Неоконченный сценарий

- Что же вы медлите?

- Потому что вы гость. Но все может измениться. Пока у меня нет фактов, доказывающих вашу прямую причастность к убийству. Но вы наняли не только Крус, но и доктора Роблеса. А у него есть мотив для убийства.

- Кого? Вилана?

- Вилан оказался здесь случайно, этого никто не мог знать заранее. Убить хотели Ридмюллера, это и слепому видно.

- Ридмюллер - немец! - воскликнул Фишер. - А Вилан оказывает нам важные услуги! И вы утверждаете...

- Пока я ничего не утверждаю. Я суммирую факты. Оказывается, Роблес вчера вечером беседовал с убийцей.

- По моему поручению, чтобы передать... - начал было Бернсдорф.

- Что съемка начинается раньше. - Понсе хитро улыбнулся. - А сами вы успели побывать у Санчес и Крус... Кстати, Роблес говорил вам, что место доцента университета он потерял из-за Ридмюллера?

- Нет, и меня это ни в коей мере не интересует.

- Мы к убийству непричастны, - твердо проговорил Фишер. - При всем уважении к вашей работе, майор, я не намерен дольше выслушивать, в чем вы подозреваете моих сотрудников!

- Сотрудников! Да я только с одним и говорю.

- Мы не беззащитны! Я сообщу в посольство.

- Никто вам не мешает.

Пока Фишер шел к телефону, от волнения хромая сильнее обычного, Понсе взялся за Кремпа.

- Вы молчите? Меня это не удивляет. Один из телохранителей видел вас с оружием Крус в руках.

- Я показывал, что ей надо делать.

- О-о, это она прекрасно знала!

- Ему пришлось прорепетировать с девушкой, - сказала Ундина. - Группа у нас маленькая, все друг другу помогают!

- Вот мы и проверим в чем! Ваши подозрительные маневры заставили меня обратиться с письменным запросом в официальные органы ФРГ. Я рассчитываю вскоре получить исчерпывающие сведения, в том числе и о вас. - Майор с вызовом уставился на Кремпа.

А Бернсдорф глядел на Понсе и не узнавал его. Где былой лоск майора и его обходительность, столь запомнившиеся с самой первой встречи? Вместо того чтобы допрашивать по одному, обрушивается на всех сразу. Разве такая глупость простительна для опытного криминалиста? Понсе намеренно смешивает карты: он не расследовать, а запугать их хочет, выгнать вон из. страны, поскольку их присутствие для него обременительно... Бернсдорф не знал, что думают по этому поводу другие, н6 от него Понсе так легко не избавится. Фотография-подделка у него в кармане, и если Понсе на суде предъявит оригинал, скандала майору не избежать.

К Бернсдорфу подошел Фишер.

- За нами послали машину. Вы ведь не против, майор, чтобы мы посетили наше посольство?

- Попросите убежища?

- Правовой помощи!

- Что ж, если вы согласны по первому требованию явиться в полицию, мне абсолютно все равно, куда вы поедете в настоящий момент. - Понсе криво ухмыльнулся.

Он, наверное, решил, что поездка в посольство - первый шаг к отлету из Гватемалы.

- Знаете, майор, - в голосе Бернсдорфа сквозило наигранное сожаление, - и великим режиссерам далеко не каждая постановка удается.

Понсе даже засопел от обиды.

- Смотрите, как бы для вас эта постановка не оказалась последней! - И он вышел, хлопнув дверью.

Невысокие кольцевые валы вокруг вулканов, лунные кратеры, голые, без малейшей растительности, горы; холодная галька, напоминающая застывший водопад. За вулканом, в космической тишине, встает солнце... Хуан Кампано закрыл глаза, натянул одеяло. Через равные промежутки слышатся короткие вздохи: это посапывает во сне Педро. Кампано ждал появления первых солнечных лучей, лучшего времени дня. Пока что его еще знобит, болит плечо, но скоро он согреется. А потом начнет мысленно вычерчивать маршрут, разрабатывать очередные шаги операции. Если сконцентрировать все мысли на борьбе, боль утихает.

Главный вопрос: где собирается колонна, соединенный отряд герильерос? В долине между вулканами-четырехтысячниками Тахумулька и Такана, на гватемальской стороне. К чему карта и компас, когда есть солнце и до боли знакомые очертания вершин? Провиант не проблема. Правда, военные держат под контролем все питьевые источники, но Педро знает горные склоны, сплошь усеянные кактусами, которые способны выкачивать из почвы влагу не хуже насосов. Срежешь верхушку, продырявишь слегка в середине - и черпай прямо рукой сочную, чуть кисловатую кашицу... Боезапас? Тоже хватает; стычек с противником не было, патроны не расстреляны.

