Страница 100 из 103
— А что же он с бандитов не прогнал, которые на деревню напали? — это, конечно, был Морон.
— Много их было, — глухо ответил Серёжка. — И оружие у них было лучше.
— Конечно, лучше, — тоном знатока поддержал Армеец. — Бандитом терять нечего, у них и мечи всегда есть. А у честного человека — только топор или копьё. Против меча много не навоюешь.
— Если такой хороший воин, то и с копьём против мечника справиться должен, — не сдавался Морон.
— Дурак ты, — с чувством сказал Армеец. — С одним можно справиться, с двумя. А если много на одного, то ничего не сделаешь. И потом бандиты тоже дураки, мечами не хуже многих легионеров владеют.
— Да ладно…
— Что — ладно? Я знаю, что говорю. А ты вообще в первый раз в жизни меч здесь, в школе увидел, вот и не свисти.
Серёжка молчал. И был безмерно благодарен ввязавшемуся в спор Армейцу: самому отвечать Морону было слишком тяжело. Вообще этот разговор заставил его вспомнить тот страшный день, на душе стало противно и тоскливо, хоть плачь. Ещё пару минут назад он смеялся вместе со всеми, а теперь ему хотелось только одного: чтобы его оставили в покое.
Словно угадав мысли мальчишки, Лаус заявил:
— Ладно, спать пора. Шустрёнок нам ещё про себя расскажет, будет время.
Разговор сразу стих. Ребята ещё немного повозились, поперешептывались сосед с соседом, но вскоре вся казарма спала.
Утром на зарядку Серёжка поднялся с огромным трудом. Казалось, не было ни одной мышцы, которая бы не ныла. Любое движение тут же отзывалось противной тупой болью. Мальчишка знал, что это — реакция на вчерашнее перенапряжение мускулов, что боль скоро пройдёт, но скоро — это ещё когда, а зарядку надо было сделать прямо сейчас. Кривой Вен явно делать скидок не собирался, демонстративно поигрывал плёткой. Ради справедливости Серёжка отметил, что доктор не охотится специально за ним, а столь же строг и к остальным синим. Но всё равно, мог бы быть и поснисходительнее, ведь выслуживаться ему не перед кем. Стоял бы себе в уголке, ворон бы считал. Нет же, так и рыщет, следит, не ленится ли кто из подопечных.
Но, не смотря на всю напускную строгость, плетью Вен, как и накануне, ни разу не воспользовался. Синие все упражнения выполняли старательно и полной нагрузкой. Серёжка, не смотря на боль, очень старался от ребят не отстать. Раз уж ученики гладиаторской школы признали его своим — надо было держать марку. Да если бы и не признали — стоило тогда накануне терпеть боль у столба, чтобы теперь расклеиться от гораздо меньшей боли?
Так или иначе, но по зарядке к Серёжке у Вена замечаний не было. Только вот день предстоял длинный, и удастся ли ему продержаться до вечера мальчишка отнюдь не был уверен. Но он изо всех сил гнал прочь плохие мысли. Главное, не сдаться в душе, а там уж видно будет.
Между зарядкой и завтраком напомнили о себе, как и обещали, негритята, то есть аргандцы. Биллонгом оказался тот, что повыше, с наголо обритой головой, и большими глазами навыкате. Бианг был пониже, потоньше, с короткими курчавыми чёрными волосами и пухлыми губами. Оба оказались поразительно неразговорчивыми: Биллонг сказал кто есть кто и замолк, а Бианг и вовсе не проронил не слова. Промолчал и Серёжка: обычно общительному и любопытному мальчишке после вчерашних приключений было не до разговоров.
А потом судьба словно решила вознаградить Серёжку за упорство. Когда с завтраком было покончено, Вен вдруг объявил:
— Сегодня идёте работать в порт.
Синие ответили на это сдержанным радостным шумом и вслед за наставником потянулись со двора.
— А чего все так довольны? — тихо поинтересовался Серёжка у шедшего с ним в паре Ринка.
— Понятно чего, — немного снисходительно ответил подросток, — это ты тут новенький, а мы здесь с весны сидим. Знаешь, как надоело: каждый день одно и то же.
— Догадываюсь, — кивнул мальчишка.
У железных решетчатых ворот синих поджидали двое стражников с охапкой бронзовых ошейников. Ребята разбирали эти символы рабства, надевали на шею, а стражники потом закручивали винт.
