Книга Предтеч

II

Сегодня мать сразу же по приходу домой уперла руки в бока и заходила вокруг меня треугольными кругами. На лице у нее при этом было выражение, которое (так мне почему-то кажется) бывает у доминантных крыс, когда они бывают недовольны кем-то из парий: те, кстати, от этого просто дохнут, - без всякого физического насилия.

-Ма, в чем дело?

Ну, тут она и заголосила:

-Придурок! Блаженный! На весь (это у нее получилось вроде "на`весь", слитно и с ударением на первом слоге) двор нас с отцом позоришь!!!

-Да в чем дело-то? Скажи толком!

-Он еще спрашивает...- ну и т.д.

И хоть я и не считаю себя особенно глупым, но суть дела из ее причитаний до меня дошла только минут через двадцать: оказывается, ее сегодня подозвали к себе наши наскамеечные бабушки, и главная из них, Вера Леонидовна, нахмурила бровки и проговорила озабоченно-участливым тоном:

-Слушь, Татьян, у тебя парень-то как? Вполне здоров?

-Да вроде не жалуется... А что?

-А ты приглядись, приглядись! Сама знаешь, главное - вовремя спохватиться... Врачу там показать, который по нервам, или еще чего...

-А что такое?

-Да сколько дней смотрим и каждый день видим, как он у тебя из школы идет... Глаза в землю, ногами загребает, руками размахивает, а сам все бормочет что-то себе под нос. Чай, знаешь, кто сам с собой-то разговаривает? Сестра-то у него вон какая...

И пока их председатель вела такого рода переговоры, остальные члены судилища в подтверждение святой истинности ее слов только кудахтали: "Да, да, да..." - и с видом полнейшего сочувствия моей матери сокрушенно качали пустыми головенками... Я прямо-таки вижу эту картину! Нет, ну чистой воды змеилище (поприще змей)!!!

-Ма, я учусь хуже других? Дома что-нибудь не так делаю? Тебе хоть раз худое подсказал? Нет!? Так что ты этих дур слушаешь?

-Не с-смей так говорить о старших!!! - Ну и т.д.

Наверное, никогда не пойму, почему это взрослые так боятся, чтобы их не осудили чужие, вгладь им ненужные люди? И почему бы это ей так вступаться за бабок? Только потому, что они "старшие"? Если бы она хоть истинной цены им не знала, а то ведь я собственными ушами слышал, как она называла их, - не в глаза, конечно, - "старыми бездельницами". И вообще интересная это вещь - бабушки. Когда на улице, скажем, дождик, и поэтому заседание наскамеечного парламента распускается на каникулы, та же Вера Леонидовна выставит толстую морду в окно и смотрит, смотрит... Может часами смотреть в окошко, как, например, на дворе идет дождик; почему-то, хоть и видно в окошко только ее лицо, мне, как только вспомню про нее, гораздо более живо представляется вид изнутри, из комнаты, - ее необъятный, растопыренный зад. Должно быть, - страшно выразительно.

"Спартака" вчера прочитал. Ожидал большего. Дурак-критик (или они все такие) в послесловии пишет, что любовь раба-гладиатора и патрицианки выглядят натянуто, а в реальности-де такого просто не могло быть... Не знаю и не могу судить. Наверное, могло. Судя по фактам, любовь - это такая штука, которая делает возможной любые комбинации. Не в том дело, просто подана эта любовь больно уж в стиле девятнадцатого века, тогда ее вот так и описывали (не все, конечно) с небесно-голубыми, до прозрачности и небесно же красивыми женщинами и с вулканическими страстями, изображаемыми, по преимуществу, через ужасно красочные монологи большой длительности. Или, может быть, так оно в прошлом веке и было, и это у меня - взгляд отсюда - туда? Но в любом случае - это современность девятнадцатого века в окружении древнеримских декораций, да еще с незаделанными швами. То ли дело Тацит. Или Петроний. Это же совершенно другие нормы отношений между людьми! Эта же книга театральна и при этом лишена символики, даже додумывать не хочется. А я и читаю-то только для того, чтобы потом додумывать.

Не очень люблю театр. И никогда не смотрю экранизации хороших, прочитанных мною книг. Представляешь себе все куда ярче, а увидишь не то, так коробит. Выпросил под страшную клятву вернуть завтра "Юность короля Генриха IV". Почему-то не читал раньше. Как это люди умудряются скучать? Написано столько книг, - на сто жизней хватит, и еще останется. Нет настроения читать, - не надо, ведь все кругом, буквально все составляет собой один гигантский вопрос, все еще требующий решения. Но нет - почему-то не обращают внимания и не задумываются. Или скучают, или мучаются. Не скучают, только когда мучаются или полны жажды к чему-то шмоточному, что есть у соседей. Я никогда не буду скучать.

III

Ночью воображал себя в Древнем Египте. Как бы я и чего там устроил. Во всяком случае - научил бы их летать: ткани они делали классные, а клей я бы сгондобил из кое-каких моллюсков, обжечь дерево на каркас - мелочь, а на планере я умудрился попробовать, - через Владьку, и у меня как-то сразу получилось. И женщины с широкими лбами и глазами цвета темного масла, в ослепительно белых, прозрачных одеждах... И я учу жрецов выращивать кристаллы и делать лазеры. Кстати, надо будет посмотреть производство стекла: при их солнце несколько хороших зеркал современного типа вполне могут заменить любую печь. И пустыня... Интересно, почему это я люблю мечтать о сухих степях, плоскогорьях и пустынях? Наверное, потому что там мало людей, и каждый поэтому велик, силен, сильнее всех и поэтому уверен в себе. Настоящий владыка, не боящийся действовать. А у нас каждого теснят все, так теснят, что почти ничего не остается.