А цель? Та же, что и вчера: идти на соединение с другими отрядами.

Ах, если бы не эта жгучая боль в плече! За что ему это наказание, какая глупость! "Брось, - говорил себе Кампано, - нечего терзаться, пустое это дело. Вспомни лучше хорошие времена, вспомни о Кубе, где ты учился и был счастлив; о Сьерра-де-лас-Минас, когда там жили еще крестьяне, называвшие тебя "команданте", о столице, где ты рассчитался с Уэббером, эти времена вернутся. Плечо заживает, мальчишка-индеец знает все лечебные травы. Держаться, держаться во что бы то ни стало! Гватемала уж не та, что была, когда ты начинал борьбу. Ты заставил противника обратить политическую ситуацию в военную. А теперь наберись терпения и доверься народу, который прозрел и берется за оружие".

Если бы не это дурацкое плечо, он догнал бы уже своих. Сначала его больше недели трясла лихорадка, и отряд, оставив командира с Педро на попечение надежных крестьян-горцев, ушел в долину. Выздоровев, он выбрал кратчайший путь, через горный перевал. И вот там, недели три или четыре назад - надо проверить по дневнику! - он попал под камнепад. Причем он слышал, как камнепад начался, и прижался к от весной скале - вообще-то его задеть не должно было. Ничего особенного и не произошло, вот только плечо размозжило. Он ненадолго потерял тогда сознание, а потом Педро крепко перевязал рану широким бинтом, пропитанным антибиотиками. Запас бинтов еще есть. Болеутоляющие таблетки на исходе, но есть замена - пейотль.

Солнце начало потихоньку пригревать. Кампано потянулся к рюкзаку, который лежал под головой, за пейотлем, - так индейцы называли корявые сушеные корешки редкого вида кактусов. Он нащупал кусочек, достал, начал потихоньку грызть. Боль улетучивалась почти мгновенно; то-то удивились бы университетские друзья - медики.

"Надо пережевывать медленно, тщательно", - повторял он. Есть множество вещей, которые необходимо повторять часто, от этого они не перестают быть верными. Как и та, к примеру, истина, что колеса истории никогда не остановить. Гватемальское общество сегодня иное; система распадается, нет никаких сомнении. Не герильерос вызывают в стране анархию, нет, это хаос в государстве рождает революционеров! Он не устанет говорить- воина системе, в основе которой эксплуатация, насилие, издевательство над свободой и человеческой личностью! Че Гевара осознавал это, когда понес факел борьбы в Боливию и погиб, чтобы воскреснуть в сердцах тысяч и тысяч людей.

Кампано со стоном приподнялся на локтях.

Подошел Педро, его двенадцатилетний адъютант, присел на корточки и во всю мочь закричал:

- О тебе говорит радио, команданте!

Педро, конечно, не кричал, а шептал, но таково действие пейотля, он многократно усиливает все звуки. О чем Педро говорит, что объясняет?

- Радио? - спросил Кампано, едва шевеля пересохшими губами. - Нас ищут, да? Опять повысили цену за мою голову?

- Нет, команданте. Ты убил в городе человека, какого-то янки. Так радио говорит.

- Все это было давно.

- Нет, вчера. Но они врут. Вчера мы были здесь.

Но Кампано уже его не слышал, впал в забытье.

Склон горы заблестел, солнце поднялось высоко и отогревало их тела. Педро выключил маленький приемник. Он мало что понял из сообщения по радио; да и вообще оно было лишь поводом, чтобы разбудить команданте, узнать, как его дела.

Дела хуже некуда: с позавчерашнего дня он лежал здесь полузамерзший и говорил о маршруте основной группы, а сам не в состоянии и ста метров пройти. Его плечо превратилось в месиво мелких косточек и гниющего мяса; такая жуткая рана может зажить, если лежать дома, в тепле, под одеялами, накладывая на рану каждые два-три часа травы, - и то калекой останешься. А здесь... Кампано опять с самого утра жевал пейотль, по глазам видно: зрачки немыслимо расширились. С самого утра - пейотль! Педро отыскал для своего команданте эти корешки. Но кто ест святое растение при восходе солнца, на того оно рассердится и обожжет. Педро растер замерзшие пальцы, поднял с земли холщовую сумку и тихонько удалился, чтобы не разбудить команданте... Найти бы опунции! Ох, придется спуститься далеко вниз, чтобы отыскать эти красноватые сочные шарики кактуса, утоляющие и голод и жажду. Вернется он к вечеру, не раньше. А вдруг заблудится, не найдет команданте? Педро зашагал быстрее; если бы команданте его окликнул, он бы не услышал. Галька скрипела под ногами, скатывалась по склону. Что дальше?