Илион

Бессмертные явились, чтобы драться.

Аполлон красиво взмахивает рукой – тишину разбивает грохот, и время возвращается в пыльном вихре сумасшедшего движения. Кровопролитие продолжается уже всерьез.

10

Парижский Кратер

Выждав пару дней – самое меньшее, что полагалось после визита в лазарет, – Ада, Харман и Ханна отправились навестить Даэмана. В Парижском Кратере было поздно, темно, промозгло и к тому же, как выяснили гости, выступив из-под крыши факс-узла, накрапывал дождь. Мужчина отыскал крытое ландо, и войникс покатил друзей на северо-запад, мимо разрушенных домов, вдоль высохшего русла реки, усеянного белыми черепами.

– Никогда здесь не бывала. – Ханна поежилась.

Молоденькая женщина, которой оставалось два месяца до первой Двадцатки, терпеть не могла большие города, а ПК с его двадцатью пятью тысячами полупостоянных жителей относился к самым населенным узлам на Земле.

– Вот почему я и выбрала этот порт, – откликнулась Ада. – Он достаточно далек от места, где обитает Даэман. Думаю, стоит потратить время, чтобы насладиться здешней древностью.

Подруга с сомнением кивнула. Ряды унылых зданий из камня и стали, одетые в вездесущий пластик, поблескивали под дождем, уставясь на мир пустыми окнами. По темным улицам деловито летали сервиторы и светопузыри, по углам недвижно стояли безмолвные войниксы, и только люди почти не встречались. Хотя, конечно, как заметил Харман, в десять вечера даже в мегаполисе вроде Парижского Кратера ложатся спать.

– Ого! А вот это уже интересно! – воскликнула Ханна, указывая на грандиозное сооружение, вздымающееся к небесам.

Мужчина кивнул:

– Начало Потерянной Эпохи. Символ тех лет и того человечества. Некоторые считают эту штуку ровесницей ПК, а то и самого города, что находился здесь раньше.

– Интересно, – повторила девушка.

Чрезвычайно упрощенная статуя обнаженной женщины высотой в тысячу футов казалась выполненной из прозрачного полимера. Голова изваяния то пропадала в облаках, то вновь мелькала в очередном просвете. Строго говоря, на гладком шаре не было даже лица, одна лишь красная зияющая усмешка. Пятидесятифутовые пружины ниспадали на плечи черными локонами. Женщина стояла, широко расставив могучие ноги, ступни которых терялись где-то во мраке между домами, а внутри одной ляжки спокойно разместился бы весь Ардис-холл. В исполинских, арбузоподобных, карикатурных грудях бурлила багряная фотолюминесцентная жидкость. Временами она уходила в низ живота, временами с плеском поднималась к улыбающемуся лицу и воздетым рукам, заливая рубиновым сиянием верхушки построек вокруг Парижского Кратера.

– Как ее называют? – спросила Ханна.

– La putain enorme,[11] – откликнулась Ада.

– И что это значит?

– Никому не известно, – промолвил Харман и велел войниксу повернуть налево.

Плавно покачиваясь на ходу, повозка въехала по шаткому мостику на возвышение, бывшее некогда островом посреди реки. Между заросших плющом развалин огромного здания, точно яйцо в каменном гнезде, вырисовывался прозрачный купол в ярких пурпурных бликах.

– Жди тут, – бросил мужчина войниксу и повел девушек прямо под купол.

В самом центре они увидели плиту из белого камня, а за ней – примитивное изваяние нагого мужчины, целящегося из лука. Пол изрезали желоба и сточные канавки.

– Мрамор, – определила Ханна, проведя рукой по гладкой поверхности. – А куда мы попали?

– Святилище Аполлона, – сказал Харман.

– Я слышала об этих новых храмах, – заметила Ада, – но представляла себе какие-нибудь редкие алтари, поставленные в лесу шутки ради.

– Подобных зданий полно и в ПК, и в других крупных городах, – пояснил спутник девушек. – Храмы Афины, Зевса, Ареса – в общем, всех богов из туринской истории.

– А желоба и канавки… – начала Ханна.

– Это для стекающей крови жертвенных овец и прочего скота.

Девушка сделала шаг назад и сцепила руки на груди.

