Страница 2 из 6
Каждый мнит себя стратегом...
В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ наконец-то появились успешные попытки дать истинную оценку авторам подобной макулатуры, именуемой "блатными" словарями. Одна из них - статья Алексея Плуцера-Сарно "Русский воровской словарь как культурный феномен" (www.ruthenia.ru/logos/number/2000_2/17.html/). Воспользуюсь отчасти его аргументами, добавив ряд своих. Первый и один из важнейших сводится к тому, что большая часть современных словарей арго - это неумелая компиляция дореволюционных изданий:
"Традиция составления воровских словарей в России родилась в XIX веке. Она восходит к жаргонным словарям В. И. Даля, И. Д. Путилина и некоторым другим. Но бум лексикографирования воровской речи в России начался в 1908 году с выходом словаря В. Ф. Трахтенберга, который не был профессиональным лексикографом, но зато был профессиональным мошенником, "которого печать Европы называла "авантюристом ХХ века" (П. Северянин. Авантюрист века). Он ухитрился даже "продать правительству Франции рудники в Марокко", которых он отродясь не видывал. Угодив в Таганскую тюрьму, он собрал интереснейший словарный материал для воровского словаря. Так получилось, что все последующие "составители" просто переписывали его словарь как самый известный и популярный, затем ставили свое имя (на титульном листе) и сдавали книгу в печать. Традиции плагиата в области лексикографии были заложены именно в 1910-1920 гг. Словарь В. Лебедева (1909) - это незначительно дополненный "Трахтенберг"; пристав В. М. Попов (1912) все позаимствовал у Лебедева, а С. М. Потапов (1923) - у Попова... Последующие же составители, как правило, пользовались словарями Попова (1912), Потапова (1927) и некоторыми другими... Таким образом, вся традиция составления словарей русского воровского жаргона восходит к В. Ф. Трахтенбергу (1908)".
Действительно, значительная часть лексического материала почти всех нынешних "словарей" русского арго бездарно "содрана" из перечисленных выше изданий. Замечу, что и сам Трахтенберг не чурался довольно безграмотных компиляций из Всеволода Крестовского, Владимира Даля и словарей офенского языка, так что пользоваться его исследованием надо с особой осторожностью, лишь будучи хорошо знакомым с другими источниками, особенно с условными языками русских ремесленников и торговцев. Разумеется, авторы современных "блатных" лексиконов от этого далеки. Поэтому их работы полны жутких искажений и диких толкований. Сюда же составители валят без разбора лексику ГУЛАГа, а также лексику словариков органов внутренних дел "для служебного пользования" (обычно составленных полуграмотными "ментами", часто тоже не чуждавшимися плагиата из Трахтенберга). Если добавить собственные "наблюдения" авторов "воровских" лексиконов, получим жуткую ахинею, которая к уголовно-арестантскому жаргону имеет весьма отдаленное отношение.
ЗА ПРИМЕРАМИ далеко ходить не надо. Вот "Толковый словарь уголовных жаргонов" Ю. Дубягина и А. Бронникова (М., 1991) и "Краткий англо-русский и русско-английский словарь уголовного жаргона" Ю. Дубягина и Е. Теплицкого (М., 1993). Как справедливо замечает Плуцер-Сарно, это - необработанные словарные материалы, причем не менее половины словаря - общеупотребительная лексика (городское просторечие, диалектная речь , сленг, не имеющие отношения к воровскому языку). "Отсутствие какого-либо научного аппарата, принципов построения словаря, полное отсутствие стилистических помет, грамматических материалов, указаний на морфологическую природу слов, четких определений значений, по сути, выводят эту работу за рамки лексикографии. Это вообще не словарь" - справедливо замечает критик. При этом значительная часть "блатных" слов и выражений либо переврана, либо неправильно истолкована. Например, "масть" означает касту в арестантской иерархии (вор, козырный фраер, мужик, козел и т.д.), а вовсе не "принадлежность к определенной преступной категории по виду деятельности" (то есть домушник, скокарь, гопник и пр.), как того хотелось бы авторам. Подобное невежество встречается у авторов на каждом шагу, устаревшая и современная лексика смешаны в одну кучу без всяких помет.
Печальную картину представляет "Словарь воровского языка" (Тюмень, 1991). Чтобы составить представление о знаниях авторов, достаточно нескольких примеров. Так, по их мнению, "воровским выражением" является следующее - "клевые блуевые трузера с кокетками на боксайде"! Сленг стиляг середины 70-х годов, которых в уголовной среде презрительно именуют "додиками"... В качестве блатной лексики выступает также "КАТОН ТРУЩИЙСЯ одежда из джинсовой ткани, которая после носки изменяет свой первоначальный цвет, вытирается". Не комментирую. Хотя встречаются иногда очень приличные словарные статьи, особенно касающиеся воровских инструментов и карточного шулерства.
К подобного же рода словарям можно отнести лексиконы, включенные в издания "По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира" Льва Мильяненкова (Санкт-Петербург, 1992), "Законы преступного мира молодежи" Виктора Пирожкова (Тверь, 1994) и все словари "для служебного пользования", с которыми мне приходилось иметь дело. Исключение составляет "Сборник жаргонных слов и выражений, употребляемых в устной и письменной форме преступным элементом" М. Никонорова (М., 1978). Автор честно пытался собрать воедино все, что знал и слышал о языке уголовников, и в результате вышел полный ералаш. К тому же составитель страшно безграмотен, и читать сие пособие без содрогания невозможно. Но, по крайней мере, малая толика слов и выражений современного арго в сборник вошла, хотя и в изуродованном виде.
Обидно, что некоторые авторы, которые могли бы создать достойный словарь, опираясь на собственный опыт (например, исследователь криминальной субкультуры подростков Пирожков), поддаются искушению компилировать бездарные творения, в итоге их собственные словарные материалы тонут в мутном потоке невразумительной лексики, не имеющей отношения к уголовному арго.
ВЕНЦОМ БЕЗДАРНОСТИ И НЕКОМПЕТЕНТНОСТИ можно по праву назвать "Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона" Данцика Балдаева ("Края Москвы", 1992) (переиздана в двух томах под названием "Словарь блатного воровского жаргона" (М., 1997)). Вот как характеризует словарь Плуцер-Сарно: