Буйная Кура

Не трудно было заметить, что ученики потрясены всем случившимся. У них исчезло прежнее усердие к урокам. Они то и дело перебивали учителей, спрашивали у них, за что арестован Кипиани, хотели понять причину ареста. Несколько раз они приходили к директору и требовали освободить Ашрафа. Но Семенов не мог, конечно, отменить свой же приказ.

Потом положение в семинарии еще больше осложнилось. Ребята услышали, что семью Кипиани выселяют из Гори. Они бросили уроки, ринулись к его дому и окружили его. Ученики христианского отделения подрались с полицеискими, несколько человек попало в подвал уездного управления.

Семенов чувствовал, что управлять школой становится все труднее.

Однако полчаса назад дежурный учитель доложил ему, что ученики в полном составе находятся в общежитии и легли спать. Семенов решил немного еще подождать, и пойти к общежитию, дабы убедиться, все ли на месте. В это время в дверь тихо постучали, и вошел худощавый, высокого роста человек в черкеске и с серебряным кинжалом, висящим на поясе. Пришелец оглянулся вокруг и, убедившись, что в кабинете, кроме директора, нет никого, достал из нагрудного кармана письмо.

- Это вам.

Семенов взял конверт и при свете свечи стал внимательно его разглядывать. На конверте не было ни почтовой марки, ни штампа.

- От кого это?

- Просили передать вам.

- Ас кем имею честь...

- Вы не знаете меня, Дмитрий Дмитриевич, но я вас знаю. Вы учили мою дочь в гимназии. Простите меня, я тороплюсь.

Он как пришел незаметно, так же и ушел, закрыв за собой дверь. Семенов распечатал конверт. В нем оказалось маленькое письмецо. Кто-то торопливым почерком написал: "Господин директор, завтра рано утром в семинарии будет произведен обыск. Будьте осторожны. Ваш друг".

Семенову стало не по себе. Он забыл, что собирался идти в общежитие. Шел двенадцатый час. "Наверное, сейчас ребята все уже спят. Если в этом письме все правильно... Но интересно, кто же это подстроил? Или хотят и нашу семинарию причислить к числу сомнительных учебных заведений? Или, может, оно написано с провокационной целью? Что они могут найти у наших ребят?" Семенов решил никому о завтрашнем обыске ни слова не говорить.

12

Как только дверь общежития открылась, ребята натянули на себя одеяла и закрыли глаза. Раздался храп. Посторонний человек мог бы подумать, что все давно спят.

На самом деле эти ребята только что сидели в темноте на койках и слушали сказку Османа. Теперь, закрывшись одеялами и затаив дыхание, они хотели знать, кто вошел в общежитие в такой поздний час.

Увидев Фиридуна, они сбросили с себя одеяла и повскакали с коек.

- Ну как, отпустили Ашрафа?

- Нет, директор говорит, что не может отменить свой приказ.

- Мы их заставим. Ребята, одевайтесь, пойдем прямо к директору домой.

Фиридун возразил:

- Куда вы? Уже двенадцатый час. Кроме того, есть новость. Завтра утром полиция в нашей школе произведет обыск.

- Пусть обыскивают... Что они могут найти?

- Как что? Разве трудно к чему-нибудь придраться? Найдут хоть один кинжал, знаешь, сколько будет шума. Давайте сделаем так. У кого что есть, пусть принесет. Спрячем все в одном месте. Так же сделают и ребята христианского отделения. В первую очередь проверьте свои книги.

Где-то достали сундук и стали все в него складывать, кто - книги, кто - кинжал. Нашелся даже один пистолет. Сундук закрыли.

Как раз в это время вошел Алексей Осипович. Он молча прошелся между койками, закрыл распахнутые тумбочки и спросил у Фиридуна:

- Больше ничего не осталось?

- Нет. Будьте уверены, господин инспектор.

В окно тихо постучали. Фиридун прислонился лбом к стеклу и посмотрел во двор. Иван и Лука ждали его.

