Долгое ожидание

– Не ной! Парень ведь был на войне, в него стреляли, и он привез медали. За трусость их не дают.

– Ну и что с того? Он сказал мне, что парень устал от убийств и не может больше драться. Устал, мол, от сражений и выдохся, настоящий птенец!

– Но ведь мы его заполучили, не так ли?

– Да, но для желторотика он чересчур смел. Правда, война закончилась давно, и все меняется.

Я был почти благодарен говорившему. Так вот почему Джонни считался здесь слюнтяем. Если ты побывал на войне и сыт по горло кровью, смертью, мучениями людей и больше не в силах принимать участие в каком-нибудь насилии, то все вокруг начинают считать тебя желторотиком.

Я непроизвольно пошевелился. Один из сидевших в машине заметил это и ткнул меня пистолетом в ребро.

– Сынок очнулся, – проронил он.

Коротышка быстро обернулся и ударил меня кулаком по зубам.

– Вот тебе, подонок, и еще сейчас получишь!

– Заткнись и веди машину как следует, иначе мы перевернемся, – остановил его второй. Затем он еще раз ткнул меня пистолетом и предупредил: – А ты сиди тихо, как мышь, иначе схватишь пулю в живот, а это, в общем-то, не слишком приятная смерть.

Я вытер кровь с лица тыльной стороной ладони и посмотрел в окно. Мы находились за городом, дорога была пустынна, в машине только две дверцы, так что у меня не оставалось никаких шансов на побег. Пришлось набраться терпения

Через полчаса машина свернула на узкую дорогу, которая вилась узкой лентой по совершенно пустынной местности. Сердце у меня отчаянно заколотилось. До сих пор все обстояло не так плохо, но теперь больше не оставалось сомнений в том, что меня ожидает. Дорога становилась все уже и уже и, наконец, совсем оборвалась. Перед тем, как фары машины погасли, я успел заметить отблеск звезд в воде и понял, что она привела нас к какому-то заброшенному карьеру.

– Выходи! – приказал тип с пистолетом и для пущей убедительности еще раз ткнул меня им под ребро. – Выходи и шагай вперед. И не шуми, а не то пожалеешь.

Проклиная себя, я шагнул в темноту. Что за болван! Ведь эти типы охотились за мной весь день: они только и ждали, чтобы я свернул на какую-нибудь улочку, когда стемнеет, и облегчил им задачу! Теперь они все время держатся на расстоянии, чтобы я не мог выхватить у кого-нибудь из них оружие. Господи, не могу же я просто так отдаваться на милость судьбы! Я должен, должен что-то предпринять!

Повинуясь какому-то безотчетному инстинкту, я сказал:

– Дайте мне сигарету.

– Дай ему, – произнес чей-то голос.

– Какого черта!

– Дай, тебе говорят!

Я услышал шорох, а затем к моим губам поднесли сигарету. Зажав ее в зубах, я наклонился, чтобы прикурить. Эти идиоты ничего не сообразили. Повернувшись к ним лицом и крепко зажмурившись, я чиркнул сразу пятью спичками. Вспышка на мгновение ослепила их. Этого оказалось достаточно. Я открыл глаза, прыгнул и ничком упал в грязь.

В темноте раздались выстрелы, а потом отчаянные проклятия. Я нашарил камень и швырнул в кусты. Отчаянный вопль прорезал воздух и пули полетели куда-то в сторону. Стрелявший был от меня в трех футах. Я подобрался ближе, бросился на него и зажал ему рот рукой. Потом выбил оружие, сунул его себе в карман и прижал парня к себе. В ту же секунду послышался отвратительный чавкающий звук. Он дернулся и затих.

– Попал! – обрадовался кто-то.

Послышался звук шагов, чирканье спички, и я увидел двух мужчин, склонившихся над бездыханным телом.

– Черт побери, ведь это же Ларри!

Он попытался было тут же погасить спичку, но опоздал. Я выстрелил и угодил ему прямо в голову. Он конвульсивно дернулся, рухнул на землю и забился в агонии. Через минуту я услышал тяжелый удар его тела о камни на дне карьера.

Третий побежал, и еще некоторое время было слышно, как он отчаянно продирается сквозь колючие заросли.

