Страница 24 из 77
Как известно, во время войны было затруднено получение спирта. А с началом революции оно стало еще труднее. Но голь на выдумки хитра. И мой о. протодиакон, не без участия друзей, умудрился в мае, 1917 года получить из казенного склада ведро спирту "на чистку церковной утвари". Каким-то образом это стало известно начальнику Штаба Верховного генералу А. И. Деникину.
- Слушайте, - обратился он, при встрече со мной, - ваш протодиакон взял из склада ведро спирта на чистку церковной утвари. Это черт знает, что такое! Они же сопьются...
Я вызвал к себе протодиакона.
- Вы брали спирт из склада?
- Так точно, ваше высокопреподобие!
- На чистку церковной утвари?
- Так точно!
- Это целое ведро-то?
- Ваше высокопреподобие, здешний ксендз взял на чистку своей церковной утвари целых пять ведер, а мы всего одно ведро.
{129} - Мне до ксендза нет дела, а вы впредь чем хотите чистите утварь, только не спиртом.
- Слушаю, - ответил с низким поклоном о. Сперанский.
"Ну, что с ним поделаешь! Повинную голову меч не сечет", - подумал я.
Война - проба для человеческих душ. Тут проявляется легендарная доблесть одних и обнаруживается подлость других. Летом 1915 года, когда еще Ставка находилась в Барановичах, мне пришлось натолкнуться на такой случай.
В Барановичах, около вокзала, помещался небольшой, кажется, на 20 кроватей для офицеров лазарет графини Браницкой. Сама графиня с двумя своими дочерьми исполняли в нем обязанности сестер милосердия. По просьбе графини я посетил госпиталь. При обходе палат я обратил внимание на упитанное, грубое и тупое лицо одного больного. Я вступил в разговор с ним.
- Вы офицер?, - обратился я к нему.
- Да, офицер.
- Какого полка?
- 172 пехотного Лидского.
- Участвовали в боях?
- Да, во многих.
- Где и когда?
Больной назвал мне несколько мест и боев, в которых, как мне было известно, 172 пехотный Лидский полк не принимал участия. Я продолжал расспрос:
- А где вы получили военное образование?
- В Варшавском военном училище.
- Этого училища давно не существует.
- А я там кончил курс.
{130} - Странно!.. А кто у вас священником в полку?
- Не знаю его фамилии... Какой-то пьяница...
Полковым священником Лидского полка был с 1909 года весьма почтенный батюшка о. А. Нелюбов, совсем не пьяница. Офицер не мог не знать своего служащего уже 6-ой год в полку священника. У меня же не было сомнения, что предо мною самозванец, но я еще задал вопрос:
- А кто командует вашей дивизией?
- Генерал Ренненкампф, - не сморгнув глазом, ответил он.
Генерал-адъютант Ренненкампф вышел на войну командующим армией. Теперь уже не могло оставаться сомнений, что под видом офицера забрался какой-то проходимец. Это могло оказаться весьма опасным, так как с самого начала войны ходили настойчивые слухи, что на великого князя Николая Николаевича готовится покушение.
- Вот что, милый господин, - обратился я, в присутствии графини Браницкой и других лиц, к "больному", - вы совсем не офицер.
- Странное дело! Какой-то священник говорит офицеру, что он не офицер, - с раздражением ответил он и повернулся лицом к стене.
После этого я поручил санитарам постеречь этого молодца, чтобы он не убежал, пока. комендант не пришлет допросить его. Через час наш "больной" был допрошен и оказался здоровехоньким нижним чином, дезертировавшим с фронта.
***
Летом 1916 года мне сообщили, что на днях исполняется 75-тилетие священнической службы протоиерея Могилевской епархии о. Савинича, состоявшего священником в отстоявшем в 10 верстах от Могилева селе {131} и благочинным округа. Протоиерей Савинич был рукоположен в священники к церкви этого села архиепископом Смарагдом в 1841 году, и с того времени не изменил этому месту, никогда не имев помощника при себе. Теперь при нем хозяйничала внучка. Других родных при нем не было.
В разговоре с Государем я упомянул об этом редком юбиляре, заметив, что хорошо было бы отметить юбилей какою-либо редкою наградой.
