Перекресток

- У каждого свои неприятности, - философски сказал он. И радости у каждого свои. Но все ко мне все равно заглядывают, к старому Микки Маусу. Не забывают. - В голосе бармена неожиданно зазвучала теплая нотка. - К нам надолго?

- Дня на два, - прикинул Баскунчак. - Найти человека, взять у него интервью... Ну и город посмотреть. Ни разу в Царицыне не был.

- Каждый человек в душе путешественник, - мудро рассудил бармен Джойс. - Однако рано или поздно всех тянет домой. Вчера Леонид Андреевич вернулся. На травке, говорит, хочется поваляться. Я его понимаю. Сам постепенно становлюсь домоседом.

Они поговорили о разных пустяках. Бармен подсказал, как быстрее добраться с "Семи ветров" до Мемориала, потом поговорили об увеселительных заведениях, работающих в центре города. Бармен Джойс оказался патриотом своего заведения.

- Можете сравнить, молодой человек, - сказал он. - Но лучше моего бара в городе вы не найдете. Конечно, если вам нравится галдеж и долбежка, если вы не дурак подраться или покадрить девочек, можете отправляться в "Молотов-гараж". У меня всегда тихо и спокойно, публика приличная, музыка - сами можете убедиться, - ниже классики ничего не держу. Вивальди, "битлы", Ванесса Мэй... Желающие могут Николая Баскова послушать...

Только сейчас Баскунчак заметил легкий акцент в говоре бармена. Однако расспрашивать его Дмитрий посчитал неудобным. Допив пиво, он расплатился.

- У вас телефон есть?

- Естественно, - сказал бармен. - Сейчас принесу. Сумму за разговор вам внесут в стоимость номера. - Он подмигнул. Учет и контроль, молодой человек. Возможно, так не становятся богатыми, но не становятся и нищими.

Нулика все еще не было дома. Дублировать свою просьбу о встрече на автоответчик Баскунчак не стал.

Глава третья

Времени было много.

Он неторопливо прошел через пустынный прохладный вестибюль и вышел на улицу. Тело моментально обволокло зноем. Правильнее было бы переждать жару в номере, но Баскунчак все-таки решил съездить на Мемориал. Времени у него было немного, хотелось посмотреть, как все выглядит на самом деле, а не на рекламных плакатах или в телевизионных передачах. И надо сказать, Мемориал его ожиданий не обманул. С Кургана Славы открывалась панорама всего города.

Царицын был длинным, он подковой располагался на изгибе реки. Вблизи центральная статуя выглядела грандиозно и грозно, тропинки, ведущие вниз, окружала низенькая и ровная зеленая трава, словно газоны кто-то ежедневно подстригал. У братских могил толпились уже знакомые Баскунчаку немцы из Люфтваффе. Похоже, возлагали венки.

Немцы негромко переговаривались между собой, время от времени показывая в раскинувшейся панораме города памятные места. Словно вновь разглядывали Царицын из остекленных кабин своих "юнкерсов" и "мессершмиттов". Время от времени кто-то из старых пердунов принимался делать плавные движения ладонями, и по этим жестам можно было понять, что обсуждаются воздушные бои с использованием фигур высшего пилотажа.

Странное дело, но сейчас Баскунчак почувствовал неприязнь к этим иноземным ветеранам, ведь не только в воздушных боях они принимали участие, баржи и катера с гражданским населением они топили, жилые дома в воздух поднимали.

Ишь расчувствовались, боевое прошлое вспомнили!

Он лениво спустился по широкой лестнице, окруженной многочисленными бетонными барельефами и обрамленной ровными рядами зеленеющих тополей. Несмотря на зелень и на многочисленные разбрызгиватели, над которыми стояли маленькие радуги, жара чувствовалась.

В Царицыне функционировало невероятное чудо техники скоростной трамвай или, как его здесь называли, метротрам. Выглядело это так, если бы в одну упряжку, невзирая на изречение классика, впрягли коня и трепетную лань. Часть своего пути трамвай совершал по подземным туннелям. Себялюбивые местные жители даже облицевали несколько подземных станций мрамором и гранитом, но сделали это несравненно скромнее, чем в столице. Тем не менее, пусть хоть и схожий с тянитолкаем, метротрам довольно быстро довез Баскунчака до центральной аллеи. Предназначена она была исключительно для героев, это уже потом аллето облюбовали художники и иные ремесленники, которые с разрешения мэрии продавали здесь свои поделки чуть в стороне от длинных мраморных стел с именами героев. Здесь продавались картины, изделия из уральских камней, забавные поделки и монеты, продавали стихи, изданные за свой счет, непризнанные гении, обменивались ордена и медали, здесь всегда было людно и интересно.

Баскунчак потолкался в рядах, посмотрел картины и купил жене забавного гномика в настоящих лаптях, которые, как заверила дородная мастерица с обвисающими красными щеками, и в самом деле изготавливались из настоящего липового лыка. Дмитрию было все равно, из какого лыка плелись крошечные лапоточки гномика, просто кукла очень понравилась. Да и цены здесь были, не в пример Арбату, божеские.

Таскаться с гномиком в руках было неудобно, и Дмитрий купил полиэтиленовый пакет. Выпив в красном брезентовом павильоне, украшенном надписями "Мальборо", пару кружек холодного пива, Баскунчак закурил.

Жара постепенно спадала, аллея заполнялась людьми. Больше всего было девушек. Легко, если не легкомысленно одетые, они напоминали Дмитрию бабочек-однодневок. Стройные, длинноногие, с диковинными прическами, они гордо несли себя по улицам, делая вид, что им безразлично внимание окружающих. Трогательные в своей нахальной уверенности, что они самые лучшие, они и в самом деле были такими.

Баскунчак вспомнил, как пару лет назад приехавший из Царицына Юра Селецкий, потирая обеими руками свою коротко, под машинку, остриженную голову, восторженно рассказывал о царицынских девушках. Тогда Баскунчак ему не поверил, теперь он Селецкого понимал. Здесь и в самом деле можно было запросто заработать косоглазие. Глаза разбегались.

Смеркалось по-южному быстро. Когда Баскунчак вышел из павильона, небо уже было совсем темным, на нем загорались неяркие городские звезды.

Маршрутку на "Семь ветров" он ждал минут двадцать - вдвое больше, чем ехал на ней. Остановки он днем не запомнил, поэтому поинтересовался у водителя, где ему лучше сойти, чтобы попасть в гостиницу. Вечером в чужом незнакомом городе ориентироваться гораздо труднее.