Соната Единорога

– Отлично! – заявила Джой. – Отлично! – Она решила во что бы то ни стало держать себя в руках. – Давай тогда поговорим о лжи. Например, о том, как ты рассказывал мистеру Папасу, что много путешествуешь и потому тебе нужно золото. Ты – единорог, ты живешь в Шей-рахе – так зачем тебе нужно золото и куда ты собрался идти? Господи боже мой, ведь, ты и так уже здесь!

Индиго уставился на Джой долгим пристальным взглядом. У девочки появилось нелепое ощущение, будто от Индиго пахнет пеной для ванн, которая продается во флаконах в форме рыбки, – в детстве Джой ее очень любила. Потом он развернулся – так стремительно, что Джой отпрянула в испуге, – и на этот раз перепрыгнул валун. Его копыта зацепились за верхушку камня, и послышался тихий звук, напоминающий потрескивание наэлектризованные волос. Джой даже не допыталась следовать за Индиго. Она медленно взобралась на свое каменное кресло и долго сидела там, глядя на реку, ожидая, не покажется ли речная джалла еще раз, и страшась и желая этого.

Маленькие зверушки, смахивающие на драконов – они назывались шенди, – неизменно очаровывали ее. Джой проводила довольно много времени, лежа в высокой траве и наблюдая за семейством шенди, обитавшим в неглубокой пещерке неподалеку от того места, где она видела двухгодовую джакхао. Шенди-родители либо не обращали на девочку внимания, либо набрасывались на нее с разгневанными воплями: такие мог бы издавать забытый на плите чайник со свистком. Но малыши шенди были так же любопытны, как и она сама, и однажды ранним утром Джой, едва дыша, приманила одного из них достаточно близко, чтобы рассмотреть, что узкие ороговелые губы драконеныша зелены, как трава, а зрачки у него бело-золотистые. Но тут за спиной у Джой послышался какой-то шорох, и испуганный шенди поспешно ретировался к маме под крылышко.

Джой повернулась, скорее разозленная, чем испуганная, и увидела Ко.

– Пора, – сказал сатир. Джой непонимающе уставилась на него. Ко объяснил: – Если ты еще задержишься в этом мире, твое собственное время двинется дальше. Лорд Синти приказал мне провести тебя к Границе.

– А, верно… Ох… – Джой зачем-то огляделась по сторонам. Внезапно она почувствовала себя такой же растерянной, как в первые секунды пребывания в Шей-рахе.

– Мне надо попрощаться с целой кучей народа. С ручейной джаллой, с Фириз, с Лайшэ, с Туриком, со всеми Старейшими…

Ко покачал головой.

– Уже нет времени. Вспомни, какой долгий путь нам предстоит.

Увидев, что глаза Джой налились слезами, сатир мягко добавил:

– Дочка, Старейшие будут сопровождать нас всю дорогу до Границы, точно так же, как они наблюдали за тобой и сопровождали тебя, когда ты впервые ее пересекла. Но они не понимают прощаний. Здесь никто и никогда не прощается, кроме разве что моего народа.

Ко взял девочку за руку и улыбнулся беззаботной, чуть кривоватой улыбкой тируджайи.

– Такое уж место этот Шей-рах, – сказал он. – Ну, пошли.

На этот раз дорога показалась Джой куда короче, но все же к тому времени, как они спустились в узкую тенистую долину и Джой впервые увидела Границу, уже догорал закат. В последних лучах солнца Граница выглядела как яркая и неуловимая рябь, повисшая в воздухе. Она, как зеркало фокусника, превращала лежавшие за ней земли в метельный круговорот злобных теней.

– Но она не там, где была раньше! – сказала Джой. – А вдруг я попаду в Нью-Йорк или еще куда-нибудь?

Ко успокаивающе похлопал девочку по плечу.

– Ничего такого не случится.

– Откуда вы знаете? Вы же никогда не пересекали ее! Вы даже не знаете, где я в нее вошла!

Внезапно Джой почувствовала, что ее вот-вот охватит паника.

Ко все с тем же несокрушимым спокойствием произнес:

– Граница есть Граница. Ты выйдешь из нее в том же самом месте, дочка, в каком вошла. Так говорит лорд Синти.

