Страница 3 из 10
Рассвирепев, он швырнул и эту тарелку в мойку и проделал анализ в третий раз. Две отрицательных и одна положительная. В четвертый. Одна положительная и две отрицательных.
Он упал на стул, закрыл лицо длинными руками, потом отнял руки от лица и снова уставился на результаты анализа. Черт знает что!
Четыре теста, и каждый раз другой результат! Бред какой-то. Это что же, получается, в крови содержатся оба агглютинина и оба агглютиногена и при этом с друг другом они не соединяются и вообще ведут себя черт знает как?!
Махнув рукой на науку, он притянул к себе пачку бланков, на верхнем записал результаты лабораторного анализа, а другой использовал под докладную записку начальнику лаборатории.
"Можешь быть свободен..."
На другое утро лейтенант Елкин докладывал о своем вчерашнем разговоре по телефону с соседом сверху. Как и предсказывал господин майор, ничего нового разговор этот не дал.
Действительно, тот звонил в дверь соседки снизу, и действительно, произошло это без четверти шесть... "Я вам даже точнее скажу: я вышел в пять сорок шесть, у меня была назначена важная встреча, и я часто поглядывал на часы. А что, случилось что-нибудь? Убийство?.. Вот как... Н-нет, я не был знаком с мужчиной из той квартиры. Гражданку Кропотову знаю, а что она сдавала комнаты в наем... нет, первый раз слышу... Да, разумеется, я готов дать показания..." Вот и весь разговор.
В половине десятого капитан Бутов принес результаты лабораторных анализов. И тут Дубинину стало совсем плохо. Он целую минуту тупо глядел в бланк анализа содержимого найденного на месте происшествия шприца. Только повторив несколько раз про себя эти два слова, он наконец понял их смысл. Очищенная вода... В шприце была простая вода...
Теперь понятно, что делал на кухне этот водогонной аппарат, который они наши в мойке под краном...
А как насчет крови?.. Дубинин торопливо отыскал среди бумаг отчет об анализах крови. Содержание наркотических веществ...
Следов наркотических веществ в крови не обнаружено... Какого черта! Вся картина преступления разваливалась на глазах. А следы уколов на левой руке? Он что же, воду себе колол? И от воды его так разобрало, что он даже не чувствовал, как его ножиком стругают?
Дубинин заставил себя читать дальше. А дальше и вовсе шла какая-то тарабарщина:
"Состав крови обнаруживает явные аномалии... Сочетание агглютининов и агглютиногенов в исследуемой крови не представляется возможным..."
Не представляется возможным... Сначала он не совсем понял.
Определить не представляется возможным или что не представляется возможным? Нет, все-таки, кажется, сама кровь не представляется возможной. Само, так сказать, существование такой крови... Он ощутил, как тяжело наливается гневом сначала шея, потом скулы.
Еще немного, и горячий гнев бросится в голову. Что они там себе позволяют?!
И неожиданно он почувствовал облегчение. Ну, конечно!.. Проводил анализ какой-нибудь обалдуй, студент-практикантишка, да еще, поди, пива натрескавшись, а руководитель не удосужился перепроверить. Небось, и в отчет не заглянул... Ох, я сейчас пойду задам им трепки!
Но пойти и задать трепки он не успел. Провидение (а то и силы рангом повыше: непосредственное начальство) судило иначе.
Зазвонил телефон.
Еще ни о чем не подозревая, еще не догадываясь, что означает этот телефонный звонок, еще продолжая по инерции думать о деле, о котором ему, в общем-то, можно было уже и не думать, он поднял трубку.
- Майор Дубинин слушает... Да, господин полковник... Понял, господин полковник... Сейчас буду.
Он положил трубку, торопливо собрал со стола все бумаги, сунул их в папку и вышел из кабинета.
В кабинете полковника сидел молодой человек в штатском, с веселыми голубыми глазами и рыжим чубом. Он вежливо поздоровался с Дубининым.
Полковник кивнул Дубинину, чтобы тот садился.
- Ну, Николай Николаевич, рассказывай, что там у тебя с этим делом. Я ознакомился с твоей запиской и теперь хотел бы тебя послушать. Ты установил личность убитого?
