Пришелец-73

Евгений ШАТЬКО

Пришелец-73

Часть первая

Рано утром дымящийся металлический шар опустился на росистый выгон. Из шара с трудом выкарабкалось существо с голубым неземным лицом… Пришелец остервенело стащил с себя скафандр и швырнул его в люк, внутрь шара. Затем он спрыгнул на траву и, прихрамывая, шибко побежал к деревне, провожаемый удивленными взглядами коров. Через несколько секунд за спиной у него мягко ахнул взрыв…

На рассвете Даша Маклакова проснулась, разбуженная гулким взрывом, от которого тоненько задребезжали пустые ведра в кухне. Скоро кто-то загремел железной щеколдой у ворот. Даша накинула платок и вышла. У калитки топтался полуодетый гражданин с голубым изможденным лицом. Торчащие волосы и брови его были подпалены, глаза лихорадочно горели. Он едва выговорил дрожащими губами:

– Может ли усталый путник рассчитывать на вашу доброту, о прекраснейшая из колхозниц?

Даша ошарашенно смотрела на гостя: хоть и синий, он разительно был похож на ее мужа Ефима Тишкина, который полгода как бросил семью и скрылся в городе областного подчинения, где поступил в военизированную охрану на мыловаренный завод.

– Туманно выражаетесь, товарищ, – сказала Даша. – Откуда вы взялись-то? Да проходи давай, не стой босиком.

Пришелец следом за Дашей пошел к избе, бормоча еще туманнее:

– Я благодарен провидению, которое даровало мне мучительное счастье видеть вас ночами…

– Насчет ночей вы бросьте, – строго сказала Даша, отворяя дверь в избу.

Пришелец, радостно оглядывая кухню, воскликнул:

– Как прекрасно здесь, под вашим кровом!

– Ты как с неба упал, – сказала Даша насмешливо. – Садись уж.

Глоус сел на ведро, поскольку не догадывался о его прямом назначении, и сказал:

– Мне кажется, что я пришел к себе домой.

– Зря такое говоришь, – возразила Даша. – У меня ребенок, и с мужем неразведенные!

Глоус поспешно сказал:

– Я не посягну на ваш семейный очаг, о круглолицая! Но отныне моя жалкая судьба в ваших руках, я сам сжег свое прошлое.

Даша грустно вздохнула:

– Так вы погорелец, что ли?

– Я погорелец, – охотно подтвердил Глоус.

– То-то ты такой закопченный. А семья где?

Глоус развел руками:

– Сгорело все, включая обувь.

– Пожар – хуже вора, ясное дело, – сказала Даша, пригорюнясь. – Куда ж думаешь податься?

Глоус робко улыбнулся:

– Я бы хотел остаться под вашим кровом и работать в зеленом поле. Например, пасти этих прелестных животных с рогами.

Даша деловито сказала:

– В колхоз тебе надо вступать, вот что. Нарежут тебе участок, избу поставишь. Надевай-ка пиджак и обувку, сведу тебя к бригадиру.

Даша сняла с гвоздя старый пятнистый пиджак мужа, из-под печки достала Ефимовы сапоги, которые регулярно чистила, и все это подала гостю. Он вскочил, принял вещи с поклоном и виновато проговорил:

– Столь прекрасный дар равен лишь щедрости вашего сердца.

– Одевайся уж, не лопочи, – сказала Даша и прошла за перегородку, где рядом с ее постелью стояла детская кроватка.

Она сняла платок, расчесала свои медно-красные волосы, надела самую яркую синюю кофту и вдруг обругала себя: «Перед кем выряжаешься, дура!» – и в зеркало погрозила себе кулаком. Она вышла к гостю и всплеснула руками от удивления: в пиджаке и в сапогах это был чистый Тишкин, только малость закопченный. Даша протянула ему расческу и сказала:

– Причешись, Ефим.

Часть вторая

До появления на колхозном выгоне он прожил неимоверно долго на планете Рюм, затерянной по правую сторону Млечного Пути.

На планете давно царила безмятежная голубая жизнь…

Однажды Глоус стал терять интерес к жизни. И он заявил своему планетному начальству:

– Коллеги, я пришел к выводу, что мы превратились в обывателей Вселенной. А между тем есть планета, на которой разумные существа страдают и волнуются, борются и любят. Мы должны немедленно установить контакт с ними. Я готов лететь.

Часть третья

Бригадира Семена Грызлова они разыскали возле фермы. Увидев пришельца, бригадир поскучнел лицом.

– Объявился, значит, Тишкин? – только и сказал он вместо приветствия.

– Объявился, здравствуйте, – ответил пришелец радостно.

Бригадир почесал голову под кожаной фуражкой:

– Дак работать думаешь или сызнова по зеленому змию ударять?

– Работать, – ответил Глоус вдохновенно. – На ферму пойду.

Бригадир вдруг подозрительно поглядел на Тишкина:

– Тебя в синьку окунали, что ли?

– Лечился я, – сказал Глоус смиренно, – от змия.

Бригадир снова присмотрелся к Тишкину.

– Да ты вроде косой был? – спросил он с некоторым сомнением.

– Вылечили, – объяснил Глоус.

– Смотри, Ефим… – неодобрительно заключил бригадир, метнул в рот папиросу и начал щелкать зажигалкой. – Тьфу, забыл заправить.

– Пожалуйста, прикуривайте, – сказал Глоус и поднес бригадиру зеленый огонек на конце большого пальца.

Бригадир особо и не удивился, но голос его потеплел.

– Руки у тебя, что и говорить, первые в районе, – сказал он, прикуривая от пальца. – Кабы со змием ты покончил… Ты давай-ка электропоилки отлаживай, а то бабы голову мне открутят. К Петрову дню сделаешь?

– Сегодня сделаю, – сказал Глоус скромно.

– Сегодня не к спеху, – ответил бригадир. – Седни коровы напоены. А вообще-то брехай поменьше.

Так начал Тишкин-Глоус трудиться в бригаде. На ферме он не только живо отладил электропоилки, но и оснастил коровники зелеными фотоновыми светильниками, которые не только светили, но еще исполняли органные концерты, стимулируя процесс молокообразования. Затем он сконструировал устройство, которое без участия коровы превращало траву непосредственно в молоко. Однако это устройство вызвало неодобрение бригадира, потому что оно ослабляло внимание к живому животному. Иногда Тишкин-Глоус исчезал. И никто, даже Даша, не знал, что он в это время превращался в какую-либо деталь или запчасть, которой остро не хватало в хозяйстве. Так, однажды он три часа прокрутился электромотором в сепараторе. Работал он и коленчатым валом грузовой машины, и насосом…

Но полностью счастлив он был только около Даши и ее восьмимесячной дочки. Более всего он любил сидеть рядом с Дашей и разматывать на нитки старые шерстяные вещи. Когда Даши не было, он играл с девочкой, превращаясь для нее в различные резиновые игрушки… Даша привыкла к нему и потихоньку стала забывать настоящего Ефима Тишкина. Ефим не писал и только однажды прислал небольшие деньги, всего четыре рубля двенадцать копеек. В бланке перевода Тишкин приписал большими печатными буквами: «Атарвал от серца…»

Как-то соседка спросила у Даши, как она живет с Тишкиным и чего такая квелая.

– Человек-то он хороший, – сказала Даша сердито.

– Залечили, видно, мужика, – ответила соседка.