Страница 3 из 6
Светлая была - выглядела - чуть постарше темной - или это просто оттого что она вела в этом танце? Кружила, касаясь бедрами бедер, пальцами пальцев, едва заметно, еле ощутимо, чуть чувственно. А темная только доверчиво тянулась к ней, предчувствуя и ожидая. Вместе с той, что следила за зарождением их отношений.
Обоим было лет по пятнадцать, светлая чуть постарше, может, оттого, что кажется опытнее? Остановилась позади темной, прижалась к тонкой спине. Закрыла руками чашки бюстгальтера. Отпустила, обнажая маленькую грудь, яркие - нарисованные помадой - соски. Рубиновые точки притяжения.
Обе худые и еще угловатые, подростковая стремительность роста - жертва принесенная плавности фигуры. Светлая чуть постарше, может, оттого, что на сантиметр выше?
Светлая скользнула вниз, обнажая партнершу. Темная полоска ткани поползла по ногам, коснулась пола. Музыка затихла.
Мгновение - взгляды встретились, соединились через стекло и разошлись, - стремительно, испуганно. На долю секунды безмолвная зрительница опередила светлую. Из поля зрения выпало застеколье; полочка с салфетками, пустое пластиковое ведро, линолеумный пол в квадратах псевдоплитки. Торопливое, робкое возвращение. Тишина...
Минутная увлеченность. Едва увлекшись, светлая вернулась в танец. Музыка заиграла громче, кажется, это был сбой. Или сигнал - шторка медленно поехала вниз, скрывая обнажение.
Пора второй монеты. Смена ролей за стеклом. Смена танца. Музыка замедлилась, стала густой и вязкой. Теперь вела темная - звуки потеплели и свет потускнел, обрел глубину и прозрачность, уводящую дальше, за черный бархат занавеси, дальше, дальше, в бесконечные дали. В никуда.
В место схождения.
Чуть дальше от окошка, чуть ближе друг к другу. Не прикосновения объятия, не взгляды - поцелуи, не вздохи - стоны.
То, что служило преградой, повержено. Одежда исчезла, беспорядочно валяющаяся на полу. Бесформенностью напоминая танец. Малой грудой своей подтверждая малое слияние. Слияние не всерьез. Слияние -танец.
Третья монета скользнула в щель не дожидаясь очереди, действием своим желая ответного - такого же - действия. Обозначив свое время, опередив танец, поджидая и поторапливая и, одновременно, не желая нарушать заданный тягучий ритм, переплетение движений. От темной к светлой, от светлой к темной.
Словно во сне. В сегодняшнем виденном сне, который и завлек ее сюда, дразня воспоминаниями и старательно смешиваясь с явленной явью, то подменяя ее собой, то вновь отступая перед неизбежным. Штрих сна, штрих яви. Околдовал, очаровал, оставив вопрошать, что из видимого только игра воспаленного морозной ночью воображения, только грезы в аскетичных декорациях полутемной сцены. Какое движение принадлежит девичьим телам за стеклом, а какое отражается на стекле, вырванное из памяти, вкрапленное в танец.
И, новая мысль, какой танец наблюдают в соседних с ее кабинках? что видят те, кто привык к этим движениям, этой музыки, и тем ощущениям, что они приносят зрителю? Или так получилось, что она одна смотрит танец, что он принадлежит ей, и потому никак не может быть с нею разлучен, расторгнут на элементы были и видений, сам по себе став одним целым, слившись с ней самой, став и ее частью тоже.
Шторка дрогнула. Последняя монета. Со звоном упала она в чрево монетоприемника.
Дрогнувшая шторка чуть отвлекла ее, сместив взгляд и сломав течение мыслей. И пока картинка перед глазами не заняла прежние контуры и не вернулась в занимаемые уголки чувств и мечтаний, какой-то бесконечно малый миг она видела нечто иное, совершенно отличное от прежнего.
Двух девчушек по подростковому угловатых и нескладных, с механичностью обнаженных кукол повторяющих заученные затверженные за долгие месяцы однообразных выступлений в паре движения. Поцелуи, объятия, ласки, символизирующие неразделенность чувств. Касания пальцами, с облупившихся лаком ногтей, сосков и промежности, - чисто выбритой, покрасневшей и шелушащейся от частого употребления геля - как знак неутоленной страсти. И ритмичные вздохи, не то вожделения, не то усталости....
