Снежный ангел

Примерно те же мысли промелькнули у графа Уэзерби, когда он одевался к завтраку. Только один день – совсем короткий, потому что они встали поздно, и всего одна ночь. Расстаться со свободой оказалось труднее, чем ему представлялось раньше. В его планы входили несколько безоглядных ночей с Джуд и короткое спокойное прощание по возвращении в Лондон. Без слез и душераздирающих сцен, ибо Джуд не способна на глубокие переживания. Она уже поняла, что их связи пришел конец, выбрала себе нового покровителя и без малейшего смущения сообщила об этом Джастину.

Грустно, конечно, сознавать, что какая-то часть его жизни безвозвратно ушла, но Джастин уже смирился с этим фактом. Он всегда понимал, что когда-нибудь придется обзавестись семьей и прилепиться к одной-единственной женщине.

Но сейчас он вдруг почувствовал, что не может и не хочет расставаться с Розамундой. Если бы они провели вместе целую неделю, а не одну только ночь… Нет, это ничего бы не изменило.

Он никак не мог понять, почему у него так щемит сердце при мысли о расставании с ней. Может быть, потому что она была леди и так неопытна, а может, потому что отдалась ему так страстно и безраздельно, хотя была испуганна и невинна, почти как настоящая девственница. Ведь должно же быть какое-то объяснение его чувствам к ней!

Единственное, что он понял, так это то, что близость с Розамундой Хантер дала ему не только плотское удовлетворение, как это бывало с другими женщинами. Он и сам пока не знал, чем так отличается эта связь от множества других мимолетных связей, он только чувствовал, что жизнь без Розамунды станет бессмысленной и пустой.

Джастин даже не был уверен, что близость с ней принесла ему облегчение. По крайней мере до этого он с нетерпением ждал нового дня. Лучше бы они никогда не встречались! Что теперь будет? Граф предпочитал не заглядывать в завтрашний день. «Это случится завтра», – подумал он, глядя в окно. Облака посветлели и поднялись выше. Наверное, снега уже не будет.

Миссис Ривз, должно быть, теряется в догадках, почему они опоздали к завтраку, подумал он, выходя из комнаты. А может быть, догадалась. В самом деле, нужно быть уж очень непонятливой, чтобы не догадаться.

Розамунда испытывала какую-то необъяснимую нервозность, сидя за столом в ожидании Джастина. Вот он появился в дверях, подошел к ней, поцеловал руку, улыбнулся и пожелал доброго утра. Какая странная официальность! Правда, в комнате находилась миссис Ривз.

И как странно было осознавать, что с этим франтоватым красавцем с длинными светлыми волосами и неизменной усмешкой в голубых глазах, в безупречно облегающем зеленом фраке и белой рубашке, в обтягивающих песочных панталонах и высоких черных сапогах, она провела всю ночь. Трудно было поверить, что за несколько часов он узнал ее тело лучше, чем Леонард за целых восемь лет.

Она чувствовала себя как невеста после первой брачной ночи. Впрочем, сравнение было в высшей степени неуместным. Она заменила на время его любовницу, только и всего. Однако Розамунда неожиданно почувствовала себя счастливой в этой роли.

– О чем мы еще не говорили? – спросил он с улыбкой, когда миссис Ривз неторопливо покинула комнату. – Или темы для беседы уже истощились?

Несколько минут они сидели в молчании. Только теперь молчание не вызывало у них чувства неловкости.

– Четыре года назад Леонард вывозил меня на месяц в Шотландию, – сказала она. – Я еще не рассказывала тебе?

– Нет, ты скрыла это. Рассказывай все, Розамунда.

Он много смеялся, слушая ее пространный рассказ о путешествии в горную страну. Леонард тоже всегда смеялся, когда она делилась с ним своими наблюдениями. Он сжимал ее в объятиях и называл счастьем своей жизни.

– Интересно, – сказал граф, – а люди догадываются, как пристально ты к ним приглядываешься, замечая их маленькие слабости? Я дрожу от страха при мысли о том, как ты будешь описывать меня где-нибудь на светском рауте. Успокаивает лишь то, что в твоих замечаниях совершенно отсутствуют злость и недоброжелательство.

– О тебе я никогда никому не расскажу. Он сразу стал серьезным, перегнулся через стол и сжал ее руку.

