Страница 19 из 169
Англо-японский договор 1902 года имел явно антироссийскую направленность. Он давал Японии возможность начать войну против России с полной уверенностью, что никто в Европе не окажет ей вооруженной поддержки из опасения войны уже не с одной Японией, но и с Англией. Одновременно Япония обеспечивалась английской финансовой поддержкой, поставками вооружения и получала возможность строить на британских верфях боевые корабли.
Чтобы не создавать в Европе для себя трудностей, японское правительство "разъяснило" содержание англо-японского договора Берлину. Тот на сообщение Токио ответил следующим образом:
"Германское правительство признает, что англо-японский союз является важным орудием укрепления и сохранения мира на Дальнем Востоке. Ввиду того, что интересы Германии в Китае и Корее ограничены, она намеревается придерживаться там дружественного нейтралитета. Придерживаясь дружественного нейтралитета, Германия будет вынуждена, если, к сожалению, разразится война и Франция придет на помощь России, мобилизовать немецкую армию у французской границы, для того чтобы запугать Францию, которая тогда не сможет оказать достаточно эффективную поддержку России. Иными словами, Германия считает, что, придерживаясь нейтралитета, она лучше послужит делу всеобщего мира, нежели выступая с позитивной политикой".
Российская дипломатия предприняла ответный ход, и 20 марта того же 1902 года была подписана совместная русско-французская декларация. Однако она не обязывала Париж оказать военную помощь России в случае ее войны с Японией. Одновременно подписывается соглашение с Китаем по маньчжурскому вопросу: Россия обязывалась вывести свои войска из Маньчжурии в течение 18 месяцев, в три этапа.
Японское правительство в конце лета 1902 года предложило российской стороне нижеследующее соглашение: в обмен на признание протектората Японии над Кореей за Россией признавалось в Маньчжурии только право на охрану русских железных дорог. Это предложение в Санкт-Петербурге сочли неудовлетворительным.
В правящих кругах России не было единства по вопросам внешней политики на Дальнем Востоке. Влиятельнейший министр финансов С.Ю. Витте стремился к "мирному" завоеванию экономического господства в Китае, и особенно в Маньчжурии, не останавливаясь и перед применением военных методов. Его единомышленник, директор Русско-Китайского банка и член правления КВЖД Э.Э. Ухтомский, требовал удержания Маньчжурии за Россией в целях сохранения рельсового пути в Порт-Артур. Однако как рационально мыслящий политик С.Е. Витте был против преимущественно военных методов во внешней политике, справедливо полагая, что это может вызвать коллективный отпор России со стороны великих держав.
Министр иностранных дел В.Н. Ламсдорф занимал в правительственных кругах наиболее умеренную позицию в дальневосточных делах, предлагая ограничить интересы России в этом регионе только Маньчжурией. Военный министр А.Н. Куропаткин настаивал на удержании за Россией Северной Маньчжурии, мотивируя это интересами обеспечения обороны Приморья.
В 1898 году группа лиц из ближайшего окружения императора Николая II образовала акционерное общество для эксплуатации естественных богатств Кореи и Маньчжурии. Наиболее видную роль в нем играл отставной офицер самого привилегированного в русской гвардии Кавалергардского полка А.М. Безобразов (по имени лидера общество получило название "безобразовской клики"). Члены сообщества акционеров использовали свои высокие связи при дворе для получения из Государственного банка безвозвратных ссуд под строительство предприятий в Корее и Маньчжурии.
В состав "безобразовской клики" входили князья Юсупов и Щербаков, графы Воронцов-Дашков и Сумароков-Эльстон, контр-адмирал Абаза, крупные помещики Болашов, Родзянко, Воронцов, а также великий князь Александр Михайлович. Считая слишком дорогостоящими и ненадежными методы экономического "завоевания" Китая, они проповедовали прямой военный захват Маньчжурии и убеждали государя не уходить из нее вопреки заключенному с Китаем соглашению. Более того, не довольствуясь Маньчжурией, они предлагали проникнуть и в Корею, в которой с 1898 года Россия терпела преобладающее влияние Японии.
