Битва За Масть

Докладывал Игорь Леонидович Введенский:

— Кстати, объект уволен из рядов МВД в девяносто первом году в связи с превышением служебных полномочий. Отличается высокими оперативными способностями, способен на решительные действия, питает личную ненависть к Белову. Находясь в тени, разработал и спровоцировал конфликт между Беловым и группой Бека, приведший к ликвидации Бека. Став у руля обезглавленной группы, объект немедленно предоставил нам компромат на Белова. Единственное, чего он не учел, что последний находится в нашей орбите… — ухмыльнулся Игорь Леонидович. — Ну, в конце концов, он не Джеймс Бонд.

Сделав паузу, Введенский обвел взглядом коллег:

— Вообще-то объект — порядочная сука, но я считаю целесообразным принять его в разработку для создания противовеса активно развивающейся бригаде Белова.

Возражений не последовало.

Володя Каверин был сегодня почти счастлив. По крайней мере, до этого гребаного счастья оставалось еще всего-то несколько шагов. Светка — дура, еще ничего, ничегошеньки не понимает! Как они скоро заживут!

Примеряя маску Деда Мороза, Каверин глядел на себя в зеркало:

— Гений! — не мог он удержаться от комплимента самому себе.

Но этого было мало. Уж так его распирало!

Света в спальне натягивала на свое раздобревшее тело платье с глубоким декольте. Каверин, скинув маску, рванулся к ней:

— Светка! Твой муж — гений!

Светке возразить было нечего. Ровным счетом нечего!

ЭПИЛОГ

Новый год — семейный праздник. Они и были большой семьей — Бригадой. Праздновали у Белого.

— Кабану привет. Давай, пока. — Саша закончил разговор по телефону и отправился в детскую. Оставался у него в старом году еще один должок.

Ванька спал. Саша тихонько сел к столу, задержав взгляд на портрете Оли в свадебном платье. Оля загадочно улыбалась ему, прижимая к груди цветы. Сейчас, моя маленькая, я помню, что обещал… На большом листе он печатными буквами писал жене записку. Ту, что не закончил писать тогда, в роддоме.

А гости уже ввалились в квартиру. Шумные, веселые. Все друзья и коллеги — при барышнях или женах. Как же? Праздник ведь! Оля в длинном синем декольтированном платье встречала гостей одна — Сашка застрял где-то в недрах большой квартиры.

Стол ломился. Оля с бабушкой целый день пекли, резали, жарили. Саша с рынка возил еду аж три раза.

— Вить, потрогай, елка живая? — белокурая Пчелина подружка кокетливо повела плечиком.

— Реально, настоящая. — Пчела потрогал празднично убранное деревце.

Макс Карельский застрял в коридоре. Что за дела! Побросали ему на руки свои шубы и свалили к столу! Он огляделся — вешалки не наблюдалось. Недолго думая, Макс кинул свой груз прямо на пол. Обнаружив, наконец, шкаф, он загрузил туда все это мохнатое хозяйство. И только тогда присоединился к компании. В конце концов, у него тоже праздник!

Только он облюбовал себе местечко за столом, зазвонил мобильник. Черт!

— Да! — Макс поднес телефон к уху, но ответа дождался извне, от Фила.

— Макс, даю установку! — Фил похлопал парня по плечу. — Расслабься!

Елизавета Павловна принесла из кухни последний салат, с лососем.

— Ну что, праздник-то будем начинать? — Филу уже хотелось выпить. И поесть, соответственно.

— А где Саша-то? Случайно не приболел? — Пчела с интересом взглянул на Олю, немного повзрослевшую и необыкновенно красивую в этом длинном вечернем платье.

— Саш! — крикнула Оля, собираясь отправиться на поиски потерявшегося в трех соснах мужа.

— Олюшка, не волнуйся, сейчас позову, — остановила ее бабушка.

Саша был обнаружен в детской комнате возле кроватки спящего сына.

— Саша, ну что вы как лорд Байрон? — укоризненно покачала головой Елизавета Павловна. — Давайте к столу. Все вас ждут.