Серёжка, стоявший последним, хмуро вертел в руках ошейник и размышлял: надевать или не надевать. С одной стороны — унизительно. С другой, он ведь раньше не сопротивлялся, когда ему связывали руки или надевали оковы. А чем ошейник отличается от верёвки или цепей? Противиться каждому приказу никаких сил не хватит. Но будешь всему покоряться, не заметишь, как превратишься в покорного и трусливого раба.
К счастью, раньше, чем до мальчишки дошли стражники, ему снова вспомнилась книга про советских партизан в Бельгии. Когда они были в лагере для военнопленных, то носили полосатую форму. Уж конечно, им это не нравилось, но выбирать не приходилось. Серёжка вздохнул и просунул голову в ошейник. Подошедший стражник повернул винт и недовольно пробормотал:
— Слышь, Вен, этот парень у тебя мелкий больно. Крепи не крепи, а захочет, так вытащит башку.
Доктор спокойно пожал плечами:
— Он себе не враг. Ошейник снимать не будет.
Серёжка опустил голову. Плохо же Вен его знает. Будь они в том городе, где Меро купил Шипучку, мальчишка при первой же возможности снял бы обруч и дал стрекача. Другое дело, что здесь он убегать и вправду не будет.
— Все они себе не враги, — растерянно произнес стражник. — А только порядок быть должен.
— Должен, — согласился Вен. — Иди, докладывай Клюнсу, пусть решает.
— Мне что больше всех надо? Ты старший, ты и должен…
— А я не вижу, о чём тут говорить, — подвёл итог доктор.
Стражник со злобным свистом втянул в себя воздух, но спорить не стал. Вен, посчитав вопрос исчерпанным, пошел к воротам школы. За ним, попарно, ребята в ошейниках. Стражники плелись сзади.
— Они тоже пойдут? — тихонько спросил Серёжка у вставшего с ним в пару Ринка. Тот кивнул.
— Так положено. И чтобы кто-то из нас не убежал и ещё на всякий случай. Порт — место такое, опасное. Чужим там просто так лучше не шататься. И ты никуда не отходи и ошейник не снимай. Пока ты в нём, видно, что ты — чужая собственность. А если снимешь — просто мальчишка.
— Ну и что? — удивлённо спросил Серёжка, искренне не понимая, что страшного в том, чтобы быть просто мальчишкой. Ринк посмотрел ему прямо в лицо внимательным взглядом, почему-то вздохнул, и непонятно ответил:
— У вас в деревне, наверное, ничего. А здесь ты — чужой. Поэтому лучше не пробуй.
Серёжка пожал плечами.
— Очень надо.
Чего тут не понять. Порядки у них такие: чужих бьют. Серёжка слышал, что такое бывает, особенно в больших городах: ребята дерутся улица на улицу или район на район. Или пионерлагерь против деревенских. Правда, сам он не разу в такой драке не участвовал, но не могут же разные истории просто так рождаться. Другое дело, что, опять же по слухам, драки были честные: стенка на стенку, один на один и лежачего не бить. Но после того, что он пережил в этом мире, в честность местных ребят ему не очень верил. В общем, снимешь ошейник, отойдёшь в сторону — могут отоварить всей кодлой на одного. Только снимать его Серёжка не собирался. Хватит уж искать приключений на свою шею, и так всё тело болит и глаз толком не открывается.
А Ринк мог бы и прямо сказать, в чём дело, а то навёл таинственности…
— Слышь, Шустрёнок, ты чего молчишь?
— Чего-чего… Губы у меня болят после ночного разговора с вами, вот и молчу.
Ринк скользнул взглядом по кровавой корочке на Серёжкиных губах, виновато моргнул и замолк. Так и молчал почти всю дорогу до порта.
Идти пришлось довольно долго, хотя Серёжке казалось, что в первый раз, когда Меро вёл его на продажу, они шли ещё дольше. Сначала плутали по узким улочками жилого города, дома в котором напоминали мальчишке старые львовские постройки. Хотя, конечно, Львов намного красивее. Здесь только дома, а там ещё есть парки, бульвары, старые церкви. Да здесь даже мостовых-то нет, улицы все в грязи. Но всё равно, было что-то похожее.
Серёжка слышал, что старых домов много в республиках Советской Прибалтики, но там он никогда не был, сравнить не с чем. Мама с папой были, им там нравилось. А вот Серёжка — не успел. Сначала он был маленьким, потом маленькой была Иринка, а потом началось такое, о чём бы лучше не вспоминать, да только до смерти не забудешь.