Тайна 'Тускароры'

- О-о, - растроганно произнес старый океанолог, - вдвойне одаривает тот, кто знает, чем одарить! Спасибо... Смотрите-ка, Том, - закричал он, увидев Брайтона, торжественно несущего большой серебряный поднос с бутылкой и высокими бокалами. - Смотрите, что мне подарил наш русский коллега. Это большая редкость... У меня не было такой. Коллега Волин полагает, что это третий век, но мне кажется, монета древнее. Наверное, древнее... Да-да...

И Шекли, позабыв обо всем, принялся рассматривать монету сквозь очки и лупу.

Том налил в бокалы густое вино. Осторожно пододвинул бокал Шекли.

- Да-да, - сказал тот, со вздохом отрываясь от созерцания монеты. Изумительно... Она станет одним из украшений моей коллекции... Однако позвольте! Прежде чем поднимем бокалы, я должен что-то подарить нашему гостю... Что же подарить?

- Помилуйте, профессор, это совсем не обязательно... - начал Волин, почувствовав себя очень неловко.

- Нет-нет, никаких разговоров, - закричал Шекли. - Молчите! Сувенирами всегда обмениваются... О, я уже знаю, что...

Шекли схватил со стола фотографию загадочного крестообразного следа, написал на обратной стороне несколько слов и протянул Волину.

- Благодарю, - сказал Волин, пожимая руку старому океанологу. - Честно говоря, мне хотелось иметь эту фотографию.

- Ну вот, значит, и я угадал, - снова закричал Шекли. - Такие сувениры всегда приносят счастье... - Он вдруг умолк и очень серьезно посмотрел на своих собеседников. - А далеко не все монеты приносят счастье обладателям, продолжал он после минутного молчания. - Чаще они даже приносят несчастье, особенно золотые... У меня есть одна такая монета... Я должен обязательно показать ее вам, коллега Волин, и вам, Том. Вы ее тоже не видели. Выдвиньте крайний нижний ящик секретера, Том, и передайте мне.

Том выполнил просьбу. Шекли открыл ящик, и Волин увидел ряды старинных монет, лежащих в углублениях на черном бархате.

- Вот она, - сказал Шекли, осторожно извлекая из ящика маленькую желтую монетку. - Это тоже большая редкость и, откровенно говоря, нумизматическая загадка. Да-да... Это таинственная монета, господа. В нумизматике тоже есть свои тайны. Это золотая индонезийская рупия середины восемнадцатого столетия. Монета, казалось бы, не очень старая и довольно распространенная... Но... Шекли многозначительно поднял палец, - этот вид рупий чрезвычайно редок. Они чеканились на протяжении всего нескольких лет в султанате Матарам на Яве. У частных коллекционеров и в крупнейших музеях мира имеется лишь несколько таких монет. Все дошедшие до наших дней экземпляры потерты и просверлены - они использовались как украшения. Все, кроме этой. Эта выглядит настолько новой, что вначале я посчитал ее искусной подделкой. Однако это подлинник...

- По-видимому, хранилась в каком-то кладе, - заметил Волин.

- Не исключено, хотя... Дело в том, что один из султанов Матарама, тот, который чеканил эти монеты, воевал с Объединенной Ост-Индской компанией. В середине XVIII века голландцы захватили значительную часть территории Явы. Предвидя разгром, султан решил вывезти свои сокровища на восток и укрыть их на острове Сумбава. Однако корабль с драгоценным грузом попал в шторм и затонул где-то в центральной части моря Бали. Вместе с кораблем погрузились на морское дно сокровища султана Матарама, в том числе и запас золотых монет, начеканенных в годы, предшествовавшие падению султаната.

- Любопытно, - сказал Волин, - а не могли ли охотники за кладами добраться до этого корабля?

- В море Бали глубины около двух километров, - возразил Шекли. - Там затонуло немало судов, но, насколько мне известно, ни одно не удалось поднять. А для современных пиратов, промышляющих на погибших кораблях, это слишком глубоко. Глубже ста метров они обычно не рискуют погружаться... Хотя недавно стал известен многозначительный случай... Спасательная служба подняла транспорт, торпедированный японцами в Яванском море в самом начале войны. Транспорт лежал на глубине двухсот метров и оказался ограбленным. По мнению наших специалистов, ограбление произошло всего два-три года назад...