— Сейчас иду. — Саша положил записку в карман и осторожно, чтобы не разбудить, погладил Ваньку по голове. — Вот он, мужик! — восторженно прошептал он и запустил карусель из погремушек. Сладкая мелодия сопровождала кружение уточек, курочек и еще каких-то непонятных птичек, лебедей, что ли…

— А вот и я! — появился в гостиной Саша. Не один, а с куклой-марионеткой. Он умело вел мальчугана, чем-то похожего на Ваньку. — Иди, открой Кате, — попросил он Космоса, среагировав на звонок в прихожей.

— А где мама? — спросил Фил.

— Я ее в Анталию отправил. Пускай отдохнет немного.

Пробравшись с «Ванькой» на центральное хозяйское место рядом с Олей, он постучал ножом по бокалу. Дождавшись тишины, начал тронную речь.

— Уважаемые братья и сестры! Извините, что заставил вас так долго ждать. Я хотел бы поднять этот тост… — сквозь бокал с шампанским он осмотрел готовых к празднику гостей. — Сейчас Катя с Космосом подтянутся… — Саша предвкушал готовящийся сюрприз, — поднять тост за уходящий девяносто третий год. Он был нелегким, он был, надо сказать, очень трудным. Но, тем не менее, несмотря ни на что, мы все-таки живы! А это главное в нашем деле. Поехали! — он поднес бокал к губам, но успел предупредить, смеясь: — Пидорасы пьют сидя.

В комнату шумно ввалилась сладкая парочка. Катерина, наряженная Дедом Морозом, и Снегурочка-Космос со смешными длинными косицами.

— Тетка, я люблю тебя! — радостно заорал Саша, перекрывая общий возбужденный гам. — Катюха, я тебя обожаю!

— У крылечка на площадке… — завела детский стишок Катерина, поигрывая длинной седой бородой.

— Ковырял я снег лопаткой… — подхватил фальцетом Космос, сверяясь с записью, накарябанной ручкой прямо на ладони.

— Я не помню, что там дальше, про снег-то? — запнулся Дед Мороз.

— Только снега было, типа там, мало… — уже подпивший Кос отыскал на шпаргалке нужную строчку.

— Я Снегурочку слепила… — дальше Катя помнила.

— В коридор поставила… — изо всех сил старался говорить по-женски Космос.

— А она растаяла!!! — грянули они хором под дружный хохот.

— Я люблю вас! — кричал Саша комичной парочке.

Телевизор выдал картинку с торжествующим президентом Ельциным.

— Двенадцать! — истошно завопила подружка Пчелы.

— Двенадцать! — панически подхватили остальные.

— О, бьет! Ну, открывайте! Космос, не спи! Осторожно! Ну, скорей, скорее! Не успеем! — волновался народ.

Захлопали пробки шампанского. Пенящийся божественный напиток лили в подставляемые бокалы щедро. Скатерти тоже досталось.

Телевизор выдал перезвон, предваряющий бой курантов.

— Дорогая братва! — Саша заговорил голосом Ельцина. — Поздравляю вас с наступающим годом Собаки. Желаю, чтоб никто из нас не стал сукой, понимаешь.

Елизавета Павловна поджала губки и укоризненно посмотрела на внучку. Оля сделала ей «страшные» глаза.

— Чтобы у нас все было без базара, — продолжал Саша, ловко имитируя характерные интонации президента, — а в лопатах полно зелени!

Дружное «ура!» совпало с боем курантов.

Под куранты Саша и отдал Оле мятый листок, который выудил из кармана. На нем крупными печатными буквами было написано: «ОЛЕНЬКА МОЯ, В ОТЛИЧИЕ ОТ МЕНЯ НАШ СЫН БУДЕТ ЧЕЛОВЕКОМ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ».

— А как я-то тебя… Ты даже не представляешь. Все у нас будет, как ты говоришь, по уму, — прошептала Ольга.

Новый год они встретили поцелуем. Нежным-нежным. Длинным-длинным. Почти как когда-то на свадьбе. Только теперь — исключительно по собственной инициативе.

— Оленька моя, — прошептал Саша. И посмотрел на своих. — Ну, с Новым годом, с новым счастьем!

Год кончился. Они повзрослели, словно Фархад унес с собою их юность.

Год начинался — 1994. Каким-то он будет? Этого не знал никто.