нужны для одоления непреодолимого творческого порыва. Когда внезапно кончаются чернила, а мысль – еще нет. Лендер предпочитал линованную бумагу не только для удобства переписчиков, перепечатывавших текст в редакции на машинке, но и для аккуратности, потому что иначе строчки у него разбегались, загибаясь и вверх и вниз.

Правда, когда накатывало, то и линованная бумага не спасала. И, закончив работу, он подчас со вздохом садился переписывать набело, чего не любил едва ли не больше всего, что можно только не любить в этом непростом мире.

Закончив все эти немудреные приготовления, сочинитель задумался. За время головокружительного путешествия вместе с Кантором в голове Лендера не раз и не два возникали целые куски текста будущего репортажа. Но он не записывал их, зная, что, когда начнет работу, всё нужное само придет и займет свое место в тексте.

Проблемы, с чего начать, для нею тоже не существовало. Естественно, нужно было начинать с незаурядной личности антаера. И объемом текста он тоже не был стеснен. «Энтерпрайз мэгэзин» был не просто толстым, а даже тучным журналом. И в нем находили интересное для себя чтение и крупные дельцы из руководства Синдикатов, и мелкие лавочники, и ремесленники-одиночки. Всякий причислявший себя к сословию мейкеров считал подобающим читать «Энтерпрайз». Маркетеры старались не отставать тоже.

Задумался же сочинитель не о собственно будущем репортаже, а по поводу него: о таинственных событиях и зловещих символах, что сопровождали расследование. Важнейшей задачей он посчитал необходимость убедительно и доподлинно передать атмосферу расследования. Цепь событий была столь странной, столь противоестественной, что проблема достоверности и убедительности репортажа выходила на первый план.

Как и всякий человек, втайне считающий себя недюжинным, одаренным свыше, Лендер весьма болезненно относился к перспективе быть неубедительным и даже смешным. Он не вполне соответствовал негласному требованию, согласно которому журнальный сочинитель должен быть туповат и проворен, боек в добыче интересных фактов, но не умнее читателя в их оценке и выводах.

За сводчатым окном накрапывал обычный в эту пору дождь. Газовые рожки, украшенные прихотливыми матовыми плафонами в форме лилий, по обе стороны от бюро давали достаточно мерцающего света.

Лендер привычным движением мазнул с поворотом перо по кремовому лоскутку замши, смахнув несуществующую ворсинку бумаги, и начал писать:

Цепь таинственных происшествий в Нэнте… –

начал он, подчеркнул аккуратной волнистой линией и продолжил с той хладнокровной отвагой, с которой, говорят, могучие элефанты несут по холмам Бенгалы своих седоков в охоте на полосатого хищника, исполненного коварства:

«Цепь таинственных происшествий в Нэнте, которые останутся в истории, вернее всего, под названием: „Дело о человеке-саламандре“. Но как бы то ни было, а ранняя весна этого года навсегда сохранится в моей памяти под таким загадочным наименованием.

Но прежде, чем рассказать последовательно и подробно о событиях, вольным и невольным свидетелем и частично участником которых я стал, скажу о человеке, способном поразить воображение читателей…»

Текст пока шел неловко, и здесь сочинитель прервался, решив, что о достоинствах своего нового знакомого напишет позже и сделает упор на те из них, которые не будут следовать напрямую из убедительных поступков и слов самого антаера.

«Из всех дел, –продолжал писать Лендер, – которые доводилось расследовать Альтторру Кантору, не было более волнующего, жуткого и неестественного, чем это дело о человеке-саламандре. То, что я узнал о нем вначале, уже выходило за границы научных знаний и, как мне казалось, было из области демонологии и фольклора.

Саламандры, как известно, – непременный атрибут древних легенд и суеверий. Здесь в Мире, в наши времена техники и благ, привнесенных в обыденную жизнь наукой, полиции пришлось заниматься расследованием преступления, в котором, кажется, участвуют потусторонние силы .

В существование этих сил трудно поверить современному человеку, но тем не менее катастрофа на ежегодных гонках паротягачей в Нэнте привела в ужас множество людей, а жандармерию и полицейского дознавателя Кантора заставила столкнуться, практически воочию, с неким мифологическим чудовищем.

Даже энергичный и твердолобый шеф жандармов города Нэнт Хэс Уилморт Тревор Маркхэм был потрясен таинственными и необъяснимыми обстоятельствами этого дела.

Однако проницательный сыщик из Лонг Степ–  Альтторр Кантор–  уже в самом начале расследования, когда еще не было никаких доказательств присутствия необъяснимого, почувствовал участие в деле некой злой силы нечеловеческого порядка. Однако страх не сковал его, как это случилось с более чем двумя десятками подчиненных Хэса Тревора, и он продолжает расследование, в результате которого, несомненно, прояснятся все обстоятельства и Мир узнает о том, что же произошло в Нэнте…»