Страх высоты

Антон был совсем другим. Его преследовал комплекс неполноценности. Он постоянно боялся неудачи. Не знаю, откуда это шло - от жизни или таким уж родился. А может быть, какое-то обостренное предчувствие. Ведь неудача в конце концов произошла.

Он взял тему, о перспективах которой папа писал в последней книжке. Оттуда Антон и начал. Не все удавалось, однако он рассчитывал, что закончит диссертацию к сроку.

Приблизительно в это время я получила письмо от тети Даши. Мне хочется, чтоб вы его увидели, особенно дату. Это имеет значение.

Инна достала из сумки колечко с ключами и открыла старый секретер. Там лежала целая пачка писем. Она взяла одно, верхнее:

- Вот, пожалуйста!

Мазин привычно глянул на штемпель. Письмо пришло около года назад. Соответствовала штемпелю и дата на листке бумаги.

- Все не нужно читать. Там много домашнего, вот отсюда...

Написано письмо было красными чернилами, нетвердым, но очень аккуратным почерком, какому учили в гимназиях.

"...Ты помнишь, конечно, Иннуся, что Константиновы бумаги с его последними трудами хранятся у меня. Они в целости и сохранности. Мне сейчас знающие люди говорят, что запрет на генетику снят и добрые имена ученых, в этой науке работавших, восстановлены. Не пришло ли время показать труды Константина специалистам? В них, наверно, много интересного. Это наш долг перед твоим отцом. Напиши, что ты об этом думаешь. Если согласна со мной, я перешлю тебе тетради почтой, а лучше сама привезу, а то еще могут пропасть..."

- Видите, письмо написано после того, как Антон завершил основную работу над диссертацией. А показала я ему тетради еще позже, после приезда тети Даши.

- Значит, он не мог оттуда ничего заимствовать?

- Все сложнее и трагичнее. Когда Антон прочитал записи, он пришел ко мне. Я никогда не забуду этого вечера.

Он молча разделся, вошел сюда, в комнату, и сел на диван.

- Что с тобой? - спросила я.

Антон улыбнулся через силу, достал из портфеля тетрадки и протянул мне.

- Это интересно?

- Очень.

- И можно опубликовать?

- Нужно.

Я была рада и не могла понять его сдержанности:

- Так это же чудесно.

- Конечно.

- Что с тобой, Антон?

Он еще раз попытался улыбнуться:

- Ты слышала когда-нибудь про парня из Монголии, который изобрел велосипед?

- Какой велосипед?

- Никому не нужный, деревянный. Он не знал, что велосипед давно существует.

- Ну и что?

Я начинала догадываться.

- Я тоже такой изобретатель. То, над чем я работал три года, было найдено твоим отцом десять лет назад.

- Ну и что? - повторила я, потому что не знала, что сказать.

- Ничего.

- Как "ничего"?

- Ну, пусть будет "все". Все рухнуло.

- Ты же шел самостоятельно!

- Самостоятельно ломал дрова. Представляешь, что такое деревянный велосипед?! А я мечтал о докторской диссертации.

Я нелепо листала тетрадку, в которой ничего не понимала. Произошла бессмысленно трагическая вещь. И я сказала первое, что пришло в голову:

- А если я опубликую это после твоей защиты?

Он покачал головой:

- Будет еще хуже.

- Почему?

- Всем ясно, что я имел доступ к записям. В худшем случае меня лишат степени. В лучшем... Впрочем, лучшего тут быть не может. Так или иначе, на меня ляжет пятно, которое не смыть.

- Но я могу подтвердить правду.

- Тебе не поверят. Ты забываешь, что мы с тобой сейчас одно целое. А что ты сделаешь с теми, кто будет лить грязь у нас за спиной?

Он был прав.

- Что же делать!

- Я уже сказал. Ничего. Вернее, ты должна опубликовать все, что здесь написано.

- А ты?

Сморщился, как от зубной боли.

Окончу аспирантуру без защиты. Возьму новую тему Вместо того, чтобы через год стать доктором, буду через пять лет кандидатом.

- Ты еще шутишь?

- Нисколько. Шутить сил нет, хотя это единственное, что у меня осталось.

- Нет же безвыходных положений!

- Но не все выходы открыты для порядочных людей.

- Я мог бы сказать тебе, что потерял эти тетради в автобусе или у меня украли портфель.

- Как ты можешь так говорить!

- Я только называю выходы, чтобы ты могла их оценить. Я долго думал. И как видишь, не сразу к тебе пришел. Зато я все продумал. Нужно поступить честно и напечатать работу твоего отца.

- Хорошо, - сказала я. - Пока никому ничего не говори. Я тоже подумаю.

- Вы, конечно, понимаете, что я решила?

- Да, - сказал Мазин.

- Это оказалось очень трудное и... неправильное решение. Однако поймите меня. Говорят, что лучшее решение - честное, принципиальное. Но в данной ситуации все перевернулось вверх ногами. Напечатать труд отца было правильно, принципиально и честно вообще. Но по отношению к Антону это было несправедливо. Меня возмутила нелепость и жестокость происшедшего. Опубликовать рукопись значило лишить Антона всех надежд, сбросить его в пропасть. Вы не представляете, как он мечтал об успехе. И он добился его! Сам. И вдруг все разлетается в прах.

Я спрашивала, а как бы поступил отец? И мне казалось, что он понял бы меня. Он всегда говорил, что в науке несущественно, от кого исходят открытия, кем они подписаны, главное, чтобы они достались людям. Я знала, что Антон может не оправиться от удара, и тогда он погибнет как ученый. Этого бы папа мне не простил. Но, с другой стороны, опубликовать новое открытие отца было моим долгом и моим желанием. А приходилось выбирать между отцом и Антоном. Мне было невыносимо тяжело.

Через несколько дней был день рождения Антона. Он ничего больше не говорил о рукописи и старался держаться молодцом. Утром он позвонил в музей и сказал, что хочет провести свой праздник вдвоем, у меня.

Пришел он с шампанским и пирожными и казался совсем обычным, пошутил даже сразу:

- Явился за подарком!

- Сначала раздевайся!

Он разделся. Я была рада, что мы вдвоем, что он со мной, и мне казалось, что нельзя поступить иначе, чем я решила.

- Вот тебе мой подарок.

Он взял пакет и развязал его. Увидел тетради:

- Инна, что это значит?

- Они не должны помешать тебе.

Я видела, как у него задрожали пальцы.

- Я не могу их взять.

- Ты должен. Если мы это напечатаем, будет жить открытие, но одним ученым может стать меньше. А если ты защитишься, открытие останется и ты тоже останешься.