"Безобразовская клика" во многом способствовала тому, что в российских правительственных кругах все большее распространение получала идея присоединения к России северной части Маньчжурии по аналогии со среднеазиатскими территориями. Даже неофициальное название появилось "Желтороссия". Самодержец Николай II Романов стал поддерживать такую идею, и в июле 1903 года учреждается царское наместничество на Дальнем Востоке по примеру Кавказа и Польши (Царства Польского).
Безобразовское акционерное общество приобрело в Корее частную лесную концессию. Ее территория охватывала бассейны рек Ялу и Тумыни и тянулась на 800 километров вдоль китайско-корейской границы - от Корейского залива до Японского моря. Фактически она занимала всю приграничную зону. Формально концессия была приобретена частным акционерным обществом, но на самом деле за ним стояло царское правительство, которое под видом лесной стражи вводило на концессию войска. Одновременно российское правительство медлило с выводом армейских сил из Маньчжурии, хотя сроки, установленные договором 8 апреля 1902 года, уже миновали.
В мае 1903 года А.М. Безобразов был назначен на должность статс-секретаря особого комитета по делам Дальнего Востока и теперь фактически определял направление российской дальневосточной политики. Сторонник Безобразова адмирал Е.И. Алексеев стал царским наместником на Дальнем Востоке. С.Е. Витте в ходе дворцовых интриг был удален с поста министра финансов и перестал играть какую-либо существенную роль в правительстве.
Победа "нового курса" в российской внешней политике неразрывно связывалась также с обострением внутреннего положения в стране. Российская империя стояла на пороге революции. В правящих кругах созрело убеждение, что победоносная война с Японией будет способствовать разрешению внутреннего кризиса, а шовинистическая волна захлестнет разномастное революционное движение против самодержавия династии Романовых. Именно министру внутренних дел
В.К. Плеве принадлежала известная фраза: "Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война".
Так на вершине власти в Российской империи образовалась собственная "партия войны с Японией". Переоценивая свои силы и пренебрежительно относясь к "азиатам", безобразовцы требовали "твердой" политики. Они считали, что империя на далеких Японских островах на войну не пойдет, а лишь попытается побольше выторговать. Между тем военная готовность царской России на Дальнем Востоке значительно отставала от помыслов сторонников "нового курса" внешней политики романовской России.
Окончательно установив, что Россия находится в полной изоляции (русско-французский договор фактически не распространялся на Дальний Восток), а Япония обеспечена поддержкой Лондона и Вашингтона, Совет Министров Японии 14 декабря 1903 года решил, "несмотря на продолжающиеся дипломатические переговоры, действовать так, как будто их результат представляется несомненным". В январе 1904 года на Японских островах началось планомерное сосредоточение транспортов и скрытая мобилизация.
В штаб-квартире царского наместника адмирала Е.И. Алексеева серьезно не думали о возможности войны и полагали, что дело ограничится демонстрацией военной силы. В начале января Алексеев говорил главному инженеру Порт-Артура Дубицкому: "Поезжайте в отпуск... здесь у нас не предвидится никакой тревоги". Подобное настроение царило и в официальных кругах российской столицы.
Состояние русской армии и флота, вооружение, боевая подготовка в полной мере отражали уровень экономического, государственного и культурного развития России. Если сравнивать общую численность вооруженных сил Японии и России, то сразу заметно подавляющее превосходство последней. Втрое превышая Японию по численности населения (соответственно 140 и 46 миллионов человек), Россия располагала кадровой сухопутной армией чуть больше 1 миллиона человек против 150-тысячной кадровой японской. Обученный контингент резервистов русской армии доходил до 4,5 миллионов человек, в то время как в Японии вместе с кадровой армией он составлял не более 800-900 тысяч. Русский военно-морской флот превосходил японский по меньшей мере вдвое.