Ностальгия

Странно, но с деньгами было расставаться донельзя приятно. Оставив генератор и "дипломат" с вещами в комнате, он отправился побродить по городку. Тяжеленную стенторовскую суму Павел сразу же задвинул под кровать, не хотел до поры до времени вспоминать о ней. Он вышел, взяв лишь кошелек, в котором и было всего десять рублей бумажкой на случай какой покупки, да мелочи еще рубля на два.

Он шел не спеша, ловя поминутно себя на том, что вдыхает воздух полной грудью и никак не может согнать улыбку с лица. И с одурманивающим сознание блаженством, волнами поднимавшимися с глубин души, Павел вышел из тупичка, в котором располагался дом Рашиды Фатиховны и отправился в центр. Можно было проехать на автобусе, но он никак не мог вспомнить цену на проезд в то время, и потому не решился сесть в него, уже по дороге поругивая себя за излишнюю робость, но и находя одновременно необычайно приятным такое вот путешествие.

Всю дорогу его сопровождала сорока, треща и перелетая с дерева на дерево, точно недовольная его вторжением. Глядя на нее, и снова не в силах не улыбаться, он подумал, что так вот отдохнет месяца два, а затем, уже в августе, будет устраиваться в ателье Бреймана, должно быть, он уже сейчас ищет закройщика для партии "английских" курток из темной джинсы. Павлу хорошо запомнились ярлычки на этих куртках, одна из которых была подарена ему на день рождения, кажется, на совершеннолетие, - made in Anglia. И воображал перед приятелями и действительно верил, что Англия, пусть и такая странная.

С этого Брейман начал и через год арендовал магазин под свой "Торговый дом Бреймана", он дойдет до него, это недалеко, за поворотом. А пока там заброшенный склад готовой продукции. После Брейман переберется в областной центр и откроет пекарню, потом еще одну, затем - уже в девяносто втором начнет торговать турецким ширпотребом и азиатской техникой. Со временем откроет казино, турагенство, выстроит православную церковь и создаст рекламную службу, раскинет сеть закусочных по всему центру, а в девяносто шестом поставит своего губернатора во главе области. Почти ничего не потеряет в девяносто восьмом, или ловко закроет потери новыми доходами, торгашеский нюх у него, в самом деле, работает по высшему разряду. Когда Павел покидал свое время, Брейман уже завершил создание информационного холдинга и готовился к открытию сети дешевых мотелей по всей Европейской России и в соседних странах.

А сейчас ему нужен всего лишь закройщик, только хороший закройщик: товары под маркой Бреймана - будь то брючная пара или бутылка водки неизменно отвечали высшим требованиям качества, тяп-ляп мастеров Брейман просто презирал.

Вот и закрытый склад. Павел подошел к заржавевшим воротам, хлопнул приветственно по ним рукой, точно здороваясь. Ателье Бреймана через дорогу, крохотный закуток в подвале дома, сталинской еще постройки, надпись "требуется" пока еще не украшает стены возле входной двери. Он прошел мимо входа в подвальчик, - в этот час снизу доносилось жужжание швейной машинки, - со странным чувством, с полным сознанием того, что через некоторое время, спустя всего месяца полтора, если не вытерпит, придет наниматься на работу. Пока же время терпит, и он еще отдыхает, постепенно привыкая к ожидавшему его шансу.

А потом... он не удержался и, потратив восемнадцать копеек, купил эскимо. Мороженое было покрыто изморозью, кусалось с трудом, но под жарким солнцем нехотя клонившимся в вечер, постепенно теряло свои кристаллические свойства. Но главное, конечно, сама покупка, сам факт того, что он купил и где, вернее, когда.

Он частенько покупал здесь мороженое, почти всегда, когда выпадал свободный денек и не находилось иных дел, кроме ленивой прогулки по центру городка. Она неизменно проходила здесь, мимо ателье, где непременно следовало купить мороженое и идти к площади Юности, образованной универмагом, кинотеатром "Союз", старой, закрытой на веки вечные синагогой и сквериком напротив киношки, из которого выглядывал, потрясая зажатой в руке кепкой, гипсовый Ильич. За сквером проходили пути железной дороги, по которой он каждое лето с родителями приезжал в этот городок, и оставался под их чередующимся присмотром до осени; а немного позднее приезжал сам во время институтских каникул. От областной столицы - двадцать минут езды на электричке, совсем рядом; он и сейчас, не напрягая памяти, помнил названия всех станций, которые предстояло проехать туда и обратно. И которые он проехал после очень долгого перерыва неделю назад, к Валентину, весь недолгий путь глядя в окна электрички, и любуясь пролетавшим за окнами его собственным прошлым. Теперь, так нежданно-негаданно вернувшимся к нему.

Никакая компенсация не могла быть чрезмерной. Доев мороженое, он вошел в универмаг и купил страшненькие темно-синие плавки с пришитым пластмассовым якорем. Будет в чем искупаться завтра. Затем побродил еще немного, - в универмаге было немноголюдно, ассортимент уж больно бедноват, лишь в отделе женского белья толпилась очередь человек в тридцать. Видно, что-то "выбросили", скорее всего, что-то импортное, ради чего, собственно, женщины и решились на долгое ожидание. Ну и на первом этаже, в продуктовом зале было привычно суетно: нечто очень нужное как всегда не вовремя заканчивалось, и слышались голоса: "больше трех в руки не давать". Услышав призыв, он улыбнулся. Однако выяснять, что именно завезли, не стал, вместо этого сунулся в комиссионный отдел, находившийся там же, на первом этаже и купил то, что очень давно, пятнадцать лет назад, поразило его до глубины души, безделушку, потратить на которую два восемьдесят пять он тогда не решился. Сегодня он мог, вернее, даже хотел себе это позволить и потому купил. Стройный бронзовый светильник высотой в два вершка, с янтарными каплями полыхающего пламени.

Положив покупку в карман рубашки, он вышел из универмага. Поневоле обернулся. На здании, привычная глазу, виднелась надпись метровыми буквами: "МЫ СТРОИМ ...ИЗМ", первая часть слова завалилась в прошлом году, - он стал пытаться мерить время нынешними величинами, - и так до года его отправления и оставалась неизменно отсутствующей. Тогда, и сейчас изречение считалось подходящим ко времени; завидев ее, люди не знавшие о нем ранее, улыбались. Павел же улыбнулся лозунгу, как хорошему другу, который здесь - и тогда, и сейчас, - все так же с ним.