Странный мир

- А если бы ты встретил здесь существ, похожих на нас с тобой, ты тоже захотел бы взять "образцы"?

- Речь идет о насекомых.

- Но у нас уже достаточно оснований подозревать, что эти "насекомые" какая-то часть или какое-то проявление высокоорганизованной, разумной жизни. Жизни, совершенно непонятной нам, но, по-видимому, стоящей значительно выше земной. Можно даже предполагать, что они умеют управлять временем. Скорее всего мы, высадившись здесь, стали для них объектом какого-то эксперимента, причем эксперимента более гуманного, чем наш вчерашний.

- Все это предположения, базирующиеся на бреде, галлюцинациях, то есть не имеющие под собой никаких оснований.

- Но то, что ты называешь галлюцинациями, вероятно связано с их попытками установить контакт. Из нас троих одна Вель наделена способностями к такому контакту, но даже ее способностей оказалось недостаточно. Ты их попытки истолковал превратно, я - просто непригоден. Я никогда не увлекался музыкой. А музыка, по-видимому, единственная нить, доступная нашему и их пониманию. Во всем остальном мы чужды. Они это поняли сразу, Ведь поняла с их помощью, я - с ее помощью, один ты упрямо стоишь на своем.

- Повторяю, все это гипотезы, и крайне шаткие.

- Чего же ты хочешь?

- Хочу убедиться, а для этого мне нужны здешние стрекозы.

- Но Лур, - вмешалась молчавшая все это время Вель. - Это не стрекозы. Это что-то совсем, совсем другое. Возможно даже, это не насекомые. У меня до сих пор стоит перед глазами огненный смерч, в который превратился один из роев, атакованный вчера жестким излучением. Капитан не помнит этого, но я... я...

- Вот когда я смогу убедиться, что это не насекомые...

- Тогда будет поздно, Лур... Ведь я уже видела тебя лежащим без признаков жизни, и капитан... сказал, что ты мертв. Ты был мертв, Лур, пойми это... Они что-то сделали со временем, вероятно для того, чтобы мы поняли всю глубину своих заблуждений. Если мы благополучно возвратимся на Землю, сопоставление абсолютных счетчиков времени, вероятно, покажет, что тот день, который вы с капитаном не помните, а я помню, действительно был нами прожит.

- Слушая вас двоих, я скоро сам стану безумцем! - исступленно кричит Лур. - Да поймите вы наконец - я не верю, не верю во все эти россказни. Я ученый, понимаете вы - ученый...

- Очень хорошо, - прерывает капитан, - чего же хочет ученый?

- Взять образцы перед стартом. Несколько экземпляров...

- Но если эта благородная жажда ученого будет стоить жизни всем участникам экспедиции?

- Ах, вот чего вы боитесь! Превосходно! Я останусь здесь с необходимой аппаратурой, вы уведете "Вихрь" на какую-нибудь далекую орбиту, а потом вернетесь. И погрузите меня и мою коллекцию.

- Или труп ученого.

- Не исключен и такой вариант. Он подтвердит вашу правоту.

- Но они могут после неудачного эксперимента уничтожить при посадке и "Вихрь", справедливо опасаясь продолжения подобных "экспериментов".

- Хорошо, мы будем поддерживать связь по радио. Если после эксперимента я не отзовусь, вы уведете "Вихрь" в обратный путь без посадки.

- Как убедить тебя, Лур?

- Вы меня не убедите.

- Но это безумство.

- Безумцы вы. Вы и Вель. Безумцы и трусы!

- Опомнись, Лур!

- Безумцы, повторяю. Вы утратили контроль над своими ощущениями, не видите различий между окружающим нас реальным миром и миражами, которые выдумали вы сами, вы...

- Ну довольно, как капитан я запрещаю тебе... Это приказ.

- Вы можете заставить меня замолчать, но на Земле вы ответите за это. И за надругательство над наукой...

- Если бы мы были с тобой вдвоем, Лур, - голос капитана становится хриплым от волнения, - я разрешил бы тебе повторить эксперимент. Такие люди, как ты и Шерр, не способны оглядываться. Наука надела вам на глаза шоры. Но рисковать еще и жизнью Вель я не могу и не буду.

- Отговорка, капитан.

- Пойми, Лур, - тихо говорит Вель, - при такой постановке вопроса, при такой убежденности обеих сторон - я имею в виду тебя и нас с капитаном, я тоже пошла бы на риск повторного эксперимента, хотя мне было бы очень страшно, не за себя конечно - за тебя... Но есть еще одна сторона нашего спора - они... Мы не знаем, что означает для них отторжение или даже уничтожение нескольких стрекоз. Может быть, это тоже гибель разумных индивидуумов.

- Если все так, как ты говоришь, они должны прервать попытки контакта... Другими словами, стрекозы сегодня вечером не появятся.

- Неплохая мысль, - поднимает голову капитан. - Это может разрешить спор. Если мы имеем дело с разумными силами, а я в этом почти не сомневаюсь, и если эксперимент Лура чем-то опасен для них, они не прилетят сегодня. Вообще не появятся больше, пока "Вихрь" остается тут. Кто знает, может быть, их появление следует связывать именно с нашим присутствием. Может быть, все, что мы видим вокруг, - это только мираж, устойчивое зрительное впечатление, созданное неведомыми нам силами. А стрекозы - лишь часть этого впечатления. Ведь тогда, в тот вечер, день или два дня тому назад, я сказал вам неправду... Помните, я послал вас надеть шлемы, а сам спустился вниз. Я спустился потому, что услышал что-то... Может быть, это была мелодия, о которой рассказывает Вель. Не знаю. Они тогда не погрузились в воду... Они просто растаяли в воздухе вместе с затихающей мелодией. Я позвал вас, чтобы рассказать об этом там, на месте, где все это случилось и... не посмел... Я тоже подумал тогда о галлюцинации... Хотел проверить...

- Наверно плохо, что вы не сказали об этом сразу, - шепнула Вель.

- Наверно... Итак, Лур, если ты еще настаиваешь, можешь повторить свой эксперимент. Но спеши, солнце уже низко.

Лур внимательно взглянул на капитана:

- Думаете, что их не будет?

- Думаю, что да.

- Если так, мы потеряли единственную возможность...

- Но, вероятно, приобрели другие.

- Что именно?

- Будущее покажет.

Они не появились. И удивительная музыка не зазвучала больше в тишине ночей. Напрасно Вель и ее товарищи напрягали слух... Утром оказалось, что увяли цветы и травы, обмелели реки и холодный порывистый ветер гонит тучи колючего песка. Капитан подождал еще несколько дней. С каждым днем окрестности приобретали все более дикий вид, и когда "Вихрь", вздымая облака песка и пыли, поднялся над равнинами, внизу, насколько достигал взгляд, простиралась мертвая пустыня.