Страница 8 из 80
Солнце уже садилось, становилось все холоднее. Мы тянулись вдоль края леса, подыскивая подходящее место для последнего ночлега в Диких Землях. Здесь лес резко обрывался, переходя в Степи. Утром мы должны были уже вступить на территорию, жившую по совершенно иным законам, чем Дикие Земли. Вернее, здесь отсутствовали какие-либо законы, их напрочь не было.
За время нашего многодневного пути мы все почти не разговаривали друг с другом, потому что приходилось постоянно быть начеку. Иногда только раздавались отрывистые приказы Дана своему брату. Вороненок муштровал мальчишку почем зря. Гудри не разрешалось: заговаривать первому, плакать, жаловаться, идти слишком медленно, идти слишком быстро, долго смотреть в одну сторону, отлучаться из поля зрения Дана, прислушиваться к разговорам, трогать чужое оружие... А разрешалось только получать подзатыльники.
Меня радовало то, что Валерка был с нами, хотя мне до сих пор так и не удавалось поговорить с ним так, как мне того хотелось. Но, идя вслед за Олегом, я чувствовала сзади присутствие Валерия, и это успокаивало меня и вселяло уверенность в том, что наш переход через Степи увенчается успехом.
- Катя, давай-ка здесь остановимся, - Валера тронул меня за руку, указывая на выжженую солнцем лощину на опушке леса. - Пора отдыхать. Да здесь мы сможем и поговорить спокойно. Так далеко воины шаманов не пойдут, а степнякам здесь тоже вроде бы делать нечего.
Мы расположились на ночлег. Измученный тычками и придирками Дана, Гудри сразу же уснул, завернувшись в свои лохмотья. Дан еще некоторое время побродил вокруг лощины, а потом тоже улегся рядом с братом. Валерий развел какой-то хитрый костер, соорудив над ним шалаш из веточек, маскирующий огонь, и сел, положив автомат на колени. Олег расположился здесь же.
- Ну что, спят наши юные дикари? - уточнил Валерка.
- Не понимаю, как у него поднимается рука так издеваться над мальчишкой,
- проворчал Олег.
- Дан делает из Гудри настоящего воина, - усмехнулась я.
- Разве так сделаешь из человека что-нибудь хорошее? - недоверчиво отозвался Олег.
- Только так и сделаешь, - заметил Валера. - Это я испытал на себе.
- Он еще считает, что из него получилось что-то хорошее, - фыркнул Олег, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я еще раз оглядела Валерку и в который раз мне бросилась в глаза разительная перемена в его внешности. Несмотря на то, что я видела его уже не раз в ином виде, стоило мне подумать о нем, как в памяти всплывал безукоризненно одетый пижон с небольшой аккуратной стильной бородкой: черные блестящие волосы, выпрямленные жирным гелем, холеные руки, нервные порывистые движения худощавой фигуры, большие, болезненно блестящие синие глаза, которые я сначала так люто ненавидела, и в которых даже спустя какое-то время оставалась злобная беспомощность затравленного пса. Но те долгие-долгие месяцы нашей разлуки, во время которой мы общались хоть и часто, но только мысленно, изменили Валеру совершенно. Теперь, взглянув на него, никто бы не усомнился, что этот парень всю свою жизнь провел в суровых условиях, борясь со всевозможными лишениями и занимаясь тяжелой физической работой.
Валерий словно вырос. Плечи стали шире и мощнее, руки, погрубевшие и потемневшие, впечатляли своей очевидной силой и уверенностью движений. Даже походка из резко-суетливой стала пружинистой. Небрежно остриженные крутые локоны привольно трепал степной ветер. Только бородка оставалась все такой же короткой, тщательно и аккуратно ухоженной. И глаза такие же яркие, но уже подернутые равнодушным спокойствием, в искренности которого я почему-то сильно сомневалась.
Поймав мой оценивающий взгляд, Валерка усмехнулся:
- Это все Марс. Он сделал из хлюпика Извекова человека, способного постоять за себя даже тогда, когда рядом нет Рая.
При упоминании о Рае Олег дернулся, но смолчал. Валера лениво взглянул в его сторону, но тоже ничего не сказал.
- Я бы не сказала, что без Рая твои способности резко упали, заметила я.
- Увы, Катя. Телепатические способности - это, конечно, здорово, но даже самые значительные, они далеко не все, на что я был способен когда-то. Я уже никого не смогу... - начал Валера.
- Заткнись, Извеков, - процедил Олег.
Валерий пожал плечами и встал.
- Отойдем, Катя, не будем его раздражать. Есть разговор.
Оставив мрачного и злого Олега у костра, я пошла вслед за Валерой. Я попыталась понять, о чем Валерий хочет со мной говорить, и волны горькой обиды и отчаяния полились на меня безмолвно, но так выразительно, что я едва не выдала свое намеренное проникновение в душу Валерки. Валера остановился у края леса и ждал, пока я подойду.
Я уже давно стояла за его спиной, но он молчал, и волны беззвучных слез текли и текли, омывая меня со всех сторон.
- Почему ты плачешь, Валера?
- С чего ты взяла это? - грубовато отозвался он.
- Кого ты хочешь обмануть? - я обняла его за плечи. - Что происходит?
- Сейчас я не хочу объяснять.
- Когда же, если не сейчас?.. Ты же сказал, что есть разговор. Я готова говорить с тобой, о чем хочешь... Что я, по-твоему, не способна понять, когда моему другу плохо?
Валерий повел плечами, освобождаясь от моих рук.
- Да что с тобой? Расскажи, в чем дело? Ты еще нажил себе врагов?
- Я все это время работал в парах или в очень малых группах, в основном с Марсеном, - отозвался Валера.
- Но Марсен, насколько я его знаю, достаточно лояльный человек.
- Грех жаловаться. Марс стал мне хорошим напарником. Хотя, конечно, он себе на уме. Замкнутый, скрытный. Почти как я. Разговоры у него только о текущем времени, ни слова ни о прошлом, ни о будущем... Но я очень ему обязан. Ты же помнишь, каким я был... Ух, что он со мной вытворял!... Валерка передернулся от своих, очевидно, слишком ярких воспоминаний. - И он совершенно не спрашивал моего согласия. Мордовал почем зря, так, как считал нужным. Знаешь, что он со мной проделывал эти два года? Страшно себе представить... Все это время нам приходилось постояннно строить двери, строить и взрывать сразу же после выполнения задачи... Марс заставлял меня одного копать котлованы, ворочать валуны, валить деревья, а потом почти без отдыха драться со степняками насмерть... - голос Валерки звучал равнодушно и ровно, но при этом жгучая боль вскипала при каждом слове. - Понимаешь, он буквально натаскивал меня за шкирку, как котенка, постоянно демонстрируя мне мою беспомощность. Иногда мне казалось, что он хочет меня уничтожить, смять, подставить и довести до края. Как я на него злился, сколько раз хотел избавиться от него! Только потом я понял, что это была не жестокость. Я злился на него, а он хотел, чтобы я разозлился сам на себя, на свое бессилие. Это был метод воспитания и единственный путь для превращения меня из щенка в нечто, напоминающее мужчину. Поэтому я и сказал, что Дан прав, когда ведет себя с братом внешне жестко... Не знаю, откуда этому вороненку известны такие специфические воспитательные приемы, но он во всем абсолютно прав...