За гранью

— Да уж, поработал я тогда на славу, — откинулся на спинку стула Клоков. Помню, как-то ночью подобрал двоих у ВДНХ. Поддатые слегка. Думал — клиентура из «Космоса». А оказалось мужики — болельщики футбольные, из Ярославля вернулись. За командой, понимаешь, ездили. И не пацаны зелёные, как по телевизору показывают, а солидные люди. Один — финдиректор, второй — тоже бухгалтер. Всю дорогу мне про своё великое «Динамо» рассказывали.

— Надоели? — сочувственно спросил седой.

— Почему — надоели? Нормальные ребята, как говорится, дай им бог. Только обидно было: они вот могут среди недели в Ярославль на день сорваться, а я — нет. А чем я хуже? Что, голова не варит или руки не под то заточены? Я ведь не из тех, кто гвоздя в стенку вбить не может. А получается, что не нужны мои способности никому были… Вот что обидно-то…

На минуту за столом воцарилось неловкое молчание.

— Ладно, — решительно произнёс седой. — Было, да прошло. Теперь-то ты человек нужный и поездку в Ярославль зарабатываешь, верно?

— И не только в Ярославль, — усмехнулся Клоков.

— А раз так, то давай еще раз вспомним Балиса… За то, что человек долгу своему верен был до конца.

И снова — не чокаясь, до дна…

— Нет, все-таки, насколько несправедливо, — прервал молчание седой. — Столько лет прошло — себя ругаю, что тогда их не уберег… В газетах пишут, мол, привыкли чужими жизнями жертвовать… Идиоты… Знали бы они, каково смерть своих подчиненных переживать…

— Да не читай ты газет, — посоветовал Клоков. — Или относись ко всему спокойнее. Пора бы научиться отличать третью страницу «СПИД-инфо» от передовицы "Правды".

— Да я-то отличать давно научился… А люди вокруг…

— А что люди? Нам с тобой до сих пор многое непонятно, а уж им-то как во всем разобраться?

— И что же делать?

— Сам говорил: жить. Жить и делать свое дело… На совесть. А время все расставит по своим местам.

— И ты веришь, что расставит?

— А то ты не веришь? Конечно, расставит. Вот смотри, тогда, в девяносто втором Балису пришлось уезжать из России, чтобы не арестовали, как преступника. А доживи он до наших дней? Да ему бы только спасибо сказали, за то, что он таких вот ребят для страны подготовил, — Клоков кивнул на Бреднева. — Да еще, может, и в Армию бы предложили вернуться бы. Мне вот уже предлагают.

— Серьезно? Ну а ты?

— Думаю… Прикипел я уже за эти годы к пацанам-то, бросать их не хочется. Сам говоришь, первый командир — как первый учитель. А учителю своих учеников бросать как-то не пристало.

— Тоже верно… Ладно, надо все же как-то более обстоятельно встретиться и вспомнить Балиса. А то все так на ходу. Бежать нам с Толей уже пора.

— Так приезжай в гости, мы с Раей всегда тебе рады. А уж про ребят и говорить нечего. И Димка, и Балька с Риткой.

— Это Вы своих назвали… в честь них?

— Ну да, — кивнул Клоков. — Когда в девяносто третьем родились двойняшки, да еще и мальчишка с девчонкой, я подумал — это уж сам Бог велел. Так вот и назвал. Рая согласилась, она же их тоже знала. Не так, чтобы хорошо, но на свадьбе у нас они гуляли, да и потом мы встречались нередко. Последний раз — в восемьдесят девятом мы в Крым отдыхать ездили. Ну, уж как тут было в Севастополь не заскочить…

— Да… Ладно, Сергей, разливай остаток. Давай, чтобы помнили мы и никогда не забывали. Тех, кто не дожил… Москва-Таганрог-Н.Новгород — Радужный-Киев-Москва.

 2001—2003.