Страница 3 из 118
— Jыs visada givi [2], - повторил Балис и проснулся.
Небо уже начинало бледнеть, а звезды — меркнуть: начиналось утро нового дня. Тишину нарушало только тихое пофыркивание отсыпающегося после праведных дневных трудов коня. Спутники Гаяускаса еще крепко спали. Слева от Балиса с головой завернулся в одеяло Мирон, справа Серёжка, спавший одновременно беспокойно и крепко, как умеют только дети, отбросил на сторону одеяло и сжался почти в комочек, подтянув острые колени к подбородку. Позади Мирона в темноте угадывался Сашка. Женька и Анна-Селена ночевали внутри повозки. А вот Наромарта нигде не было видно.
Балис быстро намотал портянки, натянул сапоги, тихонько, стараясь не потревожить спящих, поднялся на ноги и обошел повозку. Эльф неподвижно сидел, прислонившись спиной к заднему колесу. Плащ, скрывающий фигуру, не давал понять, спит ли он или бодрствует. Капитан на мгновение замялся, стоит ли попробовать разбудить спутника или подождать, пока тот проснется сам, но тут Наромарт повернулся к нему.
— Вы что-то хотите мне сказать? Я не сплю. Я же говорил, что почти не нуждаюсь во сне, — негромко, чтобы никого не разбудить, произнес эльф.
— Да, я хотел посоветоваться, — Балис присел рядом, оперевшись спиной на борт фургона. — Со мной происходит что-то странное… Я привык принимать рациональные решения, но сейчас ничего разумного мне в голову не приходит.
Эльф вздохнул, и это прозвучало как-то трогательно по-человечески.
— Вы не можете поверить в реальность Дороги?
— Это другое… Дорога, встреча с Мироном и даже с вами — это, так сказать, в пределах допустимого.
— Тогда что же за его пределами?
— Помните, мы вчера утром говорили о наших тайнах? Вы сказали, что мои тайны не меньше чем Ваши. Что Вы имели в виду?
— Я сказал "может быть".
— И все же…
Наромарт сделал неловкое движение, пытаясь повернуть корпус к собеседнику. Балис мысленно выругал себя, что присел с покалеченной стороны, не подумав о последствиях. Точнее, подумал только о том, как удобнее присесть самому.
— Я врач, Балис. А для врача самое главное — не навредить тому, кто просит у него помощи. Вы сказали мне слишком мало…
— Спрашивайте, я отвечу.
— Спрашиваю. Что все-таки не так? Конкретно.
— Сны… Иногда я вижу странные сны.
— Вас это удивляет?
— Еще больше меня удивляет то, что это не удивляет Вас.
— Та-ак… — с минуту эльф молчал, обдумывая услышанное. Затем решительно произнес. — Давайте так: Вы рассказываете мне хотя бы один странный сон. Полностью, ничего не скрывая.
— Хорошо.
Гаяускас на мгновение задумался, выбирая, какой из снов этой ночи рассказать Наромарту. По странности один другого стоил, но первый все же требовал более быстрого толкования: а что если и вправду сегодня в пути их ожидает развилка у старого дуба.
Эльф выслушал его предельно серьезно, не перебивал, не торопил, когда Балис запинался, вспоминая подробности или подбирая нужное слово. А когда Гаяускас закончил рассказ, сам погрузился в размышления. Капитан его тоже не стал подгонять, хотя нетерпение так и рвалось наружу. К счастью, раздумывал Наромарт не долго, не больше пары минут, но и этот срок показался Балису вечностью.
— Знаете, боюсь, что одним разговором нам не обойтись. К тому же, наше сегодняшнее положение оказалось сложнее, чем я думал.
— Вы придаете такое значение тому, что я увидел во сне?
— Да. И сейчас поймете почему.
И Наромарт изложил Балису свой сон.
— Как видите, в обоих снах от нас хотят одного и того же. Думаете, совпадение?
— Не верю я в такие совпадения.
— И я не верю. Полагаю, что следует разбудить Мирона.
Пока они пересказывали друг другу свои сны, совсем рассвело, но остальные путешественники ещё продолжали спать. На часах Балиса, которые тот аккуратно заводил, было только полседьмого, а накануне они улеглись ближе к полуночи.
