Страница 79 из 85
Офицер встал. Казаки, стоявшие у двери, выпрямились.
Шумно спустились по лестнице во двор. На середине двора их встретил дежурный учитель Петров.
- Покажите нам, где Кипиани, - уже тоном приказа обратился к нему поручик.
Борис Михайлович выпрямился и, выпятив грудь, заложил руку за борт пиджака. Словно человек, принимающий парад, гордо стуча каблуками, пошел к входу в правое крыло здания. Офицер и следующие за ним казаки, словно боясь упустить добычу, торопились за Петровым, держа руки на эфесах шашек.
В классах умолкли голоса. Учителя застыли у досок с мелом в руках. Преподававший в мусульманском отделении Черняевский прервал урок и подошел к двери. Вся школа молчала, затаив дыхание, в ожидании, где остановится провожаемая Борисом Михайловичем шаркающая, лязгающая группа.
Наконец дежурный учитель остановился и глазами показал на класс Кипиани. Казаки стали у окна. Офицер прислушался, и до него донесся голос учителя, который громко читал стихи Пушкина:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Офицер без стука вошел в класс. Кипиани, видимо, сразу понял, что это его последний урок, что больше он не сможет сказать ученикам ни одного душевного слова, не донесет до них ни одной своей мысли. Поэтому он, не обращая на офицера внимания, решил дочитать стихотворение до конца:
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Офицер дослушал стихотворение и сказал:
- Господин Кипиани, прервите урок! Вы арестованы. Кипиани обернулся и посмотрел на покрасневших от волнения учеников. Он понял, что сидящие за партами ученики сейчас притаились, словно тигрята, и готовы в любую минуту броситься на офицера.
- Какой большой у вас отряд, господин поручик! Зачем же столько людей? - Кипиани, улыбаясь, взял свою трость, собрал книги и протянул руку к классному журналу.
Петров шагнул вперед.
- Журнал оставьте на месте.
- Я должен сделать отметку о последнем занятии. Вы же любите точность, господин Петров.
Однако надо было идти. Он поднял глаза на своих учеников, а руку протянул к двери. Ребята с шумом поднялись. Петров преградил им путь.
- Я напоминаю вам, - сказал он, - сегодня после уроков никаких прогулок и занятий не будет.
- Будут, господин Петров. И сегодня и завтра наше дело будет продолжаться! Я уверен в этом, дорогие дети. Будьте счастливы!
Кипиани открыл дверь и вышел быстрыми шагами. Казачий офицер и Петров последовали за ним. Ученики от сильного стука двери вздрогнули и словно проснулись ото сна. С шумом ринулись в коридор, но казаки оттолкнули их, вернули обратно и закрыли дверь. Ребята побежали к окну. Но казаки стояли и там.
Во дворе казаки окружили Кипиани. До ворот он шел молча, но здесь остановился и, обернувшись, с тоской в глазах, посмотрел на школу. Ребята смотрели из окон, а учителя стояли у дверей. Он видел, как Семенов, скрестив на груди руки, стоял, прислонившись к столбу на веранде. Все молчали. Кипиани вынул часы.
До звонка оставалось еще пятнадцать минут. Он понял, что ему не удастся попрощаться с учениками и своими товарищами учителями.
Вдруг кто-то крикнул:
- Мы никогда вас не забудем, дорогой наш учитель Кипиани!
Ашраф оглянулся на голос. Это грузинский мальчик по имени Лука поднялся на подоконник. Он махал своей фуражкой, а казаки, схватив его за полы одежды, тянули вниз. Ученики вступили в схватку, пытаясь выпрыгнуть через окно во двор. Ашраф понял, что, если упустить время, Кипиани уведут, а ученики христианского отделения вступят с казаками в настоящий бой. Ашраф выпрыгнул из окна и прямо побежал на ту веранду, где висел колокол. Он схватился за веревку и начал ее дергать. Раздался беспрерывный тревожный звон, зовущий на помощь. Ашраф ничего не слышал и не видел. Он не смотрел в сторону дежурного учителя, который спешил к нему, тряся над головой тростью, и что было мочи орал. Колокол набирал силу и ярость. С треском отворились двери классов, и ученики, словно обрушивший преграду поток, с гулом высыпали во двор. Казакам не удалось остановить их. Ребята ринулись к Кипиани и окружили его. Только после этого Ашраф перестал дергать веревку. Петров хотел ударить его по голове тростью, но Ашраф перехватил трость в воздухе, вырвал ее из рук учителя и отшвырнул далеко в сторону. Ашраф смешался с потоком учеников, пробился вперед и встал около Кипиани. Он разорвал бы каждого, кто протянул бы руку к учителю. Он думал, что все это связано с той злополучной книгой, что именно он виноват в аресте Кипиани. Но учитель успел ему шепнуть, и никто в общем шуме не услышал этого шепота:
- Ты ни в чем не виноват. Меня арестовали совсем по другому делу.
