Олимп

Через выгнутую стену синего пузыря влетел шершень, завис над собеседниками и, беззвучно опустившись, откинул трап. В проеме стоял Манмут.

Церемонно кивнув делегации моравеков, схолиаст зашагал прочь, обронив на прощание:

– За эти двое суток дам вам знать о своем решении.

– Доктор Хокенберри, – окликнул вопросительный голос Джеймса Мэйсона.

Схолиаст обернулся.

– Мы думаем взять в экспедицию одного грека или троянца, – промолвил Астиг-Че. – И были бы очень признательны за совет.

– Зачем? – удивился мужчина. – В смысле, они же из Бронзового века. Для чего вам тот, кто жил и умер за шесть тысяч лет до земной эпохи, куда вы направляетесь?

– Имеются причины, – уклончиво ответил первичный интегратор. – И все-таки чье имя первым приходит в голову?

«Елена Троянская, – подумал Хокенберри. – Подарите нам с ней романтический круиз, и полет окажется чертовски приятным». Он попробовал вообразить секс в условиях невесомости. Но череп раскалывался, и схолиаст прекратил попытки.

– Вам нужен воин? Герой?

– Не обязательно, – произнес генерал Бех бин Адее. – Хватит и сотни наших бойцов на борту. Любой представитель эры Троянской войны, кто сможет принести какую-то пользу.

«Елена, – повторил про себя мужчина. – От нее большая…»

Он тряхнул головой и сказал:

– Лучше всего подойдет Ахиллес. Знаете, он ведь неуязвим.

– Знаем, – мягко проговорил Чо Ли. – Мы тайно исследовали героя и выяснили причины этой, как вы выражаетесь, неуязвимости.

– Да, его мать, богиня Фетида, окунула сына в реку… – начал Хокенберри.

– Вообще-то, – перебил Ретроград Синопессен, – на самом деле кто-то… или что-то… искривило матрицу квантовых возможностей вокруг мистера Ахиллеса до невообразимых пределов.

– Ладно, – кивнул схолиаст, не поняв ни слова из сказанного. – Так он вам подходит?

– Не думаю, что мужеубийца согласится принять участие в полете, – с сомнением произнес Астиг-Че.

– Э-э-э… нет. А что, заставить нельзя?

– Полагаю, это повлечет за собой больше риска, чем все опасности экспедиции на третью планету, вместе взятые, – проворчал генерал Бех бин Адее.

«Что это – шутка роквека?» – подивился мужчина. А вслух сказал:

– Если не Ахиллес, то кто?

– Мы ждали, что вы сами предложите, – пожал плечами первичный интегратор. – Кого-нибудь отважного, но умного. Восприимчивого исследователя. Способного к диалогу. Гибкую личность, как у вас говорят.

– Одиссей, – без запинки выпалил Хокенберри. – Вот кто вам нужен.

– По-вашему, его легко уговорить? – осведомился Ретроград Синопессен.

Схолиаст испустил вздох.

– Только заикнитесь, что на другом конце дороги ждет Пенелопа, – и этот парень рванет за вами в преисподнюю и обратно.

– Мы не можем ему солгать, – возразил Астиг-Че.

– Я смогу, – вызвался Хокенберри. – С радостью. Не знаю, как насчет себя самого, а уж компанию Лаэртида я вам обеспечу.

– Будем весьма благодарны, – откликнулся первичный интегратор. – В течение сорока восьми часов сообщите нам, пожалуйста, что вы надумали. Мы с нетерпением ждем положительного ответа.

Тут европеец протянул землянину конечность, завершающуюся чем-то вроде человеческой ладони.

Мужчина пожал ее и забрался в шершень следом за Манмутом. Трап стремительно втянулся. Невидимое кресло приняло пассажира в объятия. Приятели покинули синий пузырь.

14

Кипя от нетерпеливого гнева, расхаживая перед тысячами отборных мирмидонцев на побережье у подножия Олимпа, ожидая, когда же боги пришлют очередного чемпиона-поединщика, которому он с удовольствием пустит кровь, мужеубийца припоминает первый месяц войны – время, по сию пору величаемое греками и троянцами Гневом Ахиллеса.

Тогда они квитировались легионами, нисходя с высот вулкана, эти бессмертные, столь уверенные в своих энергетических полях и кровожадных машинах, ежеминутно готовые прыгнуть в Медленное Время и ускользнуть от ярости любого кратковечного, еще не ведая, что маленький народец – моравеки, новые союзники Ахиллеса, – припас в ответ на божественные трюки собственные заклинания и формулы.