- Нет. - Дубинин хотел было что-то добавить, но передумал.
- Нет, - повторил полковник с каким-то даже удовлетворением и еще повторил: - Личность убитого ты, значит, не установил. А по поводу убийц у тебя есть какие-нибудь предположения?
Дубинин открыл было рот, чтобы изложить свои предположения, но, вспомнив очищенную воду, осекся.
Он покосился на молодого человека. Тот сидел с отсутствующим видом и, казалось, даже не прислушивался к разговору.
Дубинину вдруг стало очень скучно. Разыгрывался никому не нужный спектакль, который назывался Отстранение Майора Дубинина От Дела, и ему стало неловко и обидно за полковника, вынужденного этот спектакль разыгрывать. И потому он коротко ответил:
- Нет.
Полковник покивал.
- Наши коллеги... я бы сказал, друзья из особого отдела хотят помочь нам, - мягко проговорил он. - Это дело показалось им любопытным, и они решили забрать его к себе. Так что ты, Николай Николаевич, больше им не занимайся и... собственно, можешь быть свободен. Папочку оставь.
Дубинин аккуратно положил папку на стол и, стараясь не глядеть на штатского, вышел из кабинета. Прикрывая дверь, он услышал, как полковник сказал, адресуясь к штатскому:
- Ну, Василий Иванович, передавайте привет Павлу Игоревичу...
2. Полковник Павел Игоревич Зислис
...размышляет
Павел Игоревич Зислис сидел за письменным столом с абсолютно пустой, сияющей в лучах весеннего солнца полированной поверхностью и рассеянно смотрел в раскрытое окно. Он размышлял.
Кнопочный телефон, аппарат внутренней связи, пепельница для посетителей, дело об убийстве, сборник японской поэзии с предисловием на английском, несколько чистых листков писчей бумаги и чернильная ручка пребывали во временной ссылке на полу.
Когда полковник Зислис размышлял, он любил, чтобы ничто на столе не отвлекало его внимания. Размыслить же было о чем. Например о том, какие только странности не случаются в этом обыденнейшем из миров.
Он вытащил из-под аппарата внутренней связи тощенькую папку и принялся снова просматривать подшитые к ней материалы. Наверху лежала докладная записка руководителя лаборатории судебно-медицинской экспертизы Владимира Евгеньевича Рикошетникова, их внештатного информатора, в каковой записке предлагалось обратить внимание на результаты лабораторного анализа крови испытуемого номер такой-то. Тут же прилагались и сами результаты; их полковник пока пропустил.
Из следующего документа - заявки на назначение вскрытия, заполненной рукой некоего майора милиции Дубинина, - явствовало, что испытуемый номер такой-то был уголовным трупом неизвестной личности; ничего необычного в этом заявлении полковник Зислис не усмотрел; перевернув бланк заявления, он обнаружил под ним копию заключения о судебно-медицинском вскрытии. Написано оно было таким крупным, размашистым почерком, что полковник, хмыкнув, тут же заглянул в конец его, на подпись эксперта, как будто фамилия того могла о чем-нибудь сказать. Фамилия, впрочем, и вправду была подстать почерку: Бамбуров. Хмыкнув еще раз, теперь не без удовлетворения, полковник принялся вникать в хитросплетение медицинской терминологии и графических особенностей руки патологоанатомического эксперта Бамбурова, с трудом отличая "а"
от "дэ", а "тэ" от "эф". Впрочем, ничего такого уж необычного не было и в этой так называемой исследовательской части судебно-медицинского заключения: полковник и раньше слышал о случаях, когда сердце у человека располагалось не с левой, а с правой стороны. Это скорее к генетикам, а не к нам в особый отдел.
Последним документом в папке был также составленный от руки протокол осмотра места происшествия, подписанный уже знакомым ему майором Дубининым.
Больше ничего в деле не содержалось, и полковник вернулся к результатам анализа крови. Он прочитал заключение дважды. Ну, очищенная вода в крови это понятно... То есть, разумеется, для чего "испытуемый" вводил себе в кровь обыкновенную воду, это не совсем понятно; но ведь в этом нет ничего "особого", правда? А он, полковник Зислис, занимается именно и исключительно "особенным". А вот что касается всех этих... черт, как их?..