Страница 18 из 19
Тоже логичный вывод! И весьма обидный для боссов наркомафии! Гипотеза о том, что их «пасут» чужаки, могла кое-кому показаться оскорбительной. Или опасной – предположим, в деловом отношении…
Но почему же тогда не позвонили? В конце концов, устрашенный Синельников мог написать другую статью, в которой все вышесказанное объявлялось бы бредом сумасшедшего или первоапрельским розыгрышем.
Однако ж не позвонили… Или позвонили? Прямо Догалу, в «Пентаграмму»? А тот решил не предупреждать… Вот только с чего бы?
Куратор стиснул ладонями виски. Снова ему казалось, что он месит кулаками туман, пытается разглядеть призраков, бродящих во мгле, ловит в облаках смутные тени, неясные отблески потусторонних миров. Очевидно, подобные ощущения испытывал не он один, так как на жаргоне Системы И х, эти отблески и тени, прозвали «dwellers in the mist» – обитателями тумана. Именно тумана, а не тьмы, ибо темноту изгоняет свет, но даже он бессилен, когда все вокруг затянуто белесой непроницаемой дымкой…
Надо звонить Догалу, подумал куратор, бросив взгляд на часы. Четыре тридцать семь, третья стража, предрассветное время… Догал наверняка спит… Ну ничего, проснется!
Он решительно потянулся к телефону и набрал номер. Пару минут слышались долгие гудки и маленький экранчик над клавиатурной панелью был темен; внезапно он вспыхнул, явив круглую физиономию Догала. Против ожиданий, тот не выглядел заспанным, скорее наоборот: темные глаза лихорадочно блестят, темные волнистые волосы спадают на лоб мягкой волной, темные усики топорщатся над сочными яркими губами. «Не с женщиной ли он?» – мелькнуло у куратора в голове. Это было бы совсем некстати…
– Ты один?
Полные губы Догала недоуменно дрогнули.
– Само собой. А ты что же, решил проверить?
– Нет. Имею пару вопросов… только не для чужих ушей.
– Пару вопросов? Какого черта!.. Ты не мог подождать с ними часиков до девяти?
– Значит, не мог. Да и ты вроде бы не спишь, э?
– Верно, не сплю. Работаю. – Голова Догала сместилась влево, и теперь куратор видел стол, заваленный бумагами. – Хотелось бы к утру закончить одну статейку, – произнес его партнер, поглядывая на свои рукописи, – так что давай к делу, Петр Ильич. Что там у тебя стряслось?
– Сначала я буду спрашивать, а ты отвечать. – Куратор пристально всматривался в маленький экран. – Скажи-ка мне, Марк, не звонила ли нам какая-нибудь гнида? С серьезными претензиями, я имею в виду? Мол, не о том вы, ребята, пишете, не там печатаете и вообще ваше агентство пора взять к ногтю. Соображаешь?
Что-то промелькнуло в глазах у Догала. Или только показалось?
Голос его, однако, был ровным.
– С чего бы нас – да к ногтю? Платим кому положено, в политику не лезем, компромат на генералов и президента не собираем, бандитов не трогаем. Сам подумай, кому мы нужны со своими зелеными человечками да байками о йети?
– Значит, никаких неприятных звонков, ни угроз, ни писем, ни предупреждений?
– Нет. Ни сном, ни духом, Петр Ильич!
Похоже, говорит правду, отметил куратор. Не звонили и не писали, это точно, не станет Догал врать… И резона втихую избавиться от Синельникова у него нет. Три года Синельников помогал, чем мог, а в дела агентства не мешался… не лез, так сказать, в конторские книги…
Догал вновь заговорил, и теперь лицо его, плававшее на крохотном экранчике, казалось встревоженным.
– Слушай, Петр Ильич, говори, что случилось, или кончай морочить голову. Меня работа ждет.
– Подождет. Можешь вообще ее спустить в унитаз и заняться новой статейкой. Весьма, весьма любопытной! Сенсация, можно сказать. Материал я тебе предоставлю.
– Это о чем же?
– О нападении команды двеллеров на журналиста Синельникова, спецкора агентства «Пентаграмма».
Брови у Догала полезли вверх.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Не пил?
– Ни капли.
– Не разыгрываешь?
– Какие уж тут розыгрыши! – Куратор, скривившись, потер плечо.
– Ну и дела!.. – Веки его собеседника опустились, словно Догал хотел скрыть лихорадочный блеск зрачков. – И когда же это произошло?
