Страница 11 из 16
— Позвони Эрику, — сказал я, пытаясь встать, — пусть он переведет этого типа в камеру. Неважно, под каким предлогом. Пусть только будет осторожен. А я скоро подойду.
— Куда ты пойдешь в таком виде? — возмутилась Сольвейг. — Сиди… то есть лежи.
Я покорно откинулся на диван, хотя смутное предвидение толкало меня в участок, к Эрику. Холодный пластик коснулся моей шеи; зашипело. Я повернул голову — Сольвейг держала в руке очередной инжектор. Пиргипнол пузырем вздул кожу, я успел подумать: «На сколько часов она меня…» и провалился в глубокое беспамятство.
Пробуждение, как обычно после пиргипнола, было быстрым и болезненным. Голова звенела медным тазом. Зато не болела; и то здорово. Синаптические связи, порванные лучом гаузера, восстановились, препарат перетряхнул оперативную память — кажется, я видел сны, но пиргипнольные кошмары, по счастью, не запоминаются. Теперь органический комп в моем черепе вновь был готов к работе на полную мощность.
Сольвейг уже спала — будить я ее не стал. Судя по таймеру, был поздний вечер (или начало ночи, как посмотреть). Значит, дрых я почти четыре часа. Что произошло в мире за это время — один Бог ведает, а просматривать старые выпуски злосчастной рассылки было глупо. Зато теперь сон мне не понадобится до следующего вечера.
Я встал, почистился, переоделся, проверил инфор — работает ли? Сольвейг уже добавила развалины на Тубане к огромному коллажу, украшавшему ее сторону комнаты, и я позволил себе вычистить пакет данных из памяти. Потом позвонил Эрику.
Тот проявился почти сразу же.
— Приходи скорей, — бросил он с ходу, яростно ероша светлую шевелюру. Давно не видел я его в таком расстройстве.
— Что такое?
— Да предзак этот… Что-то с ним не то.
— Сиграм? — Хорошо еще, что вспомнил фамилию.
— Да. Уикканец чертов… Отказывается от допроса, хоть режь его. И ведь сделать с ним ничего не могу. Приезжай — сам увидишь. — Фантом Эрика расхаживал в приемном углу, даже не успевая остановиться перед стеной — тело его ныряло в металл до половины, стена взрывалась радугой лазерных бликов, потом снова выскальзывало. — До шефа не добраться — как отрезало. Опять, наверное, с Пирелли развлекается. Наши все — кто в тех проклятых куполах, кто еще где. На тебя одна надежда.
— Сейчас буду. — Я прервал связь, чтобы Эрик не успел осведомиться, когда же наступит обещанное «сейчас». Вообще-то я намеревался посетить по дороге местные «Свежие новости» — авось что подцеплю.
«Свежие новости» купола Марина, где я обычно отоваривался нелегальной информацией, располагались в полутемном уголке, где парк уже кончался, а до стены оставался зазор изрядный. Трава там не росла — не принималась почему-то — а вот народ толпился постоянно. Я протолкался к кучке наиболее серьезных обменщиков, где еще издалека приметил пару знакомых лиц.
— Что новенького? — осведомился я нарочито весело. Под ложечкой у меня шевелился противный скользкий гад, подталкивая в направлении пентовки. Гада я давил упорно, но тот изворачивался.
Восемь пар глаз различной степени налития кровью обозрели меня без малейшего энтузиазма.
— Что ты так не вовремя? — недружелюбно отозвался Маркос, почесывая левый височный разъем. Место соединения кожи с пластиком воспалилось и покраснело.
— А ты никак торопишься куда? — наигранно изумился я. — На тебя непохоже. — С этой публикой иначе общаться нельзя. Каждое словечко приходится обсасывать, сдирая слои вербальной мишуры. Обменщики — народец ушлый, мне до них, как до звезд небесных.
— Да нет, — признал Маркос. — Тут никто не торопится.
Философ-самоучка! Знал бы ты, как мне надоели твои глубокомысленные сентенции.
— Дела, однако. — Каин потер руки.
Я поморщился. Не любил я Каина. Его и в «Свежих новостях» еле выносили. Однажды он позволил себе то, за что любому другому пришлось бы новые почки заказывать. Или не почки. (Хотя это Каину вроде как без надобности.) Он сдал покупца.
Будто прочитав мои мысли, аугмент повернулся ко мне. У меня заныли зубы.
