Дерзкая

Юрка бросил свой костыль на мою постель и сел на банкетку у компьютера. Он смотрел прямо мне в глаза, словно хотел прочитать в них, много ли мне стало известно. Смотрел и молчал.

-- Ты хочешь, чтобы мне стало стыдно? -- не выдержала я. -- Но мне не стыдно, Юра, потому что это нечестно.

-- Что?

-- То, что ты не доверяешь мне.

Он криво усмехнулся, отвернулся и уставился в монитор.

-- Да, малышка, возможно, это нечестно. Но я уж возьму этот грех на душу. А иначе может случиться непоправимое, -ответил он наконец. -- Недооценил тебя, каюсь. Ты лезешь напролом, как медведь сквозь чащу. Поэтому...

-- ... с этого момента я буду находиться под домашним арестом под неусыпным бдительным оком Олега Середы.

-- Знаешь, иногда мне страшно иметь с тобой дело, -сообщил он мне после паузы. -- Я должен был оставить тебя в интернате, и Вера Сергеевна сделала бы из тебя няню для малышей. Таким, как ты, нечего делать рядом со смертью, потому что они не способны оценить опасность...

-- Я похожа на человека, который мог бы задержаться в интернате? -- я встала и положила руку ему на плечи. -- Не сердись, пожалуйста. Я хочу вам помочь.

-- Я не могу подвергать тебя риску только из-за того, что всплывают мои старые дела, -- покачал он головой, и я видела, что свое решение он ни за что не поменяет.

-- Я все равно буду в этом участвовать.

-- Ну, это мы еще посмотрим, -- Юрка невесело усмехнулся, встал, взял костыль и, тяжело передвигая ноги, вышел из моей комнаты.

Я выключила компьютер, погасила свет и легла.

Бедняга Юра вновь недооценил меня. Уйти от опеки Олега очень просто, не одним, так другим способом. Я очень хорошо изучила нашего общего друга, и знала, чем можно его пронять. Потом я попробовала бы поискать эту серую собаку с человеческими глазами. Лежа, я взглянула на темный монитор. На мгновение мне показалось, что голубые глаза тоже посмотрели на меня изнутри через стекло экрана.

Подлинность снимка в файле не вызывала сомнений. Но очевидно, что существо, изображенное на нем, обладает необычными свойствами, причем такими, которые вызывают страх у Юрки. Я была уверена, что Юра боится. Юра, который практически ничего не боялся, даже смерти, потому что уже побывал у нее в лапах. В моих ли силах избавить его от этого страха? Во всяком случае, в моих силах попытаться это сделать.

Юрке шел тридцать восьмой год. И если быть точной, он вовсе не был мне братом. Мои родители, жившие в Пскове, погибли в автомобильной аварии, когда мне не было и года. Никого в целом свете у меня не было, и я оказалась в единственно возможном месте: сначала в доме ребенка, потом в интернате для детей-сирот.

Это сейчас я предпочитаю никогда не вспоминать о том, что было там. А тогда у меня не было выбора.

Я жила там и была, насколько это было возможно, довольна своей жизнью. Точнее, я приспособилась к ней, ведь иной я не знала. До определенного момента казалось, что не может быть по-другому, ведь я осталась одна на всем белом свете, как и большинство моих друзей. Разве что я была более замкнута, чем остальные, погрузившись в мечты и сны, столь яркие, что казалось, будто это -- вторая жизнь, дарованная мне свыше за то, что первая жизнь многим обделила меня.

Так было до тех пор, пока не появился Юра.

Мне было десять лет. Однажды, когда я с подружками играла на площадке перед спальным корпусом, мы заметили нашу директрису, которая шла к нам вместе с незнакомым мужчиной. Гости были не таким уж частым событием для интерната, поэтому все, кто был на площадке, прекратили игру и смотрели на них. Директриса и гость подошли поближе, и Вера Сергеевна, указав на меня, произнесла: "Это Катя Орешина".

Мужчина внимательно и серьезно смотрел на меня. Он был среднего роста, крепкий, спортивный, темноглазый. Короткие русые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб и тонкие темные брови. Скуластое загорелое лицо, глаза слегка прищурены. Чисто выбрит и одет в ладно сидящий на нем джинсовый костюм.

Он подошел ко мне и тихо, без улыбки, сказал: "Меня зовут Юрий Орешин. Я твой брат". "У меня нет брата", -- прошептала я, повернулась и бросилась бежать от него. Подружки поймали меня, притащили обратно и оставили наедине с моим гостем. Он сел рядом со мной на скамью и, не обращая внимания на мое угрюмое молчание, стал что-то рассказывать. Он говорил долго, но я ничего не запомнила из этого рассказа. Однако, когда он попрощался, встал и пошел прочь, я побежала вдогонку. Преградив ему путь, я спросила: "Ты придешь еще раз?". "Ты хочешь этого?" -- отозвался он. Я смутилась и промолчала, мне неловко было признаться этому необычному, красивому и чужому человеку, как сильно я этого хотела. "Я приду, даже если ты этого сейчас не хочешь", -- сказал Юра, -- "У меня ведь тоже никого нет, кроме тебя". "Когда ты придешь?" -- уточнила я. "Как только смогу, к сожалению, я не хозяин своему времени", -- ответил Юра, и я поняла, что он занят в жизни чем-то серьезным.

И начались бесконечные дни ожидания. Через месяц мне показалось, что Юра никогда больше не придет. Через два я была уже почти уверена, что его приезд был случайностью, что меня с кем-то спутали, и я никогда уже не увижу этого симпатичного человека со спокойным открытым взглядом.

Но он приехал. Приехал неожиданно, когда я уже почти не вспоминала о нем.

Здороваясь со мной, он не смог скрыть своей радости, и этим совершенно меня покорил.

С этого дня я была уже уверена, что я больше не одинока. Долго меня не интересовал вопрос, кто он такой и откуда взялся. Наверное, это был суеверный страх спугнуть его своими расспросами. Я жила от одной нашей встречи до другой. Только потом, уже несколько лет спустя, меня стали беспокоить серьезные раздумья о том, почему же он только приезжает меня навестить, а не забирает меня с собой навсегда из интерната. Ведь в моих глазах он был ужасно взрослым и имел на это право.

Когда в следующий его приезд я спросила его об этом, он смущенно пожал плечами и пояснил: "Ну, во-первых, работа... У меня нет дома, и мне практически некуда тебя привезти. Я все время в командировках... Ну а главное, нам вряд ли кто-нибудь разрешит..." "Почему?" -- не поняла я.

Медленно подбирая слова, Юра объяснил, что мы с ним не родственники.