Тяжелая, обитая кожей дверь открылась как бы сама собой, пропуская Семенова в кабинет губернатора. Кабинет был так велик да еще и затемнен от жары, что Семенов растерялся и не определил сразу, в какую сторону ему идти. Но вот в дальнем левом углу послышалось покашливание, и директор семинарии пошел туда. Подходя почти вплотную к огромному столу, он увидел за ним и самого губернатора, сидящего в кресле. Губернатор был маленький, его кудрявые и, должно быть, некогда очень черные волосы поседели, усы отливали желтизной, может быть от табачного дыма. Семенов поклонился. Губернатор ответил ему таким же сдержанным кивком головы и предложил сесть. Еще и потому маленьким казался губернатор, что очень уж велик был портрет императора, висящий позади него. Как и на портрете царя, бакенбарды губернатора сразу переходили в усы. Вообще же он производил впечатление спокойного и серьезного человека. От паркета пахло скипидаром, громко тикали часы, было душновато, несмотря на прохладу.

- Ну-с, господин директор, я вас слушаю.

Семенов чуть подался вперед. Вынул из папки бумагу и протянул губернатору:

- В этом рапорте я все написал.

Губернатор, бросив беглый взгляд на бумагу, отодвинул ее в сторону.

- Расскажите на словах, что беспокоит?

- Ваше превосходительство, в последнее время в семинарии создалось трудное положение, невозможно работать.

- О трудном положении я наслышан. И кто же, по вашему, в этом виноват?

- И я это хотел бы знать, господин губернатор. Не дают работать, нарушают элементарные педагогические правила.

- Например?

- Например, на глазах у целого класса арестовывают учителя...

- Еще что?

- В общежитии и в школе производят обыск. Полиция засылает в нашу среду своих агентов. Разве это не вопиющее беззаконие? Откуда исходит такое недоверие к нам?

Губернатор молчал. Он взял папку, лежащую на столе, открыл и стал перелистывать в ней бумаги.

- Фамилия арестованного учителя Кипиани? Не так ли?

- Да. Но он ни в чем не виноват. Я послал вам об этом рапорт и просил, чтобы вы сами вмешались в это дело. Его непременно надо освободить. Почему-то у местной полиции существует предвзятость по отношению к нему. Они торопятся убрать из Гори семью Кипиани, хотят выселить. Все это волнует учеников семинарии, ваше сиятельство, возбуждает чувство недоверия к нашей империи... вообще нежелательные чувства.

- Помните, когда я не советовал вам брать к себе Ки пиани? Вы не послушались меня.

- Я и сейчас считаю, что Кипиани хороший учитель и человек.

- Да-с, так, значит, вы предлагаете...

- Распорядиться об освобождении Кипиани. Кроме того, учащиеся и учителя собрали средства для оказания помощи ему и его семье. Начальник полицейского управления Гори отказывается передать эти деньги арестованному. Я прошу, чтобы выдали распоряжение и об этом. Его положение очень тяжелое.

- А лично вам ничего не нужно?

- Мне, как директору, не доверяют. Я прошу вас дать указание, чтобы впредь не задевали достоинства и самолюбия учителей. Дело, которому мы себя посвятили, мы знаем лучше полиции.

Губернатор некоторое время молчал, как бы обдумывая все, что ему тут говорил Семенов, потом задумчиво поглядел на директора семинарии и, словно о чем-то постороннем, спросил:

- Вы давно из Петербурга?

Семенов окаменел от неожиданности.

- Десять лет уже.

- Я спросил просто так. Не скучно вам здесь?

- Привык, да и дел много.

Губернатор встал, подошел к окну и приоткрыл ставни. Стремительная полоса света, словно сабля, рассекла тьму и легла на стол. Осветилась и часть стены. Губернатор, скрестив сзади руки, повернулся вполоборота и бросил на Семенова косой взгляд.

- Кто вас послал на Кавказ?

- Меня? - с удивлением спросил Семенов и пожал плечами: - Никто.

- Почему не остались в Петербурге?

- Мог бы остаться. Но мне кажется, я здесь более полезен.

- Кому?

Семенов помолчал. Губернатор глядел на него хмурым взглядом.

- Н... народам Кавказа и тем самым отечеству.

- Интересно, похвально. - Губернатор сел и позвонил. - Не откажитесь выпить чашку чаю.