Грани судьбы

Но место для ночлега искать не пришлось. За дверями их ожидали вовсе не луга, а приморский город. Небо казалось особенно ярко-голубым с маленькими кляксами белых облаков, воздух — по-особенному свежим и чуть солоноватым, ветерок — ласковым и озорным одновременно. Мирону и Балису показалось, что они снова в Севастополе, где-нибудь на Очаковцев или Шестой Бастионной. Сходство усиливали белёные стены окружающих башню двухэтажных домов, раскидистые каштаны вдоль улицы и увитые плющем изгороди. Именно башню — старую, с замшелыми стенами, сложенными в незапамятные времена из красного кирпича.

Разрушала впечатление мостовая — именно мостовая, выложенная истёртым временем и колёсами булыжником. Да и пешеходные дорожки тоже были мощёными — большими квадратными плитками какого-то рыжего камня. А главное — стоявшее напротив выхода из башни средство передвижения, по классификации Мирона — нечто среднее между микроавтобусом и вагончиками, развозившими посетителей по московской Выставке Достижений Народного Хозяйства, проще говоря — ВДНХ. Кажется, в отринувшей советское прошлое Северной Федерации, это теперь называется ФВЦ — Федеральный Выставочный Центр. Притом, что никаких выставок там не происходит: все павильоны давно превращены в торговые центры.

А вообще, и небо, и домики, и улицы, и видневшиеся вдали горы составляли только фон, главное же внимание приковывал к себе стоявший перед «авто» человек: коротышка ростом не выше Сашки, зато шире мальчишки в плечах как бы не втрое, с пышной пепельной шевелюрой и густой и широкой, словно лопата, бородой, ниспадавшей аж до живота. Одет сей оригинал был жемчужно-серую рубаху с короткими рукавами, из которых выпирали могучие мускулистые руки, густо заросшие жестким пепельным волосом, такого же цвета просторные штаны и кожаные сандалии на босу ногу эдак сорок восьмого, а то и пятидесятого размера.

— Прелесть! — тихонечко пропищала восхищенная Анна-Селена.

— Аой, дорогие! — донёсся хриплый бас откуда-то из недр бороды. — Садитесь, прошу. Всех развезу, куда надо доставлю. Бородой деда клянусь, довольны будете.

Мирон машинально подметил, что хотя манера разговора незнакомца до раздражения напоминала киношных грузин (реальные грузины вели себя совсем иначе, если, конечно, по каким-либо причинам не хотели подыграть стереотипу), но акцента в его произношении не было. Совсем никакого.

— Мы сами точно не знаем, куда нам надо, — попытался, было, отделаться от навязчивого сервиса Гаяускас, но не тут-то было.

— Аой, дорогие! Почему не знаете? Заказ сделан, да? Всё оплачено, да? Садитесь, поехали. У Гиви — лучшая троллеконка в городе, да.

— А кто такой Гиви? — простодушно поинтересовалась Анна-Селена, никогда раньше не сталкивовшася с подобным поведением. — И что такое троллеконка?

— Гиви — это я, понятно, да? — по-детски обидчиво произнёс бородач. — Между прочим, лучший водитель города. Любого спроси: "Кто в Эннинге лучший водитель?" Каждый скажет: "Гиви лучший!" Точно говорю, да. Не веришь — иди, спроси.

Спрашивать на пустынной улицы было некого. К тому же Анна-Селена чувствовала себя немного виноватой, поэтому торопливо сказал:

— Извините, я верю. А что такое троллеконка?

— Какая непонятливая девочка, — с осуждением покачал головой Гиви. — Вот троллеконка.

Он громко хлопнул ладонью по деревянной раме фургона.

— Четыре троллика в моторе. Это вам лошадь запрячь. Садитесь, говорю. Поехали.

Окончательно обалдевшие Мирон и Балис повернулись к Наромарту. В конце концов, необычные встречи на Дороге были по его части.

— Раз предлагают, надо садиться, — решил тёмный эльф. — Только уж Гиви, придётся тебе нам рассказать, что за заказ и кем он оплачен.

— Всё расскажу! — энергично кивнул лучший водитель города. — Всё покажу!