Сегодня Кырь Пырь опять приставал, чтобы я участвовал в какой-то зональной олимпиаде. Спросил - зачем? А он уткнул нос в землю и начал бубнить что-то такое про честь школы. Я не то хотел спросить, я хотел знать, - ему-то зачем? Да ведь разве спросишь? Чтобы он мог гордиться своим учеником? Да какой я ему ученик, это даже не смешено. И ему было бы смешно даже и помыслить тако, не будь он начисто лишен чувства юмора. Ладно. Будет ему олимпиада. На перемене я что-то задумался о нем и его носе и сам не заметил, как нарисовал на него саржу. Сперли. Теперь боюсь, как бы ни выкинули с ней какую-нибудь глупость.

Танюша сегодня увидела меня, замычала, вроде бы как сказать хотела чего-то сказать, а потом язык высунула как-то так, набок. Он у нее большой, толстый и вроде бы во рту не помещается. Вот говорят полная идиотия, никого не узнает и узнавать не может, а мне все-таки кажется - меня узнает, дрожать начинает и руки ко мне тянет. Ну, как раз обделалась к этому времени порядочно, и хорошо: скорее всего, хоть второго раза не будет. Обмываю ее, а сам думаю, - вот уйду в армию, что с ней-то будет? Ну, у меня родители неплохие, мать нервная правда, но Танюшу в больницу для психохроников все равно не сдает. Отец... Отцу все равно, он денег заработает, пропьет процентов десять, не больше, - и чтоб его дома не трогали. Только не получается у них: обмыть-то обмоют, а только разве разотрут, как положено, чтобы не подпревала и пролежней не было? Она же толстая...

Вот меня спрашивают, - не противно ли. Жалеть начинают. Так я либо отмалчиваюсь, либо разговор на другое перевожу. Зачем объяснять людям, если все равно не понимают? Что она беспомощная и глупая, так это ее еще жальче. Не будь Танюши... Не знаю даже, что было бы. Плохо б было. Но это все только праздные разговоры и мои чувства, а по-настоящему я бы полжизни отдал, чтобы ее вылечить. Да вот только как? Ум-то не вставишь... Иной раз хочется "вправить" его Танюше. Знаете? Барахлит какой-нибудь контакт в телевизоре, а изображения в нем нет, толкнешь - появляется. Вот и с ней мне представляется какой-то диковинный толчок, чтобы разом вложить в нее разум. Глупо, конечно, но есть в этом что-то, непременно есть. И приходится заниматься детскими игрушками вроде олимпиады. Кстати, об игрушках: видел сегодня в книжном "Многомерные игры и теория множеств" сочинения неких Ф.Бруони и К.Смитлофа. Вот это да! Вот бы что купить, да где два десять возьмешь? Придется еще пару дней проторчать в магазине, дочитать.

Прочитал "Генриха IV". Это - да! Не сравнить с позорной "Королевой Марго" - о тех же приблизительно временах. А сила его, короля этого, была в том, что он во всех своих измерениях жил вовсю, и они обогащали друг друга. А теперь оставят что-то одно, а остальное засушат, и потом им скучно. Либо глупые, либо ленивые, а если ум есть, то все на свете им "зачем?" Не умеют жить, чтобы радоваться, чувствовать радость и, в то же время, уметь ее добиваться. Почему не жить, как Генрих IV? Он же не потому четвертый, что Генрих, а Генрих потому, что четвертый. Но я тоже так никогда не смогу: он любил женщин просто так, не задумываясь, он это или Тот Самый Инструктор. Нет, дело не в том, что во мне этого нет, - есть, да еще как! Уже с год или поболее того начало ночи стало для меня настоящим кошмаром. Тот Самый старается и ко мне приложить свои правила, а я не хочу быть пешкой в чужой игре. Достаточно с него уже того, что приходится стареть и умирать. В Генрихе же на редкость счастливо уживались фигурка в руках Того - и сам Генрих. Противостоять Тому Самому прямо - бесполезно. Это все равно, что упереться в лоб прущему на тебя танку и пробовать его таким способом остановить. Остается обманывать, переводить эту силу в мысли, выдумки, проекты пока... Пока хватит сил. Я признаю силу Того, нет ничего глупее, чем не признавать силу, но считаю унизительной ей подчиняться. Он будет врать, он будет шептать: "Она не такая, она чистая, ей все это чуждо." - и словам этим верить нельзя, как словам Батыевых полководцев. Я все время чувствую Его присутствие, и порой мне кажется, что чувство это звучит неслышимыми словами, а я спорю, спорю, спорю с ним... Вот хотел написать глупость, что дорого-де заплатил бы, чтобы избавиться от Его власти, хотя знаю получше других, что вся без исключения сила наша коренится в древнем зверстве, и все пресловутое творчество наше есть, в конце концов, концентрированное выражение любви, - а это суть его силы и власти. Как счастлив, наверное, тот, кто, с одной стороны, способен сильно мыслить, а с другой - свободный от всех этих посторонних, никчемных, неразрешимых вопросов, что смыкаются в сплошной круг. И, - вот беда-то! поговорить не с кем, а чувствую, что башка может взорваться, как перегретый котел, так гудят в ней рои вопросов.