Тонкий расчет

— В таком случае зачем вам все это?

— Существуют такие понятия, как долг и взятые на себя обязательства. Наш народ послал меня в сенат, и пока я не потерял доверия избирателей, приходится стараться и делать все, что в моих силах. — И, резко сменив тему разговора, он пояснил: — Не могу выразить, как восхищаюсь вашей порядочностью. Вы вели себя безупречно. И даже не представляете, какой гнусный скандал разразился бы, брось вы кость этой оголтелой своре репортеров. Ваше великодушие безгранично. И я… словом, мне бы хотелось как-то выразить свою благодарность.

Лесли насторожилась.

— Возможно, вы решите ненадолго уехать, отдохнуть, побывать в других странах, повидать мир. Я, естественно, возьму на себя все…

— Пожалуйста, не стоит.

— Я только…

— Знаю. Я не знакома с вашей дочерью, сенатор Дэвис, но если Оливер любит ее, должно быть, она действительно прекрасный человек. Надеюсь, они будут счастливы.

— Вероятно, вам не сказали, что они возвращаются сюда, — неловко пробормотал сенатор. — Гражданская церемония прошла в Париже, но Джан хочет венчаться в Лексингтоне.

Еще один удар в сердце.

— Понимаю. Что же, это ее право. Но им не о чем беспокоиться.

— Спасибо.

Венчание состоялось две недели спустя, в церкви Калвери-Чейпл, той самой, где должны были произнести брачные обеты Лесли и Оливер. В церкви яблоку негде было упасть. Оливер, Джан и сенатор Дэвис стояли у алтаря перед священником. Джан Дэвис, привлекательная статная брюнетка с пышными формами и безупречными манерами, так и лучилась счастьем.

Священник торжественно произносил слова венчального обряда:

— Господь повелел мужчине и женщине сочетаться священными узами брака и идти по жизни рядом…

Церковная дверь распахнулась, и на пороге появилась Лесли Стюарт. Немного послушав, она направилась к последнему ряду скамей, но осталась стоять.

— И если кому-то из присутствующих известна причина, по которой эта пара не может быть соединена священными узами брака, пусть произнесет это сейчас или да хранят его уста… — Подняв голову, он увидел Лесли и запнулся. — …вечное молчание…

Головы присутствующих стали одна за другой поворачиваться к девушке. Гости начали перешептываться, по-видимому, ожидая душераздирающей сцены. В воздухе повисло почти ощутимое напряжение.

Священник выждал положенные несколько минут и нервно откашлялся.

— В таком случае властью, данной мне Господом, объявляю вас мужем и женой.

В голосе бедняги слышалось нескрываемое облегчение.

— Можете поцеловать новобрачную.

Когда святой отец снова поднял глаза, Лесли уже исчезла.

Последняя запись в дневнике Лесли Стюарт:

«Дорогой дневник! Свадьба была просто чудесной. Невеста Оливера такая хорошенькая! И на ней было прелестное платье из белого кружева и атласа, с лифом и жакетом-болеро. Оливер выглядел еще красивее, чем всегда, и, кажется, очень счастлив. Я довольна. Пусть радуется, пока может.

Потому что, прежде чем я разделаюсь с ним, он горько пожалеет о том, что вообще появился на свет».

Глава 2

Именно сенатор Тодд Дэвис постарался устранить все препятствия к браку дочери с Оливером Расселом.

Тодд Дэвис — вдовец, мультимиллиардер, владелец табачных плантаций, угольных шахт, нефтяных месторождений в Оклахоме и на Аляске, конезаводов, где выращивались лучшие скаковые лошади во всей Америке, руководитель группы большинства в сенате — был к тому же одним из самых влиятельных людей в Вашингтоне и переизбирался вот уже на пятый срок.

Главный жизненный принцип Дэвиса был крайне прост: никогда не забывай добра, никогда не прощай зла. Он гордился своим чутьем и способностями безошибочно выбирать победителей, как на скаковом кругу, так и в политике, и поэтому решился поставить на Оливера Рассела, считая его восходящей звездой. Возможная женитьба Оливера на его дочери была в глазах Тодда всего лишь неожиданным, хотя и дополнительным преимуществом, и все шло прекрасно, пока Джан, в припадке оскорбленной гордости, не повела себя как набитая дура, сразу и бесповоротно порвав с женихом.

