Страница 18 из 39
— Оу!54 — воскликнула графиня, инстинктивно потерла правую ягодицу и почувствовала на коже припухлость.
— Я хочу тебя… любить, — с запинкой сказал Гамилькар за спиной графини.
Графиня молчала. Ей было больно, жгло ягодицу — будто пчела укусила. Этот негр ее чем-то уколол или ущипнул.
Возможно, это африканский способ ухаживания. Нельзя быть такой недотрогой в такие времена, надо что-то ответить…
— Mais laissez-moi done, monsieur; mais etes-vous fou? — сказала графиня. — Voyez autour de combien jolies demoiselles55 .
Гамилькар засомневался, правильно ли он употребил последнее слово на "л", — возможно, следовало употребить другое русское слово — то самое слово, на "ы", как учил его Скворцов-Гумилев, но он, кажется, правильно выбрал именно это слово, на "л". Когда хорошо знаешь язык, можно легко выбирать слова и скрывать мысли; когда плохо знаешь язык, приходится говорить то, что думаешь, а это не всегда удобно. Гамилькар почесал себе спину под левой лопаткой и опять перешел на французский:
— Qu'a-t-on decide? Je suis votre 56 .
— Oui 57 , — с трудом выдавила из себя графиня, боясь оглянуться.
О, ужас!.. Графиня Л. К. сама себе не поверила. Она ответила африканцу «oui», как отвечают последние припортовые шлюхи!
ГЛАВА 21
Критиковать — значит объяснять автору, что он делает не так, как делал, бы критик, если бы умел.
ГРАФФИТИ НА СТЕНЕ ГУЛЯЙГРАДСКОГО ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА (Молдавия)
Сашко Гайдамака
АМОРАЛЬНОЕ
ГЛАВА 22
ПЕРЕБОР
Автор намерен был закончить первую часть романа «очком» — т.е. главой со счастливым 21-м числом; но, разыскивая место для любимого его сердцу авторского отступления и, признаюсь честно, пребывая «под мухой» (хорошо бы «под веселой мухой»), неосторожно выпил лишние сто грамм и перебрал как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Манера повествования в «Войне и мире» похожа на работу унитаза — тихо, ровно журчат главы, где речь идет о Пьере, Наташе, князе Андрее; как вдруг грохот, водопад: началось авторское отступление.
А. Чехов
Российским ученым было известно о таинственном существе, некоторые занимались проблемой «купидона Шкфорцонфа», но симбиозная теория происхождения человека пребывала в рецессивном, подпольном состоянии, потому что в Советском Союзе всем было хорошо известно, что «человека создал труд», и даже Брежнев, которому доставали и доставляли яд купидона в лечебных целях от старческой импотенции, не мог ничего поделать с «трудом», потому что Суслов и компания были начеку.
Честь переоткрытия купидона принадлежит следователю Н. Н. Нуразбекову и генералу Акимушкину — они повторили то, что за много лет до них сделали другие люди. В науке подобные переоткрытия иногда случаются — первооткрывателя забывают или не признают, а потом открытие повторяют (опыты Менделя, связка Попов-Марконни или история с покорением Северного полюса). Справедливость иногда торжествует (в случае с Менделем), иногда спит. Но российские открыватели купидона за приоритетом не гонялись, в Пржевальские не лезли, приоритет им и даром был не нужен, более того, приоритет в открытии купидона был опасен по тем временам, они рады были отдать этот приоритет хоть черту в ступе, лишь бы от них отстали идеологи-дарвинисты со своей «ролью труда», морганисты-вейсманисты с двойной спиралью, журналисты и буржуазные научные историографы.
Это похвально.
В России следы купидона впервые зафиксированы еще в начале века в Южно-Российске, потом в Севастополе, но его подлинное открытие состоялось в Туруханском крае в какой-то не очень вразумительной орнитологической экспедиции, которая состояла всего лишь из одного человека, бывшего член-корреспондента Петербургской академии наук гражданина Германии Клауса Стефана (Николая Степановича) Шкфорцонфа. Можно представить, какие чувства он испытал, когда в длительных невеселых прогулках за Полярным кругом под ненавязчивым солнцем Севера набрел среди маргариток в цветущей тундре на раненого и брошенного стаей детенышакупидона. Это было подлинное открытие нового существа природных условиях, прямо в лоне его ареала. Шкфорцопф понял, прочувствовал исторический момент и долго протирал свои кругленькие очки, прежде чем воткнуть в лишайник среди маргариток белый марлевый сачок, фиксируя точное место находки.
В «Деле» Шкфорцопфа хранится зашифрованный дневник экспедиции. Точные координаты находки. Имя самочки — Маргаритка, по месту находки. Шкфорцопф выходил ее в одном из ненецких селений Туруханского края и после окончания трехлетнего срока добровольной экспедиции-ссылки увез в Южно-Российск в деревянном ящике с отверстиями для воздуха. Он официально собирался вывезти ящик через Южно-Российск и нейтральную Болгарию — имея в виду затеряться в Стамбуле и через Северную Африку переправиться в Португалию, а потом в США. К следствию, как вещественное доказательство, ящик не привлекался. Любопытная деталь: местные жители, опрошенные туруханскими чекистами, утверждали, что по тундре Шкфорцопф странствовал не один, а с каким-то «человеком-тенью», который иногда даже появлялся в селении и по нескольку дней жил у Шкфорцопфа. «Человек-тень?» — переспрашивали дознатели. «Черный человек, черный-черный». — «Негр что ли? — наводили чекисты. — Американский шпион?» Ненцы не знали, что такое «негр». Эти важные показания развития в «Деле» не получили, как и многие другие за девяносто лет. На столе в туруханской избе Шкфорцопфа обнаружили черновик письма: «Дорогой Иосиф Виссарионович (далее густо зачеркнуто)… Товарищ (зачеркнуто)… Я обнаружил качественно новый путь… что-то вроде укуса пчелы… биопрепарат усиливает функцию (все зачеркнуто)».
54
Oй(фр.)
55
Оставьте же меня, сударь; с ума вы сошли?.. Посмотрите вокруг, сколько хорошеньких девушек (фр.).
56
Что решили? Я ваш (фр.).
57
Да (фр.).
58
Евгений ЛУКИН. Запись и литературная обработка