– В прошлом году я ездил в Европу, – сказал он. – Что-то вроде большого турне по «опять безопасному континенту», как пишут в газетах.

– Ты был в Италии? – с восторгом спросила она. – В Риме?

– Как я мог побывать в Италии и не заехать в Рим?

– Расскажи мне об этом как можно больше, – попросила она. – О, как я тебе завидую! Леонард много раз собирался со мной в путешествие, но каждый раз мы откладывали поездку из-за его болезни. После битвы под Ватерлоо он много болел.

Он рассказывал ей о Париже, Вене, Флоренции, Венеции и Риме, а она смотрела на него, подперев голову кулачком, и ее кофе совсем остыл.

– Как я завидую тебе! – призналась она, когда Джастин закончил.

– Я надеюсь, что преподобный мистер «хорошая партия» в свадебное путешествие отвезет тебя за границу, – пошутил он.

Но Розамунда не улыбнулась этой шутке. Она опустила глаза на скатерть и взяла чашку с кофе. Отпив глоток, отставила ее снова.

– Ну, как мы проведем день сегодня? – наигранно бодро спросил он, поднимаясь со стула и подавая ей руку.

Она вспыхнула, сама не зная отчего.

Джастин рассмеялся.

– Мы не можем заниматься этим весь день после прошедшего вечера и ночи, – сказал он. – Так мы доведем себя до полного изнеможения, Розамунда.

– О-о, как ты ужасен! Я вовсе не об этом подумала.

– Лгунья, – улыбнулся он.

– Вы не джентльмен, сэр, – с достоинством ответила она.

– Уже капает с крыши. За сегодняшний день снег растает, и завтра ты сможешь уехать.

– Да, – бесстрастно произнесла она.

Он обвил рукой ее плечи и притянул к себе. Свободной рукой приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал.

– Поэтому мы должны как можно лучше использовать оставшийся у нас день, верно?

– Да, – В ее голосе не прозвучало энтузиазма.

– Ты о чем-то жалеешь, Розамунда? Она покачала головой и прислонилась к его плечу.

– Может быть, выйдем на улицу? – спросил граф. – Померяемся силами в снежки?

– Да, давай погуляем. Но только не будем играть в снежки. Я никогда не попадаю в цель, а у тебя абсолютно точный бросок.

– Ты не любишь проигрывать? – поддразнил он ее.

– Не больше, чем ты. Я не буду настаивать на бильярде, если ты согласишься отменить снежки.

– Согласен, хотя ради того, чтобы посмотреть, как ты готовишься к удару, наклонившись над бильярдным столом, я готов стерпеть позор поражения.

Она надменно выпрямилась.

– Вы не джентльмен, сэр, – презрительно протянула она, но на этот раз они засмеялись вместе.

Снег уже не был таким легким и пушистым, как накануне, и хрустел под ногами. К вечеру он должен был стать совсем мокрым и плотным.

– Из такого снега я самый раз лепить снеговика, – заметил граф. – Давай будем сегодня беззаботными, как дети, Розамунда? Посмотрим, у кого снеговик выйдет больше?

– Каким будет приз? – спросила она.

– Таким же, как всегда.

– Проигравший разливает чай? Он искоса глянул на нее.

– Нет, другое «как всегда».

– Ах, это очень воодушевляющий приз. – И Розамунда без промедления принялась за дело.

Ее снеговик получился высоким и узким. Когда дошла очередь до плеч, ей уже приходилось вставать на цыпочки. У Джастина снеговик вышел приземистым и широким, с огромной головой. Он закончил раньше и, скрестив руки на груди, наблюдал за работой Розамунды. Она уже скатала шар для головы и теперь пыталась придать ему нужную форму.

– О Боже! – воскликнула вдруг она, оглядываясь на своего снеговика.

– Я все жду, когда ты догадаешься.

– Может быть, принести стул из дома? – предложила она после некоторого раздумья.

– Нет. Он утонет в снегу, и ты сломаешь себе шею. Я мог бы посадить тебя к себе на плечи.

– Да, это хорошая мысль. А почему ты смеешься?

– Готов спорить еще на один поцелуи, что ты не сможешь даже поднять эту голову – сказал он. – Не говоря уж о том, чтобы балансировать с ней у меня на плечах и поставить ее на место.