На глаза Ашрафа навернулись слезы. Во двор ворвались конники. В воздухе замелькали плетки. Все висело на волоске. Опередив Семенова, в толпу бросился Черняевский. Ребята расступились перед директором и инспектором. Семенов оказался лицом к лицу с поручиком.
- Что вы хотите делать?
- Уберите ребят!
- А вы уберите казаков!
- Я выполняю приказ и выполню его любой ценой. Я должен увести арестованного!
- Я никуда не убегу, господин поручик, - спокойно сказал Кипиани. Ваши штыки и кандалы мне знакомы. Прикажите конникам отойти. Пугать ребят бессмысленно.
Кипиани поднялся на возвышенное место, вскинул вверх руку и успокоил учеников:
- Оставайтесь в добром здоровье, дорогие дети! Я очень доволен вами. Я уверен, что наш труд не пропадет даром. Вы будете отважными, честными гражданами. Вы, ничего не страшась, будете трудиться во имя своего народа. Пусть не пугают вас эти аресты. Учитесь, поднимайте факел просвещения! И вам я благодарен, мои коллеги учителя! Счастливо оставаться!
Как ни старался Кипиани улыбнуться, это ему не удалось. Глаза заволокло слезами. Он снял шляпу, всем поклонился и только после этого пошел к воротам. Ученики смотрели ему вслед. Конные казаки с обеих сторон взяли Кипиани в окружение. Офицер ехал впереди. Сверкали обнаженные шашки. Булыжную улицу огласил цокот подков. Этот цокот долго потом звучал в ушах ребят...
10
Петров сновал перед классными комнатами. Он хотел обо всем знать, слышать каждый шепот, каждое слово. Против обыкновения, он ступал тихо, старался, чтобы не скрипели ботинки.
Перед окнами мусульманского отделения он остановился. Подошел к окну класса, в котором учился Ашраф. Осторожно заглянул в комнату.
Староста класса Фиридун сидел за столом ближе к двери, другие ребята сидели за партами по двое и учили уроки. Время от времени Фиридун поглядывал на ребят, наблюдая, как они занимаются.
Петров отыскал взглядом Ашрафа, который сидел в самом крайнем ряду один и читал, как видно, что-то серьезное. Как ни старался Петров, не мог разглядеть, какую же книгу читает Ашраф. Но подозрение и любопытство одолели его, и он бросился в класс. Первым вскочил на ноги Фиридун. Он крикнул: "Внимание!" - и тут же погас светильник. Все утонуло во тьме. Ребята зашевелились на местах. Раздался сиплый голос Петрова:
- Не двигаться с места! Быстрее зажгите лампу!
- Сейчас, господин учитель, - ответил Фиридун и что-то начал искать в темноте.
Петров подождал, но, видя, что староста мешкает, разозлился:
- Что случилось?
- Сейчас, господин учитель. Ведь виноваты вы сами.
Внезапно открыли дверь, и ветер потушил лампу.
Петров разозлился еще больше. Достав из кармана пиджака спички, он протянул их Фиридуну:
- Возьми скорей.
По шороху спичечных палочек Петров почувствовал, что у Фиридуна дрожат пальцы.
- Дай сюда, какая беспомощность!
- Не трудитесь, учитель, я сам зажгу!
- Говорю, дай сюда!
В это время Фиридун уронил спички. Они рассыпались по полу. Фиридун наклонился и стал шарить под столом. Гневу Петрова не было предела.