– Ну, – вздохнула Джой, – если так сказал Синти…

Она особо выделила имя черного единорога, но тут же заметила, что по лицу Ко скользнуло выражение боли – правда, сатир тут же справился с собой. Джой осеклась и бросилась обнимать Ко.

– Простите, пожалуйста, – пробормотала она. – Просто я… Не знаю, как сказать… Я неважно себя чувствую, и это ужасно противно…

Немытые волосы сатира пахли, как шерсть дикого животного, но все равно это был замечательный запах.

– Ну так возвращайся, – сказал Ко. – Граница всегда будет здесь. И Шей-рах тоже. Возвращайся к нам, как только сможешь.

– Но она движется! – всхлипнула Джой. – Синти говорил, что Шей-рах все время движется! Может, я никогда больше ее не найду!

Ко слегка отстранил девочку и подмигнул ей с заговорщицким видом.

– Я думаю, дочка, – заметь, я говорю «думаю», – что Шей-рах тебя подождет. Мы скоро встретимся.

Потом он указал на сонную полную луну, как раз поднявшуюся над деревьями:

– А вот она ждать не будет. Так что давай, иди.

Сатир еще раз обнял Джой, потом развернул ее и слегка подтолкнул в сторону туманной сияющей дымки, отделяющей мир единорогов, сатиров и драконов-малюток от ее собственного мира. Джой вытерла глаза и на мгновение оглянулась назад в надежде хоть на миг услышать прекрасную и дерзкую музыку, от которой перехватывает дыхание. Но музыка смолкла, когда они с Ко подошли к Границе. А потом Джой устало, но решительно шагнула вниз по склону – теперь привычные туристские ботинки казались ей кандалами, – прямо в звенящую мерцающую завесу…

…И чуть не врезалась в почтовый ящик, стоящий на углу улиц Аломар и Валенсии, в двух кварталах от дома Джой. У Джой голова пошла кругом. Она вцепилась в ящик и принялась ошалело осматриваться. Ночь была такой же темной, как и тогда, когда Джой бежала по этой улице вслед за музыкой, и все тот же месяц, а не полная луна Шей-раха, висел у восточного края неба. Джой несколько раз встряхнула головой, судорожно сглотнула, прислушалась к своим ощущениям – не тошнит ли? – и постаралась спрятаться в тени почтового ящика: а вдруг какой-нибудь случайный прохожий видел, как она появилась тут прямо из воздуха? В конце концов Джой перевела дыхание, выпрямилась и отправилась домой.

Джой на цыпочках прокралась по лестнице. Никто из домашних не проснулся. Девочка рухнула на кровать, даже не сняв футболки с надписью «Северная выставка», и всю ночь ей снились крохотные дракончики и миндалевидные глаза ручейной джаллы.

Глава 6

Единственным человеком, с которым Джой заговорила об этом, был Джон Папас. На следующий день Джой сидела в магазинчике и тщательно, как учил Папас, сортировала упаковки с новыми скрипичными струнами. В какой-то момент она подняла голову и увидела, что старый грек, ссутулившись, стрит у окна и смотрит на улицу.

– Глупец, – пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к Джой. – Ты упустил случай, старый дурень.

У Джой чуть не вырвалось: «Он вернется!» – но девочка вовремя прикусила язык. Потом, повинуясь внезапному порыву, Джой положила коробку со струнами и подошла к синтезатору – Папас на всякий случай держал в запасе несколько штук.

– Мистер Папас, послушайте минутку, – обратилась она к старому греку и начала медленно, по памяти подбирать одну из мелодий, часто звучавших в Закатном лесу после наступления ночи.

Левой рукой Джой неуклюже пыталась изобразить сопровождающую тему. Импровизированная аранжировка получалась какой-то рваной – Джой могла пока что лишь предполагать, какие из созвучий Вудмонта в состоянии передать мелодии и ритмы Шей-раха. Импровизация длилась долго, но по мере того, как музыка все отчетливее звучала в душе у девочки, руки слушались все хуже. «Нет, неправильно, не так! Чушь какая выходит! Тебе должно быть стыдно!» Но даже это неуклюжее подражание настолько захватило Джой, что она потеряла ощущение времени. Девочка прекратила играть лишь после того, как открыла глаза и увидела, что Джон Папас беззвучно плачет.

Слезы взрослых всегда ввергали Джой в смущение и замешательство. Девочка поспешно вернулась на прежнее место и взялась за прерванную работу.