- Мне недавно рассказывали, - вставил Том, - что японское судно, поднятое в июле у Молуккских островов с глубины двести двадцать метров, тоже было ограблено. На нем находился большой запас золота, однако сейфы оказались вскрытыми и пустыми. По некоторым признакам, сейфы вскрывались под водой...

- Значит, подводные шакалы совершенствуют свои методы и уже стали проникать глубже, - сказал Шекли. - Вот вам наглядное свидетельство поразительной инициативы "дельцов" определенного круга, дорогой коллега... Наука нескольких передовых государств делает первые шаги по освоению шельфа, а рыцари "легкой наживы", используя наш опыт, уже грабят суда, затонувшие в пределах шельфа. И, кажется, начинают опережать нас по части глубины... Впрочем, загадку моей индонезийской рупии этим путем не объяснишь. Двести, даже двести двадцать метров - это еще не два километра... Как бы там ни было, дорогой мистер Волин, я оказался счастливым обладателем единственной известной коллекционерам матарамской монеты идеальной сохранности. Смотрите, ни время, ни люди не оставили на ней своей печати... А попала она ко мне при необычных и трагических обстоятельствах...

Весной мне довелось побывать в Сингапуре. Как-то вечером, когда я возвращался из порта в гостиницу, ко мне подошел оборванный малаец, по виду безработный матрос или рыбак, и предложил купить эту монету. Он заломил за нее бешеную цену. Я был убежден, что монета поддельная, и прямо сказал об этом малайцу. Тот принялся клясться, что монета настоящая, но цену стал сбавлять. В конце концов я купил у него эту монету, кажется, за одну десятую первоначально названной цены. Отдавая деньги, я еще раз повторил, что монета, конечно, поддельная. Он окинул меня мрачным взглядом и спросил, смогу ли я до завтра убедиться, настоящая монета или нет. "Вероятно, да", - ответил я. "Тогда я приду сюда снова завтра, - объявил он, - и принесу господину вторую такую монету. Заплатит ли за нее господин ту цену, которую я назвал сначала, если господин будет знать, что монеты настоящие?" - "А сколько у тебя таких монет?" - поинтересовался я. "Это неважно... Господину я могу продать еще одну, но только за ту цену, которую вначале назвал". Я пообещал, что заплачу и даже доплачу разницу за эту, если обе монеты окажутся настоящими. Он тотчас исчез...

Утром следующего дня я без труда установил, что монета подлинная, XVIII век, и чрезвычайно редкая. Я приобрел ее за несколько долларов, но даже и та цена, которую он назвал вначале, едва ли составляла сотую часть ее действительной стоимости. Разумеется, вечером я пришел в назначенное место... Я ждал его около часа, но он так и не явился. Раздосадованный и отчасти смущенный - ведь я считал себя должником этого человека - я направился в гостиницу. У перекрестка соседней улицы под фонарем стояла группка людей. Когда я подошел к ним, они расступились, и я увидел на асфальте неподвижное тело. Это был мой вчерашний знакомый. "Что с ним?" - спросил я у полицейского. Тот равнодушно пожал плечами: "Пырнул кто-то ножом; сейчас приедет машина, заберет". - "Он мертв?" - "Еще бы! Угодили в сердце". - "Их было двое, сэр, сказала какая-то девушка полицейскому. - Они забрали у этого человека кошелек и побежали вон туда"... - "Что может быть в кошельке у такого, - махнул рукой полицейский. - - Они тут каждую ночь режут друг друга"... Подъехала машина, а я пошел в гостиницу. Вот видите, господа, эта монета не принесла счастья прежнему владельцу...

- Грустная история, - заметил Волин, - и действительно загадочная... И вы, профессор, так и не узнали, была у него вторая монета или нет?

- Не узнал, - покачал головой Шекли, укладывая маленький золотой диск на его место в обитом бархатом ящике. - Так ничего больше и не узнал.

- Однако мне пора, - заметил Волин, поднимаясь.

- Простите, что задержал своими разговорами, - спохватился Шекли. Старики всегда болтливы. Лет через сорок вы почувствуете это по себе, дорогой коллега. Итак, последний тост этой встречи: за следующую встречу и за успех совместных работ на дне Тихого океана.