Слухи о скорой свадьбе Оливера Рассела и Лесли Стюарт сенатор посчитал огорчительными. Весьма огорчительными, чтобы не сказать больше…

Впервые сенатор познакомился с Расселом, когда тому довелось улаживать для него какие-то незначительные деловые затруднения. Уже тогда он сумел произвести на Дэвиса огромное впечатление. Умен, образован, красив, плюс к тому прекрасно подвешенный язык и мальчишеское обаяние, как магнитом притягивавшее людей. Сенатор пригласил Оливера на обед. За столом велась самая обычная, ни к чему не обязывающая беседа, и молодой адвокат даже не подозревал, как скрупулезно оценивалось каждое его слово и жест.

Месяц спустя Тодд послал за Питером Тейгером.

— Думаю, мы нашли будущего губернатора, — сообщил он.

Питер был по натуре серьезным, надежным и богобоязненным человеком, выросшим в глубоко религиозной семье. Отец преподавал историю, мать вела хозяйство, и оба были ревностными прихожанами. Когда Питеру было одиннадцать, в машине, где ехал он с родителями и младшим братом, отказали тормоза. Погибли все, кроме него, но мальчик лишился глаза.

С того дня Питер непоколебимо уверовал: Всевышний пощадил его, чтобы он нес людям слово Божье. Но мечте подростка не суждено было сбыться. Природа наградила его совершенно необычным талантом — Питер разбирался в тонких механизмах сложной машины, называемой политикой, лучше любого самого прожженного политикана. Он нюхом чуял, где именно и каким образом можно раздобыть недостающие голоса, интуитивно понимая, что именно хотят услышать и от чего шарахаются избиратели. Но еще важнее для сенатора было то обстоятельство, что этому человеку он мог довериться безоговорочно и полностью, не боясь удара в спину. Питер был, что называется, цельной натурой и умел расположить к себе людей. Черная повязка, которую он никогда не снимал, как ни странно, делала его совершенно неотразимым. Но он не обращал внимания на женщин. Для Тейгера на всем белом свете существовали только жена и дочери. Сенатор еще не встречал человека, который так гордился бы своей семьей.

Когда-то, давным-давно, Питер готовился стать священником.

— Столько людей нуждаются в помощи, сенатор, — твердил он Дэвису. — Я хочу сделать для них все, что в моих силах.

Но Тодду все-таки удалось отговорить Питера.

— Поймите же, работая со мной в сенате, вы сумеете добиться куда большего для всей страны, — втолковывал он, и в конце концов тот согласился. Как показало дальнейшее, лучшего выбора Дэвис не мог сделать. Тейгер безошибочно знал, на какую кнопку нажать, чтобы колеса завертелись в нужную сторону.

— Кандидат, которого я намереваюсь поддержать, — Оливер Рассел.

— Адвокат?

— Да. Он прирожденный лидер. Готов побиться об заклад, что с нашей поддержкой он обойдет нынешнего губернатора на целый корпус.

— Звучит интересно, сенатор.

И мужчины принялись увлеченно обсуждать детали.

Вечером, за ужином, сенатор как бы невзначай заметил дочери:

— У этого парня блестящее будущее, солнышко.

— И бурное прошлое, папа. Первый донжуан во всем городе. Не пропускает ни одной юбки.

— Ну же, дорогая, не стоит верить сплетням. Я пригласил Оливера к нам на ужин в пятницу.

Пятничный вечер прошел блестяще. Оливер был неотразим, и Джан, сама того не желая, почувствовала, как ее тянет к нему. Сенатор ни на минуту не оставлял их одних и незаметно направлял беседу, задавая вопросы, которые помогли бы выставить Оливера в лучшем свете. На прощание Джан пригласила Рассела на вечеринку в следующую субботу, и тот с радостью согласился.

С того вечера молодые люди начали встречаться.