Страница 3 из 5
Поп без труда нашел требуемый адрес и, сверившись с надписью на конверте, осведомился у охранника, можно ли видеть Владимира Ильича.
Охранник проводил священника прямо в кабинет. Поп, осенив себя широким крестом, читая про себя "Отче наш", чинно сел на предложенный стул и благожелательным кивком согласился выпить чашечку чаю. Надя тут же налила священнику полную кружку свежезаваренного ароматного напитка и щедро положила сахару.
- Благополучия дому сему, процветания и мира, слава тебе господи, сказал отец Евлампий, наблюдая за тем, как пенная струя янтарного напитка вливается в утробу полулитровой чашки.
- Приступим к делу, отец Евлампий, - сказал Владимир Ильич. - Спасибо, Надюша.
Надя, чинно покачивая бедрами, удалилась и прикрыла за собой дверь.
- Слушаю Вас со всем вниманием, сын мой, - сказал отец Евлампий.
- Хочу предложить Вам для начала пройти в мою лабораторию. Это здесь же, прямо за этой дверью. Чувствую, что вчера немало было выпито Вами спиртного, но думаю, что моя аппаратура легко справится со всеми неприятными последствиями. Это совершенно безопасно, я сам каждый раз после гулянки на себе это пробую.
Отец Евлампий опустил было глаза, чтобы произнести гневную речь в защиту своего сана, однако воспоминание об еще одном конверте коварным змеем ужалило его страдающий похмельем мозг, и священник молча последовал за хозяином кабинета.
Владимир Ильич усадил попа в удобное кожаное кресло, поправил рукава рясы, чтобы ладони касались прохладных металлических пластинок, опустил на голову Евлампию шлем и включил свой аппарат.
Поначалу священник ощутил нечто вроде щекотки, идущей из самой сердцевины мозга. Но уже через несколько минут (впрочем, точный промежуток времени он указать бы не мог) целый сноп мыслей и воспоминаний обрушился на него. Перед внутренним взором священника проносилась жизнь, которую он помнил как свою собственную, но о которой не имел ни малейшего понятия до того, как сел в это кресло.
Теперь отец Евлампий осознавал и помнил себя как князь Василий, философ, игрок, дуэлянт и бабник, друг Великого Князя Константина Александровича. "Господи! Как я мог все это забыть!" - думал он. Воспоминания были столь яркими и живыми, что он заплакал. Слезы катились из-под шлема на жирную бороду и капали на рясу, орошая крест.
- Господи! Господи! Как я мог все это забыть! - шептали его губы.
- Похоже, наконец-то Вы пробудились, - сказал Владимир Ильич. - Теперь можно и поговорить.
4. Проповедь
Возвращаясь домой из универсама, Макс достал из своего почтового ящика желтого цвета листовку, призывающую посетить церковь на Поле Чудес и послушать проповедь отца Евлампия.
Была суббота, 18-е марта. Погода радовала теплым солнышком. Море, кусок которого открывался обозрению из окон квартиры, поражало свежей голубизной. Макс почувствовал себя лучше, и потому решил пойти. "Может быть, это меня позабавит", - подумал он.
Войдя в вагончик, над которым под порывами ветра стонал и скрипел крест, Макс встретил своего одноклассника Гошу. Кудрявый и жизнерадостный, с ярко-зелеными, почти кошачьими глазами, он задорно смеялся шуткам бородатого священника.
- Макс! Привет! - сказал он. - Знакомься. Это отец Евлампий, в миру князь Василий.
- Очень приятно, - произнес Макс, пожимая протянутую руку. Рука была сухой, породистой, узкой и крепкой.
- Рад видеть вас в нашей церкви, - сказал отец Евлампий. - Сегодня здесь собрались специально приглашенные.
Гоша, глядя на Макса с улыбкой, кивнул головой, как бы говоря: мы с тобой выбраны не случайно.
Макс удивленно поднял брови и наклонил голову. Так он обычно демонстрировал приятное заинтересованное удивление.
- Впрочем, пора начинать, - сказал отец Евлампий. - После поговорим.
В церкви собралось человек двадцать. Большинство молодые мужчины. Они перешептывались, боясь нарушить атмосферу торжественности, которую, несмотря на походные условия, священнику удалось создать внутри обычного пассажирского вагона. Кроме Гоши, других знакомых Макса тут не было, однако один из прихожан внимательно смотрел на него маленькими острыми глазами. Он сидел в стороне от других, в углу, и на лицо его падала тень, из глубины которой то и дело колюче поблескивали глаза.
