Лицо цвета шартреза

Берендеев Кирилл

Лицо цвета шартреза

Берендеев Кирилл

Лицо цвета шартреза

Не смейтесь, все так и случилось, я говорю совершенно серьезно. Да только благодаря этому я заметил, а после и узнал своего старого приятеля Мартына Шипунова.

Мы с ним года три не виделись самое малое. Разные были обстоятельства, препятствующие нашим встречам, что у него, что у меня, ну, да и Бог с ними. В конце концов, мы все же свиделись, обогащенные новыми впечатлениями, новыми встречами, новыми суждениями - всем новым, что накопилось за три года, с тем, чтобы не спеша и вдумчиво поделиться друг с другом благоприобретенным.

Правда, свидеться нам довелось, прямо скажем, в необычных условиях: в самолете "Ан-10", следующим по маршруту Инта - Сыктывкар. Я безбожно опаздывал на этот рейс и влетел в салон на всех парусах самым последним, когда посадка уже почти завершилась и стюардесса, зевая, поджидала одного лишь меня, бегущего по кочковатому, поросшему кое-где свежей зеленой травкой, взлетному полю. Народу в салоне было немного, так что я просто плюхнулся на первое попавшееся место, оказавшись рядом с закутанным в плед представителем народов Кавказа, невесть каким ветром занесенным на северный Урал и, лишь почувствовав под собой мягкое кресло, перевел дыхание. Сразу после моего прибытия трап увезли, и самолет, трясясь на глинобитной рулежке, стал выворачивать на взлетную полосу. Пока он отрывался от земли, нас трясло как коктейль в шейкере, потому, когда он все же смог оторваться от земли, я вздохнул с облегчением. Как выяснилось вскоре, рановато. Самолетик крохотный слабенький, а погода - ветреная и препротивная. Так что болтанка продолжилась и в воздухе: раз в пять минут как по часам "Антон" ухал в воздушную яму и, пролетев с полсотни метров вниз, треща по швам и надсадно ревя моторами, выбирался на прежнюю высоту, в ожидании новой ямы.

Настроение - хуже некуда. А лететь до Сыктывкара больше часа. Говорят, против слабого вестибулярного аппарата, коим я страдал с детства и в отсутствие таблеток, помогает дружеская беседа. Моего же соседа уже разобрало, так что, едва переведя дух после новой ямы, я оглядел салон в поисках приветливого лица.

Вот тут-то и попался мне на глаза Мартын Шипунов.

Каюсь, я его не сразу узнал, поскольку созерцать людей с таким цветом лица мне еще не доводилось. Нет, в салоне было немало лиц, выглядевших не лучшим образом. Но в сравнении с Шипуновым...

Я отстегнулся и подсел к нему.

В ответ на дежурный вопрос, как жизнь, он только рукой махнул.

- Так себе, как видишь. А ты?

- Нормально. Продал здесь одеяла с электроподогревом, выручил кое-что, наладил связь с местными оптовиками, теперь возвращаюсь обратно. Да, еще ботинки себе новые прикупил, можешь взглянуть.

Мои новости его почему-то мало порадовали.

- Хорошо устроился, - грустно заметил он. - Не устал еще коммивояжером работать? - с робкой надеждой спросил Мартын.

- Как тебе сказать... Я же не один, у меня в штате...

- Ясно, - лицо его начало постепенно принимать нормальный оттенок, светлея, возвращаться в исходное состояние. - Теперь берешь от жизни все при помощи лопаты, не то, что раньше. Не женился случаем?

- Одного раза хватило. Хотя Лизавета до сих пор приглашает обратно. Когда в прошлый раз общались, заявила, что, если я все не брошу и не приду к ней, она осчастливит постороннего. Теперь жду исполнения обещания... Ну а ты-то сам как? По-прежнему верен холостяцким традициям?

- Угу, - самолет вновь провалился, и Мартын надолго замолчал. Предпочитаю уединенную, размеренную жизнь, без всех твоих потрясений. Когда ты рассказываешь, мурашки по коже бегут. Сам знаешь, здоровье у меня не железное. Да и текущее состояние счета....

- Без потрясений, говоришь? Тогда будь любезен, объясни, каким ветром тебя занесло в эту даль.

Мартын слабо улыбнулся.