Газовая завесь дрогнула под порывом ледяного ветра. Мгновение - и она снова вернулась на место, наглухо перекрыв источник внезапного сквозняка. Музыка вновь обрела глубину, тела - пластику, жесты - негу, танец соединенную страстность. Исступленный, неотрывный взгляд сквозь стекло как прежде, всего миг назад - словно и не было никакого колыхания газовой завеси, словно сама память об этом лишь ложный штрих, безвкусный неудачный мазок, от которого так легко избавиться, который так легко позабыть. Чтобы проверить - вспомнить - она протянула руку в отверстие. И пальцы сразу же закололи тысячи электрических иголочек.
Протянула и коснулась. Колена светлой. Конечно, светлой. Та откликнулась, немедленно, торопливо, поспешно. Улыбаясь, склонилась на колени, подставила себя всю. Замерла, ожидая. Жили только глаза, в волнении впившиеся в зрительницу, попытавшуюся стать участницей. Со участницей.
Пальцы коснулись того, к чему стремились. Светлая вздохнула чуть громче, чем прежде. Снова иголочки колют пальцы. Приятны ли их уколы?
Подушечки касаются сухой кожи. Он чуть воспалена и оттого едва заметно горячее. Тепло передается в пальцы и от этого она, светлая, кажется доступней и ближе. Новое прикосновение, и ладонь светлой бережно накрывает пальцы, надавливает, прижав, двигает вверх и вниз. Отрабатываемое каждый день движение, но... ее пальцы начинают скользить по увлажнившейся коже.
Маленькая, едва заметная измена. Темная стоит рядом, прижимаясь к партнерше. Ждет. Окончания? Присоединения? Мысли темны, кто даст ответ на этот вопрос?
- Последняя монета, - сказала она, и светлая услышала ее. И кивнула немедленно. И темная отошла.
Измена разрасталась стремительно, останавливая музыку. Расширилась до пределов комнаты. Едва это случилось, светлая нагнулась над шторкой - и та затормозила свое падение.
Их диалог походил на сон, на движение ее мыслей, чей торопливый бег по нейронам мозга занимает доли мгновения.
Можно продолжить. Где? - где угодно. Когда? - когда угодно. Как? - как угодно. Все во власти руки, коснувшейся кожи светлой и в бесконечность продлевающей прикосновение. Осталось ожидать приказаний - предсказаний.
Диалог был меж двумя и третья исчезла. Когда, куда, - она не заметила, просто не увидела темной за стеклом. Ни фигуры, ни голоса, ни памяти. Осталась светлая.
И шторка опустилась.
Появившееся из ниоткуда в коридоре угодливое лицо подняло брови - нет, не удивленно, откуда здесь может быть удивление, скорее, привычно восторгаясь выбором. Просто это не в его, лица, юрисдикции, все, что вне комнат второго этажа, принадлежит миру. Договаривайтесь с ней самой.
Договор был похож на похищение. Во сне всегда что-то более походит на иное, нежели на самое себя; иногда это что-то просто притворяется своим названием, а на деле имеет к тому самое отдаленное отношение. Если имеет вообще. А потому и похищение походило на бегство от себя, бегство на долгое падение из ниоткуда в никуда. Далее уследить она не могла уже, на что походило падение разобрать было невозможно. Быть может, на нечто, сходное с нежным ароматом "Фиджи".
Она и запомнила только - удивленное лицо девушки, поднимающейся на второй этаж, с которой столкнулась у самой лестницы. Что девушка делала здесь, в мужской обители - оставалось загадкой. Видимо любопытство пригнало ее на второй этаж.
Светлая вернулась в белое. Белые лодочки мягко зацокали по вытертому ковру, она следила только за ними, белыми лодочками, грациозно спускающимися по лестнице, а затем остановившимися перед ее полусапожками. Черная норковая шуба покрыла ее белые плечи. Скрыла ее белое тело. Машина уже стояла у самого входа, охранник подвез ее, распахнул дверь, придержал дверь, закрыл дверь. Поздравил и пожелал на прощание. И остался позади, как перевернутый лист календаря. Одна черная цифра сменилась другой.