Аид, Арес и Гермес явились первыми: вклинились в боевые ряды троянцев и греков, когда небосвод взорвался. Силовые дуги полыхали огнем, так что вскоре шеренги людей и олимпийцев омывали волны пламени, среди которых стремительно раздувались купола и вырастали шпили энергии. Море забурлило. Маленькие зеленые человечки врассыпную бросились к своим фелюгам. Зевсова эгида содрогалась и подергивалась видимой рябью, поглощая мегатонны снарядов, пущенных моравеками.

Мужеубийца не спускал глаз с Ареса и его только что квитнувшихся сторонников – багровоокого Аида, закованного в черную бронзу, и черноокого Гермеса в шипастых багровых доспехах.

– Научим кратковечных смерти! – завопил сияющий покровитель войны двенадцати футов ростом, устремляясь на ряды аргивян.

Соратники ринулись за ним. Все три божественных копья не могли пролететь мимо цели.

Но все-таки пролетели. Быстроногому не суждено было умереть в тот день. Как и в любой другой – от руки бессмертного.

Одно копье задело могучую десницу Пелида, однако ссадина так и осталась бескровной. Второе вонзилось в красивый щит, но выкованный богом слой поляризованного золота его блокировал. Третье отскочило от блистательного шлема, не оставив даже царапины.

Олимпийцы принялись метать вечными руками силовые молнии. Миллионы вольт стекали по наноподпитанным защитным полям героя, как с гуся вода.

Арес и Ахилл столкнулись друг с другом, точно две гигантские скалы. Подземный толчок повалил с ног сотни троянцев, греков и бессмертных, ряды которых едва успели сомкнуться. Повелитель войны вскочил первым. Он бодро взмахнул красным клинком, чтобы обезглавить кратковечного выскочку.

Быстроногий нырнул под лезвие и ринулся на врага. Его меч рассек божественные латы, вскрыл олимпийский живот, и золотой ихор потоком окатил противников. На красную марсианскую почву вывалились потроха бессмертного. Слишком удивленный, чтобы упасть, и слишком разъяренный, чтоб умереть, Арес уставился на то, как его собственные внутренности извиваются и разматываются в грязи.

Мужеубийца подался вверх, ухватил соперника за шлем, рывком потянул его вниз и вперед. Человеческая слюна яростно брызнула на безукоризненные черты бессмертного.

– Сам попробуй смерти, размазня без кишок!

Потом, работая, словно мясник в ранний час на оживленной ярмарке, Пелид отрубил Аресу кисти, ноги чуть выше колен и руки у плеч.

Черный ревущий циклон окутывал тело, а прочие боги тупо стояли разинув рты; голова Ареса продолжала визжать, даже когда клинок Ахиллеса уже отсек ее от шеи.

Перепуганный, но убийственно владеющий обеими руками Гермес поднял второе копье. Герой метнулся так быстро, что всем почудилось: телепортировался; ухватил сияющую пику и рванул на себя. Гермес попытался отнять оружие. Аид рубанул мечом на уровне колен кратковечного, но тот подскочил в высоту, избежав удара расплывшейся в воздухе темной карбоновой стали.

Потеряв копье, бог отпрянул назад и попытался квитироваться.

Моравеки раскинули вокруг сражающихся особое поле. Никто не мог улизнуть, пока не закончится битва. Гермес выхватил кривой и жуткий клинок. Ахиллес рассек у локтя его руку, и кисть, по-прежнему сжимающая меч, упала на жирную красную землю Марса.

– Пощады! – крикнул бессмертный, кинувшись на колени и обнимая врага за талию. – Пощады, умоляю!

– Не дождешься, – процедил Пелид, после чего разрубил бога на кучу дрожащих, окровавленных кусков.

Аид попятился; его багровые очи наполнились ужасом.

А между тем олимпийцы квитировались в ловушку сотнями. Ими занимались Гектор с троянскими полководцами, верные мирмидонцы Ахилла и прочие греческие воины. Защитное поле моравеков не позволяло квитнуться наружу. Впервые на чьей-либо памяти боги, полубоги, герои и смертные, ходячие легенды и рядовой состав бились, можно сказать, почти на равных.