Волосатый гений

Шохов Александр

Волосатый гений

Александр Шохов

ВОЛОСАТЫЙ ГЕНИЙ

Меня называют душевнобольным. Но если это так, я сумасшедший поневоле. Кто виноват, что я вижу мир иначе?

Когда Спустившиеся С Гор стали великими, я находился во чреве матери. Вспоминая об этом времени, я ощущаю безмятежное счастье, которое нарушилось в день моего рождения. Я родился несчастным, и с первых дней почувствовал, что я - это не я. Ощущение это трудно передать словами. Первые запомнившиеся проблески мысли отображают его так: "Я ничем не отличаюсь от других. Удивительно, что мое самоосознание точно такое, как у всякого живущего."

Удивительным же мне это казалось потому, что внешне все окружающие были разительно непохожи друг на друга. Это была одна из тех незабываемых мыслей, которые словно бы рождаются вместе с нами и определяют нашу сущность.

Тогда нам говорили, что Спустившиеся С Гор - наши спасители, и что мы должны многому учиться у них. Действительно, они спасли нас от разума, и это было огромным достижением. Но на многие мои вопросы они не могли ответить, и мне казалось, что презрев разум, они не приобрели более совершенных орудий ума.

Народ словно взрослел вместе с нашим поколением: там и сям, словно крокодилы в ожидании жертвы, всплывали неведомые доселе пласты сознания. Мои сверстники, опережая родителей, уходили уже за четвертый порог просветления, а насчет меня мнения учителей сильно расходились. Чен Ли, учитель фехтования, не раз признавался, что я ставлю его в тупик своими вопросами. Они,- утверждал он - выходят за пятый порог просветления, который только еще мерещится горному народу.

Кен-Хе полагал, что коллега преувеличивает, и, считая меня недоразвитым, классифицировал мою интуицию ниже второго порога. Он преподавал невербальное общение и презрительно относился к предпочитающим слова, а я любил неторопливый ритм беседы, способствующий раздумью.

Моим единственным другом среди спустившихся с гор был Кай Фу. Я любил говорить с ним. Обычно мы уединялись на вершине могучего дерева и беседовали, обозревая мир с его высоты.

-Как ты думаешь, Кай Фу,- спрашивал я его,- можно ли, разделяя Вселенную на части, как апельсин, добиться того, что Творец окажется в одной из частей, и можно ли, продолжая деление, расчленить и самого Создателя ?

Кай Фу принимал позу открытий, закидывая ногу за розовое ухо и изрекал:

-По словам Синего Мудреца, Бог вездесущ: но это не значит, что он имеет тело. Однако, допустить наличие центра сознания Бога мы обязаны, ибо в противном случае любое разделение Вселенной было бы уничтожением сознания Бога, а ведь Бог творил Вселенную по частям. С другой стороны, если допустить, что Бог находится в одной из частей, мы приходим к возможности уничтожения Творца простым делением, чего быть не может. Остается предположить, что он либо бесконечно мал, что не кажется мне верным, либо бесконечно велик и находится за пределами мира.

-Но тогда, дорогой Кай Фу, он находится в той Вселенной, что окружает нашу: не может ведь он находиться в нигде. И какой бы ни была эта вселенная, мы и там не можем определить его как конечную величину. Значит, для той Вселенной он бесконечно мал, из чего следует, что наша Вселенная тоже бесконечно мала, что не может быть верным, ибо тогда Бог был бы равен ей, и являлся бы конечной величиной.

Кай Фу хмыкал и забрасывал за ухо другую ногу. Он не относился презрительно к моей логике, считая ее не лишенной интуитивных оснований, и он был прав: я облекал в логические формы лишь то, что чувствовал непосредственно.

-Ты забываешь о том, что Бог не может быть ограничен. Он всесилен, и может быть как бесконечно великим, так и бесконечно малым одновременно,изрекал Кай Фу.

-Но почему мы склонны считать его более всесильным, чем Создателя внешней вселенной, возможно, сотворившего и Его ?

Кай Фу окончательно становился в тупик, и в скором времени осведомлялся, как я сам решаю это противоречие.

- Очень просто, милый Кай Фу. Все сказанное говорит лишь о том, что Бог не существует в мире внешних форм. Он вне понятий малого и великого. Наше же сознание - часть его сознания, потому что мысли наши, блуждая среди внешних форм, чуждаются их и стремятся к слиянию с божественной сферой.

- Твои выводы ужасны,- говорил Кай Фу, и немножко разочарованный, первый спускался с дерева.

К двадцати четырем годам у меня скопилось довольно много подобных вопросов. Но мои ответы на них казались мне весьма приблизительными, хотя и очень важными. Больше ими никто не интересовался, и это сильно уязвляло мое самолюбие. К двадцати пяти годам я впервые сформулировал понимание Бога,которое, будучи оглашено, сделало меня сумасшедшим. Бог представлялся мне как огромное Я, включающее в себя все личностные Я и полностью совпадающее с ними. Эти Я получались из каждой личности путем вычитания памяти, умений, личных характеристик и особенностей. Оставалось голое самоосознание, тавтологическое утверждение " Я есть Я", и именно оно, будучи идентично для всех, являлось частицей Бога в каждом. Оно, вернее, и являлось Богом. Бог - это существо, обладающее суждением "Я есть Я" в его абсолюте, и оно, это Я, разделенное на тысячи частей, ничем не отличающихся от целого, (вспомним, Бог чужд пространственных соотношений), смотрит на мир тысячами наших глаз. Мы все - лишь глаза Бога. Все, что видим мы, видит и Он. Наверное, Создатель смеется над тем, как мы тщеславно приписываем себе его впечатления от сотворенного некогда мира.

Я рассказал об этом Кай Фу, и мне показалось, что он испугался моих выводов. Вскоре о них узнал Чен Ли. Рассуждения показались ему интересными, но, посмотрев на меня внимательно, он спросил:

- Уж не собираешься ли ты провозгласить себя воплощением Бога ?

Эта мысль не приходила мне в голову, но я ответил:

- Что же в том плохого, учитель? Ведь я говорю о том, что Бог живет в каждом из нас.

С этой фразы и начались мои злоключения. Чен Ли предложил мне выступить с речью. Я согласился. Вечером учителя собрались на Большой Поляне, и я, воспользовавшись уроками Кен-Хе, изложил свои мысли невербально, сконцентрировав их в пучок мыслей. Они восприняли, пошептались и разошлись. Я остался один, наблюдая как в тишине постепенно выпрямляется примятая трава. Меня не поняли. В голове звучали мысленные реплики уходящих:" Это несерьезно!" "Глупости!" "Еще одно доказательство бессилия разума...." " Невербальное изложение предполагает невербальное познание." Скоро все это слилось в безумный, дикий хоровод, и я упал на траву. Помню, последней была мысль, что Кай Фу оставил меня. Должен добавить, что в тот день он ушел далеко в леса. Наверное, бедняга не смог выбрать между мной и остальными. С тех пор я его не видел.

Я осмелился выступить снова лишь через год. На сей раз темой моей стало самосовершенствование путем упражнения конечностей. Это была попытка доказать, что с помощью воздействия одних предметов на другие могут получаться удобные и нужные вещи, которые не сумеют сделать те, кто привык к бесплодным упражнениям ума. Мои сделанные из камня вещи заинтересовали, но не более. Жуткие нападки, однако, вызвало совершенно без намерения оброненное мною замечание о бесплодных умственных занятиях. Все учителя приняли его на свой счет.

С тех пор я еше не раз пытался выступить перед ними, но они забрасывали меня огрызками бананов и не хотели слушать самых простых и задушевных слов. Через несколько лет я вынужден был уйти в горы, где и живу до сих пор в бывшем селении Тех, Кто Спустился. Я скитаюсь по извилистым ходам пещер и чувствую себя счастливым и одиноким. По редким обрывкам доносящихся до меня снизу мыслей, я знаю, что низинные народы ушли уже за шестую грань просветления. Мне известно, что мое понимание Бога теперь преобладает внизу, но я умело прячусь от тех, кто приходит искать меня. Слава слишком суетна, чтобы желать ее в мои годы: совсем недолго осталось ждать мне слияния с Высшим Существом. Почему - то смерть представляется мне возвращением в спокойное лоно матери, и мне хочется покинуть этот мир без лишнего шума.