- Чем же наградить его? - спросил Государь.
- Митрою, - ответил я. - Такая награда на всё духовенство произведет большое впечатление, ибо из сельских священников никто ее не имеет.
- А я имею право так наградить его? Не обидится преосв. Константин (Могилевский архиепископ) - опять спросил Государь.
- Если преосвященный Константин ничего не будет иметь против такой награды, вызовите о. протоиерея, чтобы я мог послушать его службу.
Как я и ожидал, архиепископ Константин очень обрадовался желанию Государя отличить старца-юбиляра. Последнему было послано извещение, что в субботу он должен явиться к 6 ч. вечера в штабную церковь, для служения всенощной в присутствии Государя.
В 51/2 ч. вечера, в субботу, о. Савинич уже был в церкви и расспрашивал об особенностях служения при царе.
Я думал, что увижу дряхлого, еле передвигающегося старца. Меня встретил бодрый, живой, чрезвычайно подвижной и говорливый старик, выглядевший не более, как на 60-65 лет, Я опасался, что он растеряется в присутствии царя. Ничуть! Он служил своеобразно, но уверенно и смело, будто он всегда тут служил.
По окончании службы Государь сказал мне, чтобы я пригласил к нему на левый клирос о. протоиерея.
{132} Тут говорливость и смелость старика совсем меня удивили. Он не давал Государю сказать слова, а всё время говорил сам: когда он начал службу, как служил, чего достиг и т. д. Государь слушал внимательно и терпеливо. Беседа длилась более 20 минут.
В конце ее Государь поздравил старца пожалованием митры.
- Ну и лихой старик! Он мне не дал и слова сказать, - шутливо сказал мне Государь, когда мы после всенощной обедали во Дворце.
- Вы уж, ваше величество, извините его: увидев вас, он хотел излить всю свою душу, - заметил я.
- Еще бы! Нет, я очень рад, что увидел этого старика и помолился на его службе, - добавил Государь.
Дня через два в витрине одной из Могилевских фотографий на главной улице красовалась кабинетного размера карточка: наш старец сидел в кресле, положив левую руку на стоявший около кресла круглый столик, а на столике красовалась митра.
{135}
VI
Полтора года в Св. Синоде
В моих мемуарах оказался бы большой пробел, если бы я не уделил несколько строк воспоминаниям о Св. Синоде, в состав которого я входил в 1915-1917 г.
Как я уже говорил, в октябре 1915 года мне было высочайше поведено присутствовать в Св. Синоде. С этого времени, до половины апреля 1917г., я ежемесячно выезжал из Ставки в Петроград на заседания Св. Синода, и таким образом имел полную возможность наблюдать и характер, и направление синодальной работы того времени. Мои воспоминания о Св. Синоде скорее огорчат, чем порадуют того, кто на бывший высший орган управления Русскою Православной Церковью, Св. Синод, смотрел, как на своего рода святилище.
Я сам с детства воспитан в глубоком уважении к святительскому сану вообще, и к Св. Синоду, как сонму святителей, в особенности. Свое назначение присутствовать в Синоде я принял с трепетом и в залу синодальных заседаний вошел с благоговением. Но в своих воспоминаниях я должен писать то, что было, а не то, чего не было, и руководствоваться древним изречением: "amicus Plato, sed magis amica veritas". (Платон - друг мне, но еще более дорога мне истина).
В утешение же тех, кто может огорчиться, я скажу, что, во-первых, сила Божия никогда не умаляется от немощи человеческой, а, во-вторых, - мои воспоминания относятся к наиболее печальному периоду истории Синода, когда конъюнктура складывавшихся в государстве событий требовала от Синода особой мощи и силы, а Св. Синод {136} в своем составе, особенно в лице своих старших членов - митрополитов, голос которых имел наибольшее значение, как и в лице обер-прокурора, отличался беспримерною бесцветностью и слабостью.
Нельзя, впрочем, не признать, что в самой структуре Св. Синода было нечто, обрекавшее его на слабость и, в известном отношении, бездеятельность. В Синоде не было хозяина, не было ответственного лица, которое бы чувствовало, что оно именно должно вести церковный корабль, и что на него прежде всего ляжет ответственность, если этот корабль пойдет по неверному пути.