Несмотря на то, что будить Мирона Балис старался тихо, чтобы не потревожить сон ребят, чутко спящий Сашка обозначил свое пробуждение, но, после того как Нижниченко порекомендовал ему спать, пока есть возможность, мальчишка дисциплинированно уткнулся в одеяло.
— Что у вас стряслось? — хмуро поинтересовался Мирон, присаживаясь напротив Наромарта.
— Да вот, сны обсуждаем. Тебе вот сегодня ночью что снилось?
— Мне? Мне как раз снилось нечто достойное обсуждения.
Рассказав про таинственный разговор с Серым Эм и выслушав истории Наромарта и Балиса, Нижниченко мрачно подвел итог:
— Похоже, нас усиленно толкают на эту самую боковую дорогу. Что будем делать?
— Выбор невелик, — задумчиво протянул Балис. — Либо свернуть, либо — не свернуть.
— Что значит — "не свернуть"? — удивился Наромарт. — Конечно, вы вправе принять любое решение, но для меня вопроса не стоит: моей богине угодно, чтобы я свернул — и я поверну.
— Это может быть ловушкой…
— Ловушкой… И кто же у нас такой общий враг, которому так и не терпится загнать нас всех в ловушку? Враг, который настолько хорошо знает меня, что использует образ наставника Антора, и настолько хорошо знает взаимоотношение между Балисом и его дедом. Назовите мне его, а то я до сих пор не подозреваю о его существовании.
— Не знаю такого врага, — признался после короткой паузы Мирон. — Просто, понимаешь, не люблю я, когда меня, как марионетку, на ниточке дергают.
— Это мало кто любит, — согласился Наромарт. — Но нельзя же принимать серьезные решения только потому, что вам не понравилось, как с вами поговорили. Думаете, так легко находить общий язык с незнакомцами? Когда мучительно раздумываешь над каждым словом, чтобы случайно не обидеть. Когда пытаешься скрыть то, что может показаться враждебным, а потом переживаешь, что это выглядит как обман.
Целитель произносил этот монолог со все нарастающим напряжением, очевидно, Нижниченко задел в его душе чувствительную струну.
— Я не принимаю решения, я раздумываю, — поправил его Мирон. — И, потом, не ясно, зачем мне что-то скрывать. Я ничего не скрываю. И Балис. И ты.
— Ошибаешься, — жестко сказал целитель и откинул капюшон. Балис, уже видевший изуродованное лицо эльфа, вынес это спокойно, а вот Мирон, не смотря на все свое хладнокровие, не мог не отшатнуться.
И было от чего. Правая половина головы Наромарта представляла собой один большой шрам, уничтоживший ухо, глаз, волосы… Только бугрящиеся рубцы, уходящие вниз, к ключице, плечу, лопатке.
— Вот видишь, Мирон, мне есть, что скрывать.
— Напрасно, — глухо проговорил Нижниченко. — Я сужу о людях не по их внешнему виду.
— Встречают именно по внешности, — возразил целитель, в запале даже не отреагировавший на то, что его назвали человеком. — Потом — да, потом уже мудрые судят по делам. Но в первое мгновение судят по внешнему виду. Всегда. Все. Поверь, я часто встречался с самыми разными существами и не понаслышке знаю, какие проблемы способно породить первое неприятное впечатление.
— И все же нужно уметь в себе перебарывать эту неприязнь, — не сдавался Мирон.
— Так и перебарывай. Начни с этого сна. Совершенно очевидно, что кто-то пытается говорить с нами. Со мной ему удалось найти общий язык, с тобой — нет. С Балисом…
Темный эльф выжидательно замолчал.
— Скорее да, чем нет. Кто бы ни прятался за образом отца Эльфрика, он сумел понять образ мыслей моего деда. Вряд ли это враг… В общем, я настроен свернуть.
— Остается расспросить ребят, — подвел итог Наромарт.
— Думаешь, они тоже видели сон?
— Думаю, да. Ведь решать, куда держать путь мы будем вместе.
Мирон обошел повозку.
— Саша, спишь? — позвал он громким шепотом.
— Еще чего, — тут же откликнулся подросток, поднимая голову.
— Слышал, о чем мы говорили?
— Кому верю — тех не подслушиваю.
Нижниченко улыбнулся.
— Тогда давай, дуй к нам.
Рассказ казачонка о ночном сне был краток и ясен.
2
Вы всегда живы (лит.)