– И что же, люди… убивают животных?

– Нет, – произнес мужчина. – За них это делают войниксы. По крайней мере пока.

Ада застыла на пороге; разбушевавшийся ливень за ее спиной превратил дверной портал в мерцающий пурпуром водопад.

– Любопытно, что здесь было прежде? В Потерянную Эпоху?

– Тоже какой-нибудь собор, – уверенно изрек Харман.

– В честь Аполлона? – Ханна вся напряглась и сжала руки еще сильнее.

– Вряд ли. Среди обломков попадаются куски статуй, однако это не боги, не люди, не войниксы и вроде бы даже не… демоны. Есть такое старинное слово – «горгулья». Знать бы еще, что оно означает…

– Давайте выбираться отсюда, – вмешалась Ада. – Поехали лучше к Даэману.

За рекой сухих черепов, к западу от кратера, здания Потерянной Эпохи увенчивались черными кружевными надстройками из бакикарбона и блестящего под дождем бамбука. Ханна вызвала функцию поиска, и светлый квадратик над левым запястьем девушки повел троицу в нужном направлении: вспыхивал янтарным, красным или зеленым, пока друзья с помощью винтовых лестниц и лифтов поднимались от уровня дороги на уровень мезонинов, оттуда на висячую эспланаду пятью десятками этажей выше городских крыш, и потом уже к жилым отсекам. У перил эспланады Ханна, подобно всем новичкам, остолбенела в изумлении, зачарованно глядя в немигающий алый глаз посреди бездонного черного кратера; Аде пришлось оттаскивать подругу за локоть.

Как ни странно, дверь в обиталище открыл не сервитор, а человек. Женщина, которой на вид было чуть за сорок, представилась Мариной, матерью Даэмана. Назвав себя, гости пошли вслед за ней по коридорам, расписанным в теплых тонах, и вверх по спиральным ступеням, сквозь общие помещения к частным комнатам на стороне кратера. Хозяйка нерешительно замерла у резной махагоновой двери с красивым орнаментом.

– Разумеется, сервитор сообщил о вас. Но сына я пока не предупредила. Он все еще… взволнован после несчастного случая.

– Однако ничего не помнит? – осведомился Харман.

– О, конечно же, нет, – отозвалась Марина. Ада начинала замечать в этой привлекательной женщине с ее рыжей шевелюрой и ладным коренастым телосложением некое сходство с Даэманом. – Хотя вы же знаете, как говорят… клеточная память.

«Правда, клетки уже не те», – подумала Ада. И промолчала.

– Думаете, наш визит обеспокоит его? – осведомилась Ханна, скорее любопытным, чем озабоченным тоном.

Марина грациозно развела руками, словно говоря: «Там посмотрим». Затем постучала в дверь и, услышав приглушенный голос сына, отворила.

Просторную комнату украшали цветастые драпировки, тканые шелковые гобелены и кружевные занавески вокруг спального отсека. Дальняя стена, целиком из стекла, открывалась на личный балкон. Лампы едва горели, зато сразу же за балконом полыхали огни вечернего города и в полумиле, за темным кратером, сияли целые созвездия фонарей, светопузырей и тусклых электрических вспышек. Даэман сидел в кресле у залитого дождем окна, якобы рассеянно любуясь пейзажем. При виде неожиданных гостей он вскинул голову. Потом указал на мягкую мебель, расставленную по кругу. Марина извинилась и вышла. Троица расселась по местам. Через приоткрытые стеклянные двери тянуло свежестью, дождем и влажным бамбуком.

– Мы хотели убедиться, что с тобой все в порядке, – сказала Ада. – И еще я должна попросить прощения за тот случай… Скверная из меня хозяйка.

Даэман слабо улыбнулся, пожал плечами, взглянул на дрожащие ладони и положил их на колени, обтянутые шелком.

– Я мало что помню. Какой-то шум в чаще, запах падали, – да, это тоже, – и сразу же резервуар в лазарете. Сервиторы все рассказали. Забавная история. Только слишком… омерзительная.

Кузина кивнула, склонилась вперед и взяла его за руку:

– Прости меня, Даэман Ухр. Мы уже несколько десятилетий не видели аллозавров, да и войниксы всегда рядом, на страже…

11

Великая блудница.