– Часа полтора назад, рядом с моим подъездом. Трое пришельцев с бластерами и оловянными пуговицами вместо глаз. Не то живые, не то роботы, Бог их знает… Поверишь ли, едва отбился…
На губах Догала заиграла ироническая улыбка.
– Смеешься, Петр Ильич! Ну-ка говори, что тут правда, а что сказка с намеками?
– То, что отбился, – правда. Одного покалечил… здорово покалечил, Марк, почти до смерти, но он молчал, только ребра трещали. И правда то, что было их трое. Оч-чень странные типы… Без бластеров, разумеется, зато с разрядниками… или с чем-то похожим на разрядники… Только у наших милицейских короткие палки с набалдашником, а у этих зомби были хлысты… или стеки, дьявол их разберет!
Внезапно черты Догала на экране дрогнули и расплылись, лицо вытянулось вширь, превратившись в белую полоску, которая тут же свернулась в крохотное яркое пятнышко и исчезла. Куратор прикусил губу; в самый последний момент ему почудилось, что в глазах партнера мелькнул ужас. Неприкрытый ужас, превративший его усатую пухлощекую физиономию в маску приговоренного к смерти, узревшего топор палача. Впрочем, это могло оказаться лишь иллюзией.
– Извини, Петр Ильич… – Голос Догала тоже звучал странно, словно бы он никак не мог отдышаться. – Мой «ви-ти» что-то забарахлил… Так что ты говоришь? Зомби с хлыстами? А почему, собственно, зомби?
– Сказано тебе, глаза оловянные, – буркнул куратор. – А так бандиты как бандиты. И рожи бандитские, и замашки… Говорили, что, мол, пишем много. Не догадываешься, к какой из наших сказок намек?
– Пожалуй, нет, – протянул Догал с какой-то неуверенностью в голосе. – Подумать надо, Петр Ильич… Загадочная история… Не экстрасенсы ли к тебе ту команду подослали? Ты, часом, в своих писаниях никого не задел? Ну, что он жулик да паразит, жиреющий на хворях и бедах народных? Не было такого?
– Не было, – произнес куратор. – Я экстрасенсов уважаю, Марк. Сам только у них и лечусь.
– Ха, лечишься! Не помню, когда ты болел… – Потом, осторожно: – Заявлять будешь?
Сдвинув брови, куратор покосился на темный экран своего «ви-ти». Чего-то Марк не договаривает… о чем-то другом хотелось ему спросить… И аппарат испортился так не вовремя… Или в самый нужный момент?
Жаль, подумал он, что в мире нет настоящих телепатов; хотелось бы послушать, что творится сейчас у Догала в голове.
– Никаких заявлений. – Голос его, как всегда, звучал спокойно. – Никаких заявлений, Марк. Расскажи я эту историю в подробностях, меня примут за сумасшедшего. И потом, я же прикончил одного из этих типов… вернее, думаю, что прикончил. Человеку с раздавленной грудной клеткой выжить трудновато.
– Человеку – трудновато, – согласился Догал, затем после недолгой паузы произнес: – А эти подробности… они что же, такие интригующие?
– Весьма.
Трубка донесла тяжелый вздох. Похоже, Догал волновался.
– Ты в самом деле заметил что-нибудь необычное? Кроме этих хлыстов и оловянных глаз? Ну, в их поведении, в словах? Может быть, запах?..
Он резко оборвал фразу.
Запах, подумал куратор, массируя плечо. Случайно это вылетело у Марка или партнер Синельникова о чем-то знает? О чем-то хочет узнать? Например, о запахе…
Подождем, решил он, подождем, проверим, посмотрим. Пусть Догал спрашивает – вопросы иногда говорят больше ответов. А сейчас пора закругляться с разговорами: бетламин бетламином, но пара часов сна не помешает, особенно перед грядущей встречей с «финансистом». Тот еще тип! С капризами!
Насупившись при этой мысли, он буркнул в трубку:
– Про запах ничего сказать не могу, я к ним не принюхивался. Некогда было, Марк. Понимаешь?
– Понимаю. – Голос Догала казался напряженным. – Ты вот что, Петр Ильич, поостерегись, – неуверенно протянул он, – поостерегись, говорю тебе. Не пиши с месяц ничего, не марай бумагу, не дразни гусей… Мало ли… История-то для тебя может оказаться с продолжением.