— Выключи ты свой паршивый локатор! — процедил я. — Что, пента не видел?
— Пошли, Миша. — Голос Каина был ровен и пронзителен, несмотря на то, что тона он не повышал.
Я последовал за ним, провожаемый завистливыми взглядами остальных стервятников. Мы забились в самый дальний угол, почти в межслоень, и я украдкой включил синдикатор. На площадке кон-техника не в почете, за такое и без органов остаться можно, но я все-таки предпочитал принять меры предосторожности. Каину я нравился не больше, чем он — мне; если решил по своей воле с пентом дело вести, то предложит он мне не иначе, как корзинку с золотом. Но и запросит…
Изувеченное лицо слепо смотрело на меня. В глазницах трепетала натянутая кожа, гладкая и смугло-розовая, как плечо топ-модели, непохожая на остальное, давно нечищеное лицо, стальные кружки над бровями и на скулах слегка подрагивали, и из крохотных дырочек-зевчиков там, где могли бы находиться зрачки, стекали непрерывно мелкие слезы.
Я знал, что заставило Каина нарушить неписаный кодекс обменщиков. Ему нужны были деньги на локатор. Останься у него после выгоранки хоть клочок зрительного нерва, он поставил бы настоящие глаза — да, наверное, он и так мог бы раскошелиться на трансплантат — но извращенное сознание генетического урода заставило Каина выбрать сонар. Излучатели стояли у него в лобных пазухах, датчики — в гайморовых; оттого и голос у него был нечеловеческого тембра — пазухи-то заняты. Но, несмотря на свое уродство (или благодаря ему? или вовсе несвязно?) он оставался великим битхантером.
— За чем пожаловал, гость незваный? — прозвенел пустой, как выпитая банка, голос.
— За сведениями, — отрубил я. — За битами. Грузи, что раздобыл, а там сочтемся.
— Тему-то задай, — хитровато произнес Каин.
— Купола 11-Q, R, M и O, — витиевато выразился я.
— Замахну-улся, однако. Достоверных сведений… нет. — Каин сморщился — тщеславный, он не любил сознаваться в своем бессилии. — Но есть слухи кое-какие. Дешевле будет, однако.
Я выставил вперед большой палец левой руки, где у меня стояла карта, с тоской поглядел на ноготь, под которым высвечивался остаток моего счета, так невовремя подкошенного подарком для Сольвейг, остановился, ожидая, пока аугмент достанет читник. Каин ухмыльнулся — от его улыбки даже крепкие люди, случается, отплывают на пару минут, когда плоть, сомкнутая с металлом, морщится паутинно-тонкими складками — взял мою руку, вытянул приемник из щели откуда-то сбоку головы.
— Не тяжело башку стальную носить? — брякнул я. Похоже, этот урод забил себе аугментами все естественные и противоестественные полости.
— Обижаешь, — хохотнул Каин. — Вам, человекам, такого не понять. Деньгами платить будешь, пентяра?
Ницшеанец поганый. Сверхчеловек нашелся. Но расплачиваться с этим чертом железным надо. А на счетчик мой он уже глянуть успел.
— Если биты твои к делу придутся, — проговорил я медленно, точно пробуя болото шестом (вот ведь оборотики лезут в голову — поди, поищи болото по куполам… Хотя, может, и найдется где. Для охоты, например. Или у алиенистов), — получишь то, о чем давно просил. На месяц вперед.
А просил (больше года нудел, и ныл, и вымаливал совершенно постыдным образом) Каин — ни много, ни мало — коды центровых чипов. Я-то их знаю на добрых полгода, по службе положено. Только стань об этом известно электроманам, они меня по клетке разорвут. На хромосомы пустят.
Каин медленно мотнул головой, поводя звуковым лучом из стороны в сторону. Зашуршали складки плотной, шершавой кожи, покрытой полупрозрачными отслаивающимися чешуйками.
— Сговорились. — Видно, понял проныра, что припекло меня изрядно, коли решился тайну служебную на рынок кинуть. — А теперь — слушай…
От рассказа он меня, слава всем лунным богам, коих число за пять сотен перевалило с гарантией, избавил — сбросил на инфор, что посчитал нужным. Я проглядел бегло — проформы ради; обменщики не врут. Передал аугменту кодовые словосочетания и ушел. Маркос бросил мне вслед что-то ехидное, но я не обернулся. Предчувствие гнало меня в участок.