Балис и Мирон переглянулись и дружно рассмеялись. Женька бросил на них удивлённо-недовольный взгляд, в котором явно читался вопрос: не поехала ли у дядей от обилия приключений крыша. Друзья стойко проигнорировали подозрение. Чтобы понять их реакцию, надо было не только знать анекдот про Мюллера и мумию, но ещё и обстоятельства при которых двенадцатилетний Биноклик рассказывал его тринадцатилетнему Павлиновичу. Хотя нет, и этого маловато будет. Надо ещё понимать, чем был для мальчишек середины семидесятых фильм "Семнадцать мгновений весны".

Первым в троллеконку забралась Анна-Селена, потом — Женька. Следом влез Балис и помог протиснуться внутрь Наромарту: если в обычной обстановке увечье эльфу практически не мешало, то при неординарных действиях неуклюжесть начинала буквально резать глаза. После целителя залезли внутрь и остальные. Мирон подметил, что Серёжка сначала хотел сесть возле Сашки, но смутился и пристроился подальше. Видимо, мальчишка опасался, что тот на него ещё сердится и, похоже, не без оснований: казачонок был непривычно мрачен. Впрочем, неплохо изучивший подростка Нижниченко был почти уверен, что суровость эта напускная.

— Все сели, да? — на всякий случай спросил забравшийся в кабинку водитель Гиви. — Сейчас троллики настроятся — и поедем. С ветерком!

С ветерком — это точно. Окна у повозки, кроме лобового, были не застеклённые, так что при мало-мальски приличной скорости ветер неизбежен.

Корявые и неуклюжие на вид руки жизнерадостного бородача прямо порхали среди рычагов, кнопок и тумблеров. А банальную земную рулевую «баранку» ему заменял почти всамаделешний штурвал.

— Какие всё-таки троллики? — не отставала Анна-Селена.

— Понятно какие, — Мирон был готов поклясться, что довольный Гиви ухмыльнулся в бороду, — электрические троллики. Не садовые же. Кто же в мотор сажает садовых тролликов?

Лучший водитель города громко рассмеялся, со стороны было похоже, что гулко ухает железная бочка, по которой лупит палкой увлечённый ребёнок.

— Электрический троллик пока маленький, он много работать не может. Вот их сажают в мотор по три-четыре, они такие троллеконки и двигают. А когда вырастают, их в большие кареты пересаживают.

Гиви мечтательно прищёлкнул языком.

— Троллейбусы называются.

Мирон и Балис оглушительно расхохотались. Женька согнулся от смеха. Серёжка тоже развеселился, но намного скромнее чем обычно.

— Вы чего? — удивился Сашка.

— Троллейбус. С электрическим троллем в моторе, — давясь от смеха, попробовал объяснить Женька. — Это же надо такое придумать.

— Зачем смеётесь? — обиженно сказал Гиви. — Правду говорю, да. Не я придумал. Сами увидите, настоящий троллейбус.

— Не сердись, Гиви, — взяв себя в руки, попросил Мирон. — Издалека мы, там у нас троллейбусы без троллей.

— Э, дорогой, Гиви пятьдесят лет штурвал крутит, Гиви не обманешь. Как может быть троллейбус без тролля? Кто ему будет электричество вырабатывать? Ты знаешь что такое электричество, дорогой?

— Знаю немного, — усмехнулся Нижниченко.

— Сила тока в участке цепи прямо пропорциональна разнице электрических потенциалов на концах участка и обратно пропорциональна сопротивлению этого участка, — доверительно сообщил тёмный эльф.

— Однако, — обалдело произнёс Мирон.

Гаяускас только плечами пожал. Он уже давно решил, что от Наромарта можно ожидать всего, чего угодно. Закон Ома в интегральной форме — это ещё не самое невероятное. Напиши целитель между делом что-нибудь из институтского курса физики, Балиса бы и это не удивило. Хотя, если это что-то окажется уравнением Шредингера, удивиться всё-таки придётся. Потому как такую премудрость в своё время курсант Гаяускас так и не осилил. Да и не он один, почти весь поток плавал в основах квантовой механики. Как выяснилось впоследствии, стать хорошими офицерам это не помешало.

— Слушай, дорогой, откуда знаешь? — обернулся к пассажирам Гиви. Охватившее водителя удивление не могла скрыть даже великолепная борода. — Сто шестьдесят лет живу, пятьдесят лет народ вожу — никогда такого грамотного эльфа не видел.

— Я у свирфнебнинов учился, — пояснил Наромарт и добавил несколько слов на непонятном языке. Гиви прямо расцвёл.