- Работа, одним словом. Послали на конференцию в Сыктывкар отдуваться за всех. Университетское руководство нашло крайнего и отправило в эту глушь нерадиофицированную. Мои работы посчитали достойными озвучить в стенах сыктывкарского университета, вот и выперли в командировку. Главное, никому не нужна эта чертова конференция, никто сюда не приехал, все, кого бы ни пригласили, отделались заочными докладами. А вот нашим ученым мужам приперло. Единственное, хоть как-то утешает: мне обещают грант дать под собственные исследования, которые я тут и озвучивал. Я кучу заявок подал, документы собрал... не знаю, что будет... Ситуация вроде благоприятная. Тем более, что наш ученый совет...

Мартын начал подробно разъяснять мне, чем занимался в последние годы, особенно за прошедшие два-три месяца - в период подготовки доклада. На мои попытки вмешаться в его разговор он сразу перестал обращать внимание. По ходу дела Шипунов попенял меня за уход из института с третьего курса и всепоглощающее занятие коммерцией, что весьма неблагоприятно отразилось на моем интеллектуальном уровне. Еще бы, ведь я понимал его речь едва через слово. И это несмотря на то, что с Мартыном я знаком уже лет десять и за истекший срок приложил немало усилий, чтобы понять суть его сперва аспирантской, а затем и кандидатской деятельности. За все прошедшие годы Мартын буквально наводнил меня знаниями из своей области, благодаря чему я настолько преуспел в области случайных процессов, что умудрялся поддерживать высокоинтеллектуальную беседу с его приятелями, а однажды это здорово помогло в разгадывании особенно заковыристого кроссворда.

Но сейчас обстоятельства для лекции были неподобающими. С самого начала нашего разговора, да нет, еще с того самого момента, как я впервые увидел его лицо цвета шартреза в салоне "Ан-10", меня постоянно грыз один вполне естественный вопрос, задать который в первые минуты я отчего-то не решился. Сейчас же я все никак не мог прервать его - Мартын был неплохим рассказчиком и частенько, как, например, в данной ситуации, увлекался, не замечая намеков со стороны слушателей. Лишь очередная воздушная яма заставила Шипунова замолчать на полуслове и судорожно сглотнуть. Не воспользоваться случаем было просто грешно, ведь и любопытство, овладевшее мною, к нынешнему моменту обрело форму медленной пытки.

- Слушай, - поинтересовался я, встряв между его фразами, - а сюда тебя чего понесло? Тоже по работе?

- По хобби, - ответствовал он.

- Не понял.

- Хочу написать нечто... очень хочу, - устало заявил Мартын. - Но вот с идеями плоховато. Нет новых совершенно, не знаю, что делать. Одно старое в голове крутится. Надоело, сил нет.

На этом самом месте я просто вынужден сделать паузу и дать некоторые пояснения, касательно моего знакомого, сделать которые поначалу по природной своей забывчивости так и не пожелал. Уж извините, что вознамерился это сделать именно сейчас, быть может, совсем не к месту. Так вот, Шипунов Мартын Львович - молодой человек года на полтора постарше меня, обладатель приятной внешности, черт лица, соответствующих славянскому типу и черных волос, зачесанных посредине на пробор. К этому описанию, пожалуй, следует добавить философический склад ума и, как следствие, известную склонность к меланхолии. Что не мешает ему быть гостеприимным хозяином и интересным собеседником. И особенно при обсуждении литературных тем.

Последнее имеет для него особое значение, поскольку Мартын еще и писатель.

Знаю, что мне могут возразить. Тоже мне, нашел невидаль, писателя. Да в нашей удивительно начитанной и образованной стране, количество людей, считающих себя потомками Толстого, Достоевского и Чехова, кажется, уже сравнялось с теми, кто этих или любых других авторов хранит у себя на полках. Более того, нет никаких оснований считать, что процесс на этом и завершится. Кажется, уже через несколько лет человека, не занятого литературным творчеством найти будет так же трудно как цветок папоротника в день Ивана Купалы. Ведь все силы у большинства творцов и так уже привлечены отнюдь не трудам своих конкурентов, которые, как известно всякому уважающему себя писателю, грех покупать, дабы не потворствовать лишний раз росту популярности соседа, а более к листу бумаги, ундервуду, электрической или электронной пишущей машинке, монитору компьютера, экрану ноутбука, симпатичным плечикам секретарши. В зависимости от доходов печатающихся лиц. А доходы эти чаще всего сокращаются, ведь от переизбытка писателей на душу населения тиражи падают, а цены на книги растут - и все это явно не может способствовать увеличению спроса на новые творения новых авторов, которые только-только начинают пробиваться в люди.