Отец Евлампий поднялся на небольшое возвышение, откашлялся и произнес:
- Дети мои. Тема сегодняшней проповеди - смысл человеческой жизни. Неважно, веруете ли вы в Христа Спасителя, Будду или Магомета. Приглашали мы сюда не тех, кто приверженец нашей религии, а тех, кто по складу своего ума не может не верить в существование высшей силы, духа, пронизывающего каждую частицу материи.
Отец Евлампий оглядел зал.
- Поднимитесь ко мне, сын мой, - обратился он к Гоше.
Гоша сделал несколько шагов и оказался рядом с проповедником.
- Посмотрите на этого человека. В его жизни все складывается успешно. Он весел, его смех заразителен, а его шутки остры и точны. Его ум натренирован искать логические казусы, а его интуиция позволяет безошибочно отличать истину от лжи. Но почему же он здесь, среди нас? Я знаю ответ на этот вопрос. Он тоскует о духе. Его жизнь лишена смысла и духовности.
Будем размышлять о духе не как об отшельничестве или слепом исполнении заповедей. Дух - это сила, оживляющая материю и сознание. Дух - это цель и смысл, невыразимая, мифологическая часть нашей повседневной жизни, это возможность для каждого сыграть свою роль в трагикомическом представлении, которое разыгрывается внутри этой вселенной.
Дух - это путь и смысл. Китайцы называют его Дао, буддисты Срединным путем. Каждая религия дает ему свое имя. Но имена не проясняют сути, потому что дух словами невыразим. И я скажу вам, дети мои: дух отвернулся от этого человека.
Когда отец Евлампий произносил слова, они вырывались из его рта, подобно сгусткам пламени. Он был похож на проповедующего дракона, и потому публика завороженно смотрела на него, а тишина в вагоне прерывалась только стонами ветра и скрипом креста.
Мурашки побежали по коже Макса.
- Он говорит обо мне! - сказали его губы.
Все обернулись посмотреть, кто произнес эти слова. Макс зажал рот рукой. Он и правда совсем не собирался этого говорить. Слова сами вырвались изнутри.
- Поднимись ко мне и ты, сын мой, - сказал отец Евлампий. - Сейчас на тебя снизойдет дух. Прислушайся к тому, как дует ветер снаружи. Этот крест настроен как камертон ветра. Он играет музыку, слышную тем, кто может ее слышать. Слушай! Ветер - это поток силы. Непрекращающийся, текущий в тех направлениях, где эта сила нужнее всего. Вселенная полна силы, а дух - ее сущность. Почувствуй, как эти потоки текут сквозь тебя, пронизывают каждую клетку твоего тела. Почувствуй, как все чужеродное вымывается из твоего существа, уносится этим потоком и выбрасывается за край вселенной, в бесконечную тьму без звезд.
Под влиянием его слов волосы Макса вздыбились, по телу, внутри и снаружи забегали мурашки, а позвоночник словно стал проводником мощного электрического тока. Макс увидел свет, льющийся со всех сторон.
"Кто включил свет?" - хотел он спросить, но губы не слушались. Он мог только молча наблюдать, как потоки сияющего света лились со всех сторон, подрагивая и проникая внутрь каждой вещи. Он видел свое тело как бы со стороны, оно колыхалось под влиянием этих потоков, исполняя странный танец. В него постепенно включились все присутствующие. Их тела извивались, и Макс видел, что с каждым движением прихожане освобождаются от каких-то черных кусков энергии, которые вылетали из их тел и устремлялись прочь.
Слуховое восприятие тоже не было вполне обычным. Он слышал движение лучей света. Они пели, как струны, а иногда шуршали, как песок на ветру. Некоторые потоки света протыкали тела людей со звуком травы, прорастающей в весеннем лесу из-под слоя опавших осенью листьев. Зрительные и слуховые образы наслаивались на ощущения, которые возникали внутри его тела, и в итоге восприятие мира стало настолько комплексным и настолько единым, что уже невозможно было различить, где зрение, где слух, а где телесные ощущения. И в этот миг он почувствовал свободу от своего тела. Он понесся прочь вместе с потоками силы, он кружился в танце, используя эти потоки, он взлетал к звездам и опускался на дно моря, и всюду с ним были потоки света. А потом материальный мир растаял, и остался только свет.