На всякий случай я пнул ногой того, кого звали Ларри, и он медленно покатился по склону. Минутой позже он присоединился к своему приятелю на дне карьера. С их стороны было очень мило оставить мне машину. Номер принадлежал соседнему штату, на полу валялись детские игрушки, и я понял, что автомобиль краденый.

Мне бы полагалось чувствовать себя отлично. Конечно, я был грязный, как поросенок, но зато живой. Любой был бы рад этому, но не я. Слишком уж привычным оказалось для меня ощущение пистолета в руке и слишком уж приятно было видеть, как умирает человек – пусть даже он и заслужил смерть. И мысли у меня были не совсем подходящие для порядочного парня, вроде того, например, что следует срочно устранить следы пороха с рук, пока полиция не провела парафиновый тест, короче говоря, я отлично знал, как мне следует поступать. Я вздрогнул, чувствуя, как по моей спине стекают струйки холодного пота: слишком уж много этих чертовых штучек мне было известно.

Я подъехал к аптеке, купил необходимое, вернулся в машину и через несколько минут уже не надо было беспокоиться насчет парафинового теста. Выбросив пузырьки в окно, я повернул ключ зажигания и вдруг заметил на сиденье блокнотик с заткнутым за колечки карандашом. Он был совершенно новым, если не считать первой страницы. На ней стояло: «Джон Макбрайд, зарегистрирован в «Хатуэй Хаус» под собственным именем. Стеречь оба выхода». Все было ясно. Итак, налицо уже две попытки покончить со мной и следует ожидать третью. Все-таки я должен быть чертовски важной птицей, раз меня так необходимо убрать. Выходит, мне нельзя возвращаться в отель. Нужно забраться куда-нибудь в безопасное место и поразмыслить, что делать дальше.

Я оставил машину у полицейского участка и зашел в небольшой бар на противоположной стороне улицы. Народу было полно, и потому я сумел незаметно пробраться в телефонную будку. Ночной редактор дал мне телефон Логана, но тот оказался не слишком доволен тем, что его подняли в такое время.

– Какого черта! – прорычал он в трубку.

– Это Джонни. Имеются новости, если интересуешься. Голос зазвучал дружелюбнее:

– Ее нашли?

– Нет, зато кто-то нашел меня.

– Господи, что там еще?

– Меня возили на прогулку. Знаете карьер за городом? Так вот там на дне сейчас лежат два тела. Третий успел удрать.

– Вы их… того… – он выжидающе умолк.

– Только одного. Другого подстрелил собственный приятель. Третий доберется домой и все расскажет, так что нам лучше заранее обговорить детали.

– А знаете, Джонни, Линдсею это очень понравится.

– Согласен. Но только ведь тот, кто их на меня натравил, не сможет никому ничего рассказать, не выдав себя. Вы можете сохранить все в секрете?

– Попытаюсь. Отправляюсь туда прямо сейчас.

– Может быть, вам удастся установить, кто они такие. Кстати, у них была краденая машина. Я оставил ее у полицейского участка.

– Вы просто осел, Джонни!

– Все мне так говорят. Может, я сам когда-нибудь в эго поверю. Да, вот еще, пока не забыл. Как зовут рыжую крошку, которую Сорво держит у себя на квартире?

– Потише, Джонни. Вы ведь с ней не баловались, а?

– Да нет. Она, правда, очень старалась. Он замысловато выругался.

– Вам что, охота, чтобы вас поскорее пришлепнули?

– Я не об этом спрашиваю.

– Ее зовут Трой Авалард, если уж вам так приспичило. Она живет с Ленки два года. Приехала выступать в варьете, понравилась ему, и он выкупил ее контракт.

– Кому принадлежит контракт, Логан?

Он поперхнулся, снова выругался, но когда заговорил опять, голос его звучал мягко:

– Вам бы следовало быть копом, Джонни. Ну и нюх же у вас!

– Да?

– Ленки откупил контракт за пятьдесят тысяч, и все это потихоньку. Но, правда, шум потом все-таки был. Мне тогда показалось, что для такого подонка, как менеджер варьете, сумма чересчур большая. И точно. Оказалось, он получил только пять тысяч, а остальные через несколько дней были положены на счет Авалард.

– В таком случае, товар, должно быть, высший сорт. В следующий раз, когда буду у нее, проверю, – сказал я и повесил трубку, прервав таким образом поток его ругательств. Такси удалось поймать лишь через два квартала, и я дал шоферу адрес Петнель